В грохот и визг колес вплетались негромкая брань и кряхтенье; но в натруженных, набрякших шеях и руках людей, толкавших тележки с грузом, было скорее нечто безропотное, нежели озлобленное. Над согнутыми спинами сотен и сотен транспортных рабочих, казалось, веял дух внушенной покорности. Если движение грузопотока замедлялось, то это ставило под угрозу темп работы всего конвейера. В таких случаях вмешивались конвоиры, они с грубыми окриками отводили группу, готовую вот-вот застопориться, в боковую штольню, такие были предусмотрены в качестве запасных разъездов. Временами налетало облако пыли и окутывало скопление людей и тележек; порой волнами наплывал кисловатый запах теплого пара. Тележки и вагонетки шли одна за другой плотной вереницей, так что никакой возможности не было пересечь широкий туннель. Только сбоку оставалась свободная узкая полоса, по которой следом друг за другом двигались теперь Роберт и Катель. Люди, тянувшиеся им навстречу с грузом, не обращали на них ни малейшего внимания.
Туннель стал расширяться и вскоре перешел в обширное помещение, своды которого подпирали прямоугольные колонны. Гудящий шум не давал говорить, заглушая слова. Катель свернул во внутренний коридор, круто уводивший вверх. Шум, хотя и доносился сюда, был мягче, приглушеннее. Через небольшие открытые проемы в каменной стене можно было заглянуть в зал внизу. Остановившись у одного из таких проемов, Роберт стал обозревать сверху движущуюся панораму монотонного напряженного труда. Это был один из семнадцати цехов, откуда отгружались партии готовой продукции, а именно шестигранные формовые кирпичи, производство которых состояло в ведении городской администрации. Сюда же одновременно подвозилось сырье, ссып #225; вшееся в огромные резервуары с металлическими круговыми сходнями.
От этих стальных резервуаров тянулись, как пояснил Катель, многочисленные скрытые трубы к другом, тоже подземным цехам, куда по этим трубам откачивалось по мере надобности сырье, которое затем запускалось непосредственно в обработку. Готовая продукция в свою очередь беспрерывно поступала по лентам транспортеров на антресоль, занимавшую более трети общего пространства цеха. Оттуда кирпичи переправлялись по многочисленным деревянным движущимся желобам в специальный отсек, где они сгружались в подъезжающие одна за другой вагонетки, которые транспортные рабы толкали затем к туннелю. Десятки и сотни подсобных рабочих — подносчиков, раздатчиков, наладчиков — обеспечивали безостановочный процесс поступления и отгрузки материала.
Огромное помещение цеха мерцало в матовом полусвете, который прорезывался яркими вспышками многочисленных прожекторов, высвечивавших те или иные участки работы. Как будто колоссальный дрожащий полип, казалось Роберту, наносил, размахивая руками, удары во все стороны. В сплетении проводов, баллонов и штанг шевелилась масса тел, как единый управляемый механизм. В каменные колонны были встроены небольшие кабины, из которых специальные уполномоченные в форме муниципальных служащих наблюдали за процессом производства. Они в бинокли следили каждый за своим участком. При малейшем сбое ритма работы они при помощи автоматического управления устанавливали прожекторы, которые тотчас нацеливали свой хищный конус света на то место, где замечалось ослабление интенсивности труда. Через цветную световую сигнализацию они поддерживали связь с инженерным отделом, уведомляя о необходимости ускорить темп работы в тех случаях, когда партия, назначенная на определенный час отгрузки, угрожала отстать из-за снижавшейся производительности. Тем же способом подавались сигналы к пересменкам и сменам бригад.
Катель во второй или третий раз потянул Роберта за рукав, пока тот не оторвался наконец от зрелища трудового процесса. Он пытался представить себе сразу все семнадцать, подобных этому, цехов. Для какой цели, для какой стройки производилось такое огромное количеств формового кирпича?
Задумчиво последовал Роберт за художником, который предложил ему пройти в отдел главного управления. Его помещения располагались в так называемой стеклянной галерее, встроенной в объемистую пещеру, выдолбленную в толще скальной породы. У этих помещений не только стены, но и пол и потолки были из стекла. Здесь исполняли свои обязанности управляющие и директора, инженеры и статистики, заседали комитеты и комиссии технического аппарата. Перед входом в стеклянный апартамент Главного Управляющего Роберту и Кателю предложили надеть на ноги поверх обуви просторные войлочные туфли, подобные тем, что надевают в музеях и дворцах, где дорогие паркетные полы. Так они торжественно вплыли в стеклянное царство. Архивариус почувствовал легкое головокружение, оттого что вся мебель на прозрачном стеклянном полу и сам Управляющий, вышедший им навстречу, словно бы парили в воздухе. Это ощущение отсутствия твердой опоры усилилось, когда архивариус не только сбоку от себя, но и над собой и под собой увидел предметы и людей, которые казались подвешенными точно муляжи. Чья-то фигура сидела прямо над его головой, тогда как он сам, казалось, ступал по головам сидящих внизу.
