Решение об отмене антикубинских санкций означало провал американской политики изоляции острова. И по сути это была первая крупная победа многосторонней дипломатии латиноамериканских стран в борьбе за независимость их внешней политики в годы холодной войны.
Более того, принятое тогда же, в июле 1975 г. на совещании латиноамериканских стран в Панаме решение о создании Латиноамериканской экономической системы, не включающей США и призванной служить определенным противовесом Организации американских государств, нанесли еще один серьезный удар по ОАГ.
В конце 1960-х – начале 1970-х гг. одним из важнейших вопросов, связанных с укреплением независимого курса стран региона стал статус Панамского канала. Этот вопрос был поднят сразу же после прихода в Панаме к власти в 1968 г. правительства во главе с Омаром Торрихосом. Этот прогрессивный деятель приступил к проведению аграрной реформы, предусматривающей экспроприацию крупных латифундий, наделение крестьян землей, организацию аграрных кооперативов, выступил против американской корпорации «Юнайтед брэндс», которая господствовала в одной из важнейших отраслей экономики страны – в производстве бананов. Правительство приступило к созданию государственного сектора в промышленности, занялось решением социальных проблем.
Президент Торрихос выступил за скорейшее восстановление суверенитета над зоной Панамского канала, отторгнутой от страны Соединенными Штатами по договору 1903 г. Поскольку американо-панамские переговоры по вопросу о канале не приносили результатов, панамское правительство обратилось в ООН с просьбой провести в Панаме выездную сессию Совета Безопасности для обсуждения этого вопроса. Сессия Совбеза, проведенная в марте 1973 г., убедительно показала рост тенденций к объединению действий латиноамериканских стран в борьбе за достижение политической и экономической независимости. Впервые в истории ООН подавляющее большинство латиноамериканских стран единым фронтом выступили с решительным осуждением политики США в отношении Панамы. Помимо Панамы и Перу, которые в то время являлись временными членами СБ, в дискуссии приняли участие представители еще 17 латиноамериканских стран, присутствовавших на заседаниях в качестве наблюдателей. Только Бразилия, Парагвай и Барбадос не направили своих представителей на сессию.
Соединенные Штаты Америки оказались перед лицом единого фронта большинства латиноамериканских стран. Антиамериканский характер носили выступления на сессии представителей Кубы, Перу, Чили и Панамы. Делегаты Аргентины, Колумбии и Гватемалы также выступили за усиление борьбы с неоколониализмом на континенте. Все они поддержали требование Панамы о восстановлении ее суверенитета над Панамским каналом[340].
США были вынуждены применить вето против проекта резолюции, внесенного Панамой и Перу в соавторстве с Гвинеей, Индией, Индонезией, Кенией, Суданом и Югославией. Однако консолидированная позиция стран региона вынудила США сесть за стол переговоров, и в феврале 1974 г. министр иностранных дел Панамы Х. Такк и госсекретарь Г. Киссинджер подписали совместное заявление о восьми принципах будущего соглашения между двумя странами по вопросу о Панамском канале.
Давление на США не ослабевало. В 1976 г. президенты Венесуэлы и Колумбии заявили о своей поддержке требований Панамы об установлении юрисдикции над зо ной Панамского канала. В 1976 г. в Боготе по просьбе правительства Панамы состоялось совещание глав государств и правительств ряда латиноамериканских и карибских стран. В совместной декларации участники высказались за скорейшее подписание нового договора о канале. В 1977 г. президенты Панамы, Венесуэлы, Колумбии, Коста-Рики, Перу, Никарагуа, Мексики, Гондураса, Сальвадора направили президенту США Дж. Картеру посла ние. В нем подтверждалась необходимость скорейшего заключения Соединенными Штатами нового договора о Панамском канале.
В итоге, столкнувшись с единым фронтом латиноамериканских стран, администрация Картера была вынуждена заключить 7 сентября 1977 г. договор, в соответствии с которым с 31 декабря 1999 г. Панама восстановила свою юрисдикцию над каналом[341].
От эпидемии переворотов до «демократической волны»
В конце 1960-х – начале 1970-х гг. внутри ОАГ – главного инструмента «блоковой дипломатии» – стало резко снижаться влияние США. В монографии одного из руководителей секретариата ОАГ (в 1967 г. председателя постоянного Совета организации), Дж. Мика содержатся убедительные статистические данные – сравнение результатов голосовании по внесенным резолюциям за два периода: 1948–1960 гг. и 1960–1974 гг. За первый период было отвергнуто 20 % резолюций по вопросам холодной войны (касающихся борьбы против «международного коммунизма», революционной Кубы и прогрессивных движений), которые были внесены США единолично или в соавторстве с другими странами. В период 1961–1974 гг. в ОАГ провалилось уже 33,3 % американских предложений по подобным вопросам. По «другим политическим и юридическим вопросам и вопросам, касающимся безопасности», в первый период было отклонено 30 % американских предложений, во второй период – 72,7 %. По экономическим и социальным вопросам – соответственно 37 % и 40 %, по процедурным и другим вопросам – 23,1 % и 46,7 %[342].
