Вот как рассказывает об этом «Гикэйки»:
Сказал Катаока:
– Пойдемте хоть под видом ямабуси.
– Да как же это возможно? –произнес Ёсицунэ. –С того самого дня, как мы выйдем из столицы, на пути у нас все время будут храмы и монастыри: сначала гора Хиэй, затем в провинции Этидзэн –Хэйсэн-дзи, в провинции Кага –Сиро-яма, в провинции Эттю –Асикура и Имакура, в провинции Этиго –Кугами, в провинции Дэва –Хагуро. Мы будем повсеместно встречаться с другими ямабуси, и везде нас будут расспрашивать о том, что нового в храмах Кацураги и Кимбу-сэн, а также на священной вершине Шакья-Муни и в других горных обителях, и о том, как поживает такой-то и такой-то…
– Ну, это не так уж трудно, –сказал Бэнкэй. –Все таки вы обучались в храме Курама, и повадки ямабуси вам известны. Вон и Хитатибо пожил в храме Священного колодца Миидэра, начнет говорить –не остановишь. Да и сам я с горы Хиэй и кое-что знаю о горных обителях. Так что ответить мы как-нибудь сумеем. Прикинуться ямабуси ничего не стоит, если умеешь читать покаянные молитвы по «Сутре лотоса» и взывать к Будде согласно сутре «Амида». Решайтесь смело, господин!
– А если нас спросят: «Откуда вы, ямабуси?» Что мы ответим?
– Гавань Наои-но цу в Этиго как раз на середине дороги Хокурокудо. Если нас спросят по сю сторону, скажем, что мы из храма Хагуро и едем в Кумано. А если спросят по ту сторону, скажем, что мы из Кумано и едем в храмы Хагуро.
– А если встретимся с кем-нибудь из храма Хагуро и он спросит, где мы там жили и как нас зовут?
Бэнкэй сказал:
– Когда подвизался я на горе Хиэй, был там один человек из храма Хагуро. Он говорил, что я точь-в-точь похож на некоего монаха по имени Арасануки из тамошней обители Дайкоку. Ну, я и назовусь Арасануки, а Хитатибо будет Тикудзэмбо, мой служка.
Ёсицунэ сказал с сомнением:
– Вы-то оба настоящие монахи, вам даже притворяться не надо. А мы-то каковы будем ямабуси в их черных шапочках токин и грубых плащах судзугаки, окликающие друг друга по именам Катаока, Исэ Сабуро, Васиноо?
– Ну что же, всем дадим монашеские прозвания! –бодро сказал Бэнкэй и тут же напропалую наделил каждого звучным именем…
Судья Ёсицунэ облачился поверх ношеного белого косодэ в широкие жесткие штаны и в короткое дорожное платье цвета хурмы с вышитыми птицами, ветхую шапочку токин он надвинул низко на брови. Имя же ему теперь было Яматобо. Все остальные нарядились кто во что горазд.
Бэнкэй, который выступал предводителем, надел на себя безупречно белую рубаху дзёэ с короткими рукавами, затянул ноги исчерна-синими ноговицами хабаки и обулся в соломенные сандалии. Штанины хакама он подвязал повыше, на голову щегольски нахлобучил шапочку токин, а к поясу подвесил огромный свой меч «Иватоси» –«Пронзающий камни» –вместе с раковиной хорагаи. Слуга его, ставший при нем послушником, тащил на себе переносной алтарь ои, к ножкам которого была привязана секира с лезвием в 8 сунов, украшенным вырезом в виде кабаньего глаза. Там же был приторочен меч длиной в 4 сяку и 5 сунов…
Всего их было шестнадцать, вассалов и слуг, и было при них 10 дорожных коробов. В 1 из алтарей уложили святыни. В другой уложили десяток шапок эбоси, кафтанов и штанов хакама. В остальные уложили панцири и прочие доспехи…
…Бэнкэю пришлось взять на себя заботу о наружности госпожи (Ёсицунэ вез с собой беременную жену), хотя никогда прежде не был он приближен к ее особе. И безжалостно срезал он по пояс волосы, струившиеся, словно читай поток, по ее спине ниже пят, зачесал их высоко и, разделив на два пучка, кольцами укрепил на макушке, слегка набелил личико и тонкой кистью навел ей узкие брови. Затем облачил он ее в платье цвета светлой туши с набивным цветочным узором, еще одно платье цвета горной розы, ярко-желтое, со светло-зеленым исподом, а поверх –косодэ из ткани, затканной узорами; нижние хакама скрылись под легким светло-зеленым кимоно. Затем надел на нее просторные белые хакама «большеротые», дорожный кафтан из легкого шелка с гербами, узорчатые ноговицы, соломенные сандалии, высоко подвязал штанины хакама, накрыл голову новехонькой бамбуковой шляпой, а к поясу подвесил кинжал из красного дерева в золоченых ножнах и ярко изукрашенный веер. Еще дал он ей флейту китайского бамбука и на шею –синий парчовый мешок со свитком «Лотосовой сутры».
