Жена тоже страдает бессонницей. По ночам я иногда сижу около нее. Вспоминаю прошлое. Рассказываю о знакомых, о прочитанном, об увиденном. Она слушает – говорить ей пока трудно. Потом засыпает, как ребенок, оставив свою руку в моей. Иногда я так просиживаю до утра, боясь пошевельнуться и разбудить ее.
Хозяин
Когда я занимался с Учеником, зашел сам Хозяин. Послушал. После урока пригласил меня на обед. Мы немного выпили (я не пьяница, но и не абсолютный трезвенник, изредка выпиваю чуть-чуть). Разговорились. Хотя я его ни в чем не обвинял, он говорил так, как будто хотел оправдаться.
– Вы думаете, что если бы не произошел антикоммунистический переворот, то такой разрухи, как сейчас, не было бы?
– Я так не думаю. Я – человек науки, а наука не признает «если бы». Утверждения с «бы» нельзя доказать и нельзя опровергнуть.
– Пусть так. Но поговорить-то об этом мы можем!
– Поговорить, конечно, можем.
– Так вот, я утверждаю, что крах все равно был неизбежен. Я ведь не один год работал в советской системе. И на довольно высоком посту. Состояние советской экономики мне было известно хорошо, причем без всяких приукрашиваний. Все трещало по швам и разваливалось. Наша планово-командная система фактически утратила контроль за экономикой. Хаос нарастал неумолимо. Коррупция. Очковтирательство. Халтура. И как только мы выкручивались! В основном за счет того, что уже тогда стали превращаться в сырьевую базу Запада – за счет продажи оружия. А оно устаревало. Весь военно-промышленный комплекс нуждался в модернизации. А на какие средства?! А главное – произошла научно-техническая революция на Западе. Мы не могли тягаться с Западом, силенок не хватало. А тягаться надо было, иначе нас разгромили бы на десять лет раньше. Вся индустрия менялась радикальным образом. Устаревали одни отрасли, появлялись другие. Нам нужно было почти 80 процентов предприятий либо модернизировать, либо закрывать иа-за нерентабельности и вообще из-за ненужности. И надо было строить новые. А для этого нужна была новая технология, качественно новые кадры. Да что я буду вам перечислять проблемы, о которых вы как образованный человек должны были знать сами.
– Я кое-что, конечно, знал. Не так, как вы, но достаточно для среднего советского человека. Все, что вы говорите, верно. Но дело-то не в этом. Дело не в том, что могло бы быть или не быть, а в том, что и как случилось фактически. Ведь и о перевороте можно сказать, что если бы его не было, если бы советская система не была насильственно разрушена, то Советский Союз преодолел бы кризис. И той разрухи, какую мы имеем сейчас, можно было бы избежать.
– Верно. Я с вами согласен. Мы поступили далеко не наилучшим образом. Что вы думаете, я в восторге от нынешнего режима? Должен вам сказать, что русским капиталистам тоже приходится не сладко. Национальный русский капитализм, который мог бы выправить экономику, не получается. То, что получается, с нормальным капитализмом имеет мало общего.
– А что же делать?
– В том-то и дело, как выкарабкиваться из той пропасти, в которую мы свалились.
– У вас есть какие-то идеи на этот счет?
– Чего-чего, а идей у нас хватает. Мы, русские, мастера насчет идей. Поговорить о делах – это мы умеем. А вот дело делать как следует – это мы предоставляем другим.
– А все-таки?
– Всю Россию одновременно и равномерно из пропасти не вытянешь. Это можно сделать только постепенно и по частям. Россия поднимется рано или поздно. Но сначала должны подняться «точки роста», отдельные города, районы, области. И они потянут за собой остальную Россию. Прежде всего должна вырваться вверх Москва, даже, скажем, Московия. И она уже начинает возвышаться. Я думаю, лет через десять-двадцать Московия станет одним из крупнейших мировых центров.
– Я могу поверить вам. Но в каком качестве она возвысится – как национально русское явление или как международное, в котором нам, русским, будет отведено совсем не первое место.
– Вот в этом отношении я и вы – союзники. От нас самих зависит, упустим мы и эту возможность для других или воспользуемся ею сами. Вот в чем проблема! Не все «новые русские» одинаковы.
– Как и «старые русские».