США пытались затормозить развитие тенденции к проведению латиноамериканскими странами независимой линии в дипломатии вновь с помощью «жесткого курса». В январе 1964 г. американские войска, расквартированные в зоне Панамского канала, учинили кровавую расправу над мирной демонстрацией панамцев; в апреле 1964 г. США при содействии местных реакционных кругов организовали военный переворот в Бразилии, а в ноябре того же года – в Боливии. В апреле 1965 г. Вашингтон спонсировал заговор против законно избранного в Доминиканской Республике либерального правительства Хуана Боша, а затем, чтобы удержать у власти реакционную хунту, пришедшую на смену этому правительству, предпринял вооруженную агрессию против Доминиканской Республики[343].
В мае 1965 г. президент США Л. Джонсон сформулировал новую латиноамериканскую стратегию Вашингтона («доктрину Джонсона»), сводившуюся удержанию во что бы то ни стало стран региона на жестких антикоммунистических позициях. «Американские государства, – заявил Джонсон, – не могут, не должны позволить и не позволят установить еще одно коммунистическое правительство в Западном полушарии»[344].
Интервенция США в Доминиканской Республике, явившаяся применением на практике «доктрины Джонсона», вызвала мощную волну протестов во всех странах Латинской Америки. Правительства Аргентины, Венесуэлы, Мексики, Перу, Уругвая и Чили выступили с резким осуждением агрессии. Ряд латиноамериканских стран выступили в Совете Безопасности ООН против попыток США использовать направление войск ОАГ в Доминиканскую Республику в качестве прецедента для создания «межамериканских вооруженных сил» на постоянной основе. В итоге «межамериканские» войска были выведены из Доминиканской республики в сентябре 1966 г.[345]
C приходом к власти президента Р. Никсона утвердилась доктрина «малого присутствия» (Никсон озвучил ее 31 октября 1969 г.). Суть ее сводилась к тому, что Латинская Америка не представляет якобы существенного значения в мировой экономике и политике, в силу чего интересы американской дипломатии в этом регионе ограниченны.
Исследователи (в том числе небезызвестный Ф. Фукуяма) часто приводят высказывание Никсона в 1971 г. в беседе с молодым тогда Дональдом Рамсфельдом: «Не обращайте никакого внимания на Латинскую Америку… Всем плевать на то, что там происходит»[346].
В настоящее время очевидно, что подобные утверждения, как и сама внешнеполитическая риторика государственных деятелей США в тот период, предназначались прежде всего для того, чтобы замаскировать истинные интересы в Латинской Америке, отвлечь внимание от бурной деятельности по организации заговора против правительства Чили и дестабилизации в других латиноамериканских странах, вставших на путь проведения независимой от США политики[347].
Известные американские исследователи М. Штоль и Дж. Лопес, считающие доктрину «малого присутствия» камуфляжем для удобства проведения секретных операций по дестабилизации обстановки и свержения чилийского правительства С. Альенде, отмечают, что США в 1970–1973 гг. фактически играли роль террористического государства, целью которого было финансирование чилийских ультраправых группировок (таких, как «Отечество и свобода»), финансирование кровавого переворота, осуществленного силами ЦРУ и реакционных генералов[348].
На секретных совещаниях в Вашингтоне подчеркивалось, что контроль над Латинской Америкой остается одной из главных политических задач, и не только из-за экономических потребностей в ресурсах и рынках, но главным образом в силу более широких идеологических и геостратегических причин. Боязнь пресловутого «эффекта домино» сквозила в решениях никсоновского Совета по безопасности в ноябре 1970 г., посвященного первостепенной важности уничтожения чилийской демократии: «Чили превратится в лидера сопротивления Соединенным Штатам в межамериканских отношениях, станет источником разрушения стабильности и порядка, сложившегося в западном полушарии и центром подрывных действий во всех странах Латинской Америки. Страна станет главной базой для экспансии Советов и Кубы в регионе. Пример успешного марксистского правительства в Чили окажет воздействие – и даже станет прецедентом – повсюду в мире, особенно в Италии; повсеместная имитация этого феномена коренным образом изменит глобальный баланс сил и приведет к общему ухудшению наших позиций в мире»[349].