«Гикэйки» подробно повествует обо всех перепетиях этого необычного путешествия. Поскольку Бэнкэю пришлось играть роль предводителя группы ямабуси, именно ему пришлось вести переговоры со стражей на заставах и властями. Играл свою роль он отменно: если надо было лупил Ёсицунэ веером как простого служку, читал молитвы, а один раз даже стребовал со стражи подаяние «на восстановление Великого Восточного храма». Благодаря его находчивости, Ёсицунэ и его сподвижники вышли из всех передряг и благополучно добрались до владений Фудзивары Хидэхиры.
Это замечательное путешествие под видом ямабуси надолго запомнилось потомкам и послужило основой для сотен легенд. Что же касается нин-дзюцу, то переодевание в ямабуси стало одним из 7 классических амплуа шпиона, действующего под прикрытием. И если Бэнкэй полагался в основном на собственную находчивость и экспромт, ниндзя последующих поколений превратили маскировку под ямабуси в продуманную до мелочей систему, что отражено, например, в первой главе первого свитка знаменитого наставления XVII в. по нин-дзюцу «Сёнинки»: «В старину, когда Минамото Ёсицунэ [и его вассалы] под видом 12 ямабуси направились в Осю, то, что Мусасибо на заставе Адака назвал имевшийся у него с собой свиток „книгой пожертвований“ и принялся читать ее вслух, было проявлением находчивости, но, если он хотел обмануть [врага], представившись [монахом] из Южной столицы (г. Нара) и [при этом] не изготовил настоящей книги для учета пожертвований, это было опасно».
Бэнкэй оставался со своим господином до последних мгновений и погиб, защищая его: "Он встал в воротах навстречу напиравшим врагам. Он рубил навзлет и наотмашь, он протыкал животы коням, а упавшим всадникам отсекал головы ударами алебарды под шлем либо оглушал их ударами тупой стороной меча и резал насмерть. Он рубил направо, налево и вокруг себя, и ни один человек не мог к нему подступиться и схватиться лицом к лицу. Бессчетное число стрел торчало в его доспехах. Он ломал их, и они повисали на нем, как будто надел он шиворот-навыворот соломенную накидку мино. Оперения черные, белые и цветные трепетали под ветром, словно метелки тростника обана в осеннюю бурю на равнине Мусаси.
В безумной ярости метался Бэнкэй, нанося удары на все стороны, и нападающие сказали друг другу:
– Что за диво! Сколько своих и чужих уже перебито, и только этот монах при всем безумстве своем жив до сих пор! Видно, самим нам не справиться с ним. Боги-хранители и демоны смерти прийдите на помощь и поразите его!
Так взмолились они, и Бэнкэй разразился хохотом.
Разогнав нападавших, он воткнул алебарду лезвием в землю, оперся на древко и устремил на врагов взгляд, исполненный гнева. Стоял он как вкопанный, подобный грозному божеству Нио. Пораженный его смехом, один из врагов сказал:
– Взгляните на него, он готов перебить нас всех. Недаром он уставился на нас с такой зловещей ухмылкой. Не приближайтесь к нему!…
А Бэнкэй был давно уже мертв… Да, Бэнкэй умер и закостенел стоя, чтобы не пропустить врага в дом, пока господин не совершит самоубийство".
Хаттори Хэйнайдзаэмон Иэнага –основатель нин-дзюцу Ига-рю
Ко времени войн между Тайра и Минамото предания относят и возникновение традиции нин-дзюцу Ига-рю. У истоков ее стояла влиятельная семья Хаттори, а конкретнее, если верить сообщению «Записей о создании нин-дзюцу» («Нинсо-но ки») из книги XVI в. «Нинпо-хикан», –тогдашний глава этого рода Ига (Хаттори) Хэйнайдзаэмон.
Род Хаттори был одним из очень древних и уважаемых провинциальных аристократических родов. Согласно древнейшему генеалогическому списку японских аристократических родов «Синсэн сёдзироку», свою родословную Хаттори возводили к одному из важнейших богов синтоистского пантеона Амэ-но минака-нуси. Как показывает само название этого рода –а «Хаттори» в переводе на русский означает «ткач [работающий] на станке», –его представители издревле занимались ткачеством и прядением. Поскольку в синто ткани наделялись сакральным значением, Хаттори были тесно связаны с синтоистским культом. В «Энги-сики», например, имеется описание обряда Каммисо-сай, в котором одну из главных ролей играли как раз представители этого рода.
Однако Окусэ Хэйситиро излагает историю семьи Хаттори иначе. Он считает, что Хаттори были потомками китайского иммигрантского рода Удзумаса, приехавшего в Японию в середине IV в. Удзумаса завезли в Японию разные ремесла, но главным их занятием были ткачество и театральное искусство саругаку.