Управляющий, которому Катель представил Роберта как нового хрониста города и своего давнишнего знакомого и просителя, принял его с чопорной вежливостью. Это был долговязый тип лет под сорок, с худым бледным лицом, с длинными, уже редеющими рыжеватыми волосами, зачесанными назад. Голова его была как-то неестественно втянута в плечи и свешивалась вперед независимо от того, сидел он или стоял. Тонкие губы казались сухими и бескровными. Жесты, которыми он обильно сопровождал свою речь, были несколько неуклюжи, голос звучал как-то нарочито приглушенно. Он придвинул Роберту кресло с войлочными чехлами на ножках.
Художник отправился смотреть фрески в старый зал для приемов, который когда-то служил для застолий, но уже давно не использовался. Роберт видел, как Катель отодвинул стеклянную подвижную стену настолько, чтобы пройти, таким же образом миновал еще несколько помещений и вдруг воспарил вверх. Роберт невольно вцепился обеими руками в подлокотники кресла. Только потом он нашел объяснение столь невероятному на первый взгляд обстоятельству: просто художник воспользовался одним из стеклянных лифтов, которые двигались между этажами галереи.
— Стало быть, вы, — заговорил Управляющий ломким, сбивающимся на фальцет голосом, — стало быть, вы спустились в наши подземные области, чтобы ознакомиться с таинственным управлением, которое всегда рождало в головах людей тьму вопросов. Вы, вероятно, уже обратили внимание, что они являют собой зеркально отраженный мир. — Все это время долговязый смотрел куда-то в сторону, а руки его описывали в воздухе круги, подобно веслам.
Роберт молчал.
— Что касается меня, — продолжал свою речь Управляющий, — то я говорю вам от имени тех тысяч и тысяч, что со времен Адама исполняют подневольную работу. Я — управляющий массой.
Роберт поднял на него глаза. Оттого что голова его свешивалась вперед, возникало впечатление, будто на спине у него горб.
— А вы давно работаете здесь, внизу? — осведомился архивариус.
— Удивляешься всякому дню, который обретаешь для себя, — сказал долговязый. — Время ускользает от нашего представления перед лицом непрерывной деятельности, Прежде, видите ли, я имел собственное фабричное заведение, мое имя как изобретателя, возможно, и сейчас еще помнят. Здесь же я, как и любой, разумеется, всего лишь уполномоченный. Вы едва ли сможете нам помочь.
— Если бы вы объяснили мне целое… — сказал Роберт, глядя в рассеянный свет.
Управляющий поднялся с места и широким жестом пригласил хрониста пройтись по стеклянным помещениям. В первую очередь он обратил его внимание на директоров в нижнем отсеке, которые, сидя в неподвижных позах с отрешенно-задумчивыми лицами, предавались немому обмену мыслями. В довольно обширном помещении наверху он предложил оценить по достоинству трезвую серьезность, с какой инструкторы технического бюро решали текущие задачи дня. Потом показал на темные силуэты двумя этажами ниже и выше их, которые свидетельствовали о том, что никаких изменений в планировании инженеров не предвидится.
Как раз состояние полнейшего безмолвия, присущее фигурам и исполняемым ими функциями, и насторожило Роберта. Ему показалось, что от прежних обязанностей у всех оставались одни только жесты, тогда как живая сущность уже отошла в область паноптикума. Своими застывшими движениями они напоминали позирующие фигуры во время длительной съемки.
Еще на одно помещение внизу сбоку от них долговязый указал как бы вскользь, но с горделивой дрожью в голосе. Там состоялось совместное заседание административного совета в полном составе, что бывало, как пояснил Управляющий, лишь в чрезвычайных случаях. Человек двадцать сидело неподвижно в глубоких креслах вокруг длинного стола на котором не было ни единой бумаги или документа. Только посредине стоял именинный пирог, правда не увенчанный еще свечами, они лежали пока в коробке рядом. Один из участников уже поднялся со своего места и будто бы произносил приветственную речь, насколько Роберт мог понять по его позе и выразительным жестам. Поскольку слов через стеклянные стены не было слышно, то вся эта сцена производила комическое и вместе с тем жалкое впечатление.