Московия
Москва и Россия – это далеко не одно и то же с социологической точки зрения. Их взаимоотношение представляет собою чрезвычайно важный и интересный социальный феномен постсоветского периода русской истории и, пожалуй, современной социальной эволюции человечества вообще. Я хочу сказать здесь лишь об одном аспекте этого феномена.
Москва и в советский период русской истории занимала особое положение в стране, включая ее социальную организацию. Это явление совсем выпало из поля внимания правителей, идеологов и социологов. Фактически исследовать его научно и публично говорить о нем было запрещено, ибо Москва в этом отношении вела себя совсем не по марксистской теории. В марксизме вообще для такого феномена не было никакого понятия. Но и в постсоветский период положение существенно не изменилось. Когда Критик в отношении современного статуса Москвы употребил выражение «русский Гонконг», никакой реакции на это не последовало.
В советский период в Москве размещались высшая власть страны («Кремль») и все важнейшие учреждения системы власти и управления. А это огромное число людей, занимавших высокое положение в социальной иерархии общества. В Москве сосредоточивались лучшие учреждения культуры, науки, образования. Сюда со всей страны стекалась интеллектуальная и творческая элита. Предприятия наиболее развитой в технологическом отношении индустрии концентрировались в Москве или в регионе Москвы (скажем, в Московии). Жизненный уровень жителей Московии в среднем был выше, чем по стране в целом. Тут было самое интенсивное жилищное строительство, самый высокий уровень обеспеченности детскими садами, школами, медицинскими учреждениями, учреждениями культуры и т.д. В Москве постоянно жило и бывало больше иностранцев, чем в остальной стране. Из выезжавших на Запад советских людей большинство были москвичи. В Москве строгости режима были слабее, чем в других местах. Здесь влияние Запада было самое сильное, сравнительно с остальной страной. Одним словом, Москва была ближе к Западу, была своего рода окном и дверью Советского Союза на Запад. Многие москвичи, особенно из правящей, хозяйственной, идеологической, интеллектуальной, культурной и прочих элит, жили почти как на Западе в смысле культуры, быта, свободы передвижений, свободы мысли и творчества. И при этом они имели гарантированное положение лично для себя и своих детей. Москва образовала своего рода особое элитарное сверхобщество в советском обществе. В него входила и центральная власть, которой подчинялась и локальная власть Москвы. Москва была столицей всего советского блока и претендовала на роль столицы мирового коммунизма. Именно в этом сверхобществе (в Московии) созрели предпосылки для переворота, который произошел после 1985 года. Он произошел именно в Московии, в которой западный образец казался шагом вперед и абсолютным благом. А из Московии переворот распространился на прочую страну – на общество низшего уровня. Распространился как пример и как приказ высших властей. В постсоветский период положение Москвы изменилось. Нет советского блока. Нет Советского Союза. Нет коммунистического социального строя. Москва осталась административной столицей Российской Федерации. В ней размещается высшая общероссийская власть. Но вследствие характера этой власти, ее абсолютного ослабления и ослабления ее роли в социальной организации страны произошла региональная атомизация страны. Регионы приобрели сравнительно большую автономию, стали меньше зависеть от центра и меньше от него иметь, вступили в связи друг с другом и даже с другими странами, минуя центр. Москва стала одним из регионов. Самым мощным во всех отношениях, но все-таки регионом.
В Москве сложилась социально сложная ситуация. Тут размещается общероссийская власть и одновременно сложилась региональная власть, которая фактически в значительной мере не зависит от центральной. В Москве фактически правит не президент, а Лужков. Последний даже формально не подчиняется президенту. Трудно сказать, каково сейчас отношение между экономической мощью Москвы как региона и теми ресурсами, какими распоряжается центральная власть. Думаю, что они вполне сопоставимы как силы различных суверенных государств.
Располагающаяся в Москве центральная власть разделена на президентскую и парламентскую. Хотя вторая является слишком слабой, она все-таки есть часть власти, влияющая на ситуацию в стране. Между этими частями власти отношения конфликтные. И парламент не един. Он отражает общероссийские интересы (центральные) и интересы регионов (сепаратистские), которые не совпадают. В Москве самый сильный частный сектор и самое сильное западное присутствие. Вместе с тем, здесь самый сильный и государственный сектор и самые сильные антизападные настроения. Здесь сосредоточены основные силы как оплота существующего режима, так и оппозиции к нему. Сказанное есть лишь самое грубое описание социально-политической ситуации в Москве.
