Опьяненная ласками прохладных волн, которые поднимались выше колен, мочили юбку и бедра, Тори на мгновение замерла, позволила могучему океану загипнотизировать ее. Волосы падали на плечи и глаза, мешая видеть; они хлестали по лицу, как жалящий кнут возничего.
Потом ноги девушки заскользили, и она вышла из оцепенения; отчаянно бьющееся сердце почти заглушало грохот волн, накатывающихся на черные скалы; осмелев, она сделала шаг, потом еще один, и вот уже вода поднялась до талии. Тори перевела дыхание. Справиться со страхом не составило большого труда. Раньше она боялась океана, но сейчас позволила воде бурлить вокруг нее. Чего она ждала раньше?
Тори чувствовала себя дерзкой и всемогущей победительницей.
Устав бороться с океаном, противостоять непрерывно накатывающимся волнам, она зашагала к берегу и увидела человека, сидящего на сучковатом бревне. Фигура мужчины, темневшая на фоне отбеленной древесины, показалась знакомой. Сердце Тори снова отчаянно застучало. Это был он — человек из сада, Ник Кинкейд. Он ждал ее.
— Рождение Венеры, — улыбаясь сказал Кинкейд, когда Тори приблизилась к нему. — Тебе не хватает только морской раковины. Боттичелли остался бы доволен.
— На мне слишком много одежды, чтобы я могла позировать для этой картины. — Она посмотрела на него прищурившись. — Что вы здесь делаете? Я думала, вы уже в тюрьме или висите на дубе.
Он пожал плечами:
— В городе скучно. Я решил, что морской воздух освежит меня.
Она подняла бровь:
— Несомненно, он полезнее тюремного.
— Совершенно верно. Кто-то из ваших знакомых отмотал срок?
Он смеялся над ней! Тори слегка прищурилась, изучая Кинкейда. Ничто в его облике не напоминало о том, что на прошлой неделе он убил человека. И все же Тори не знала, чего ей ожидать. Может быть, на нем лежала печать Каина? Но даже она, вероятно, не испортила бы его красоты. Сейчас, при ярком солнечном свете, Тори видела, что он был очень красив и казался пугающе знакомым.
В нем было нечто интригующее, жесткое, опасное. Он, как океан, нес в себе соблазн, вызов.
Она обвела Кинкейда пристальным взглядом, как бы оценивая, и заметила в его глазах насмешливый интерес. Склонив голову набок, Тори рассмотрела белоснежную рубашку, черную кожаную куртку, облегающие брюки, потом опустила взгляд к высоким сапогам. Негромко фыркнув, словно увиденное разочаровало ее, она слегка пожала плечами.
— Если я расскажу то, что мне известно, вас перестанут принимать в Буэна-Висте.
— И ты сделаешь это?
Он скривил губы в раздражающей улыбке, словно радушный прием на асиенде ничего для него не значил.
— Возможно. Если это меня позабавит.
— О! Тебя легко позабавить?
— Иногда.
Она посмотрела на него и наклонила голову, чтобы выжать соленую воду из волос. На песке возле ее ног образовалась маленькая лужица. Почему в его присутствии у нее замирало дыхание, словно она плыла под водой? Он был настоящим зверем, она видела, как он безжалостно убил человека. Даже находиться рядом с ним на безлюдном пляже, где их окружали лишь ветер, море и небо, было опасно. Тори казалось, что она стоит на краю обрыва; один неверный шаг, и она полетит вниз, как человек, упавший за борт и исчезнувший в пучине.
Она невольно мчалась очертя голову к опасности, будучи не в силах остановиться, справиться с радостным возбуждением, которое заставляло ее дразнить Кинкейда, дергать тигра за хвост, проверять, удастся ли ей остаться целой и невредимой.
Ее юбка пропиталась морской водой, ткань прилипла к ногам и округлым бедрам, но наиболее притягательно выглядела грудь. Намокшая блузка стала почти прозрачной, и даже тонкая сорочка не смогла скрыть соблазнительных полушарий и темных сосков. Кинкейд опустил свой взгляд, который был направлен на лицо девушки, и, хотя его глаза оставались ленивыми и полуприкрытыми, Тори знала, куда смотрит этот человек. Ее охватило непонятное смятение; вместо испуга она испытывала ликование, расправляла воображаемые крылья своей женственности, демонстрировала их во всем великолепии.
Это напоминало брачный танец павлинов. Прищуренные глаза Кинкейда горели; Тори смотрела на него невозмутимо, не пытаясь спрятаться, как бы бросая вызов.
Выпрямив свое мускулистое тело, он встал с бревна. Смуглое лицо Кинкейда и напряженная поза выдавали охватившую его страсть; он протянул руки вперед и положил девушке на плечи.
— Если ты снова хочешь поиграть, — тихо произнес он, и его слова почти утонули в шуме волн, — предупреждаю тебя: на этот раз правила устанавливаю я.
Она на мгновение растерялась, потом вспомнила вечер в саду, когда он принял ее за кокетливую и дразнящую служанку. Ситуация становилась опасной — ей, Тори, следовало непринужденно улыбнуться и ответить, что она не намерена играть по его правилам, что она не служанка, которой велели ублажить гостя.
Но она потеряла голову, находясь так близко от этого человека, руки которого заскользили по ее плечам, обхватили груди, обожгли холодную влажную кожу. Жар медленно растекался по жилам, отнимая способность сдерживать возбуждение, вызванное прикосновением его пальцев к соскам.
Она должна его остановить… она остановит его через мгновение, но сейчас ей было так хорошо. Его пальцы дразнили Тори, они играли ее набухшим соском… Нет, Господи, неужели это его рот? Горячие, влажные, волнующие губы Кинкейда обхватывают твердый малиновый бугорок.
И вдруг Тори ощутила прохладу — он раздвинул ее мокрую блузку, обнажил тело и заскользил по нему языком, заставив девушку застонать. Она смутилась, снова подумала о том, что должна остановить его — обязательно должна остановить, — но внезапно он поднял ее на руки и, говоря о том, как она красива, понес по песку к скале, под которой ветер колыхал прибрежную траву. Потом бережно опустил Тори на мягкое ложе и придавил ее своим крепким мускулистым телом…
Этот уголок был тенистым и уютным; неподалеку океан выводил свою ритмичную мелодию, поглощавшую все звуки и протесты Тори. Ей даже казалось, что она вовсе не произносила их. Все происходящее напоминало сон, одна картинка плавно сменялась другой: Тори видела прохладную ласковую траву, горячее и твердое тело Кинкейда…
Она закрыла глаза; горячие губы мужчины согревали ее замерзшее тело. Наконец она перестала дрожать. Тори поняла, что отвечает на его поцелуи, подняла руки, чтобы обнять его за плечи, тихо вздохнула, когда он запустил пальцы в ее волосы. Кинкейд принялся целовать Тори неистово, настойчиво, требовательно.
Когда он приподнял голову, она увидела, что его взгляд блуждает по ее лицу. Смущенная Тори потянулась к нему, желая новых поцелуев, стремясь вернуть порожденный им жар. Он схватил ее за руку, сжал своими сильными пальцами.
