было бы расценено как измена государю и влекло за собой лишение живота для насильника и в самом лучшем случае монастырь для девицы. В общем, за насилие над девицей, предназначенной в жены великому князю, все, кто в этом повинен либо кто знал, но не донес, смерть приняли бы лютую. Царь ее тоже не принуждал, он Елену себе еще до развода выбрал, остальные девушки были нужны для отвода глаз, чтобы не говорили потом, де, он с женой развенчался, чтобы на Глинской жениться. Никого из девиц он не трогал, потому как был увлечен только своей избранницей, ради нее и на грех пошел. На обратном пути тоже никакого бесчестья приключиться не могло, как ты сам сказал, на девицу мог кто-нибудь из вельмож глаз положить, а такие люди не прощают обиды. Так что, можешь мне поверить, Руслана вернулась целая. Потому как, если бы что произошло, она бы сразу в монастырь ушла, а не ждала своего кузнеца.
Федор кивнул.
— Ушла же она в 1536 году, вскоре после того, как тебя из подпола выпустили и Емельян Кондратьевич долг простил. Говоришь, сестра твоя из дому никогда одна не отлучалась? В это я верю. Но в дом к Лыжину она отправилась вместе с родной матерью, твоя мать помнила, что Емельян Кондратьевич сватался к Руслане, так как влюбился в нее еще во время смотрин.
— Он мог ее видеть вместе с дочерью, они же с Софией были подругами. — Федор казался растерянным.
— Когда подружки в куклы друг у друга ходят играть, отцы семейств, как правило, на них мало внимания обращают, на то матери имеются. На смотринах же Руслану родители приодели — красивый сарафан, дорогой кокошник, ну и всякое такое, что из простой девицы может королевишну сделать. Он смотрел на нее, осознавая, какая выросла красавица, и предвкушая, что с годами Руслана станет еще краше.
Очень вовремя у Лыжина жена померла. Если бы мне теперь свежее дело принесли, в котором были бы описаны подобные чудеса, я точно проверил бы, что стало причиной ее безвременной кончины. После смерти отца и единственного кормильца ваша семья едва сводила концы с концами, сам говоришь, если бы не дядя. Конечно, ждали кузнеца, но он все не ехал. Когда отец помер, тебе сколько было?
— Восемь.
— Понятно, значит, после смерти отца прошло два года, когда ты нечаянно пожег соседа и был посажен в подпол. Дошло бы дело до суда — смертная казнь. А мать и сестра должны были пойти по миру. Вот твоя мать и рассудила: ты — единственный мужчина в семье, не будет тебя — ничего уже не будет. Им весь век придется жить у чужих людей. Жених же Русланы давно уже не объявлялся, может, нашел себе другую, может… Одним словом, надежды нет. А Емельян Кондратьевич рядом. Вот она и… — Он запнулся, виновато глядя в глаза Федору. — Чернец же ясно сказал, девичья добродетель — послушание, не посмела пойти против воли родителей, в данном случае родительницы.
Девицу никуда не отпускали из дому одну, но мать сама привела ее и увела от Емельяна Кондратьевича. Он же расплатился с ней по-честному, не стал подавать на тебя в суд, списал долг, помог разоренному дяде восстановить трактир, тебя вот в люди вывел.
Скажешь, не похоже это на правду?
Федор молчал, размышляя, Волков подошел к крохотному окошечку, начинало светать.
— А почему тогда не подумал, что вырасту, докопаюсь до правды, да и отомщу за сестру?
— Так мать твоя явно дала ему понять, что ты что-то вроде блаженного. Много ты видел блаженных, которые мстят за своих сестер?
— А почему тогда он меня, дурака, учил, почему на службу взял?
— А вот это особая тема. — Волков усмехнулся. — Он перестал с вашей семьей общаться, когда тебе и года не было. Поэтому не знал, умный ты или дурак. Со Степаном вы встречались тайно, сын ему ничего о тебе не рассказывал. Твои мать и сестра в один голос заявили, что ты глуп от рождения. Тем не менее он решил взять тебя в обучение и даже дал должность. Учитель твой чему должен был тебя обучить? Расписываться на документах. Это ему и было нужно. Дурак, который по его слову будет подписывать, что ни дадут.
Так как учил тебя дьячок, а не он сам, Емельян Кондратьевич еще несколько лет пребывал в незнании, каков ты на самом деле. Когда же он понял, что ты отнюдь не дурак, он все же посадил тебя на это место в надежде, что ты преисполнишься благодарности и будешь способствовать его темным делишкам. К тому времени твоя сестра уже давно померла и не успела ничего тебе рассказать. Ты же человек благодарный и верный и всю жизнь считал Емельяна Кондратьевича вторым отцом и благодетелем.
Вывод: нужно было отца родного слушать, не случайно же он человека из дома погнал, не просто так порвал все отношения и домочадцам запретил всяческие общения с той семьей.
Теперь о лыжинских приемышах. Он их что — лично в церкви крестил? Ты не задумывался, отчего у взятых из разных семей детей такие схожие имена — Коля, Толя, Тоня?
Федор только головой замотал, но все и так было понятно.
— Отношение к ним как к родным тоже вполне объяснимо. Это его дети от разных женщин. Старшему скоро тридцать, не удивлюсь, если это твой племянник. Руслана умерла, родив сына, ребеночка до времени отправили в какое-нибудь село, а потом Емельян Кондратьевич забрал его оттуда и привез, назвав дальним родственником и сиротой, ну или еще чего наплел. Пьяный дьячок же тебе про агнца — невинного младенца, который теперь у отца, пытался рассказать. Вот как я все это вижу.
Глава 10
ОБОРОТЕНЬ
Снег скрипел под копытами коней. Искрился рыжими брызгами, передразнивая красноватое, стремительно поднимающееся на небо солнце. До монастыря Волков ехал в компании Федора Черного и двух парней, ловящих каждое слово своего начальника. Никогда прежде Волков не видел такого безусловного восторга и доверия, во всяком случае, лично он обычно не вызывал в своих подчиненных ничего подобного, да и, положа руку на сердце, не хотел.
Несмотря на все объяснения, данные дознавателем, Федор все еще не мог побороть страха перед царем, поэтому к Ивану с челобитной отправился один из его помощников. Впрочем, это и к лучшему, Волков уже начал привыкать к спокойному, обстоятельному Федору. Кроме того, Черный был местным, а это давало
