Было душно и пасмурно, приближалась гроза. К вечеру она разразилась, на землю обрушился ливень, немного посвежело. После обеда Гитлер неожиданно принял решение, от чего уклонялся в течение двух недель, и отдал необходимые указания: Геринг и Гиммлер должны вернуться в Берлин, чтобы руководить репрессиями, сам же он в сопровождении Геббельса решил отправиться в Мюнхен.
Ночью Гитлер вместе с Геббельсом и еще четырьмя верными людьми на трехмоторном самолете вылетел с аэродрома Хангелаар. 30 июня в четыре часа утра самолет приземлился в Обервизенфельде, недалеко от Мюнхена. Еще в полете рейхсверу Мюнхена был дан приказ занять Коричневый дом. Аэропорт Обервизенфельда охраняли эсэсовцы. Гитлер прибыл в министерство внутренних дел Баварии и вызвал к себе шефа полиции отставного майора ШнейдХубера и главу мюнхенского СА Шмидта. Оба уже были задержаны гаулейтером Вагнером. В своем излюбленном стиле Гитлер устроил сцену, набросился на них, обругал последними словами и сорвал знаки различия и награды. После чего оба были отправлены в тюрьму Штадельхейм.
Около пяти часов утра Гитлер и его свита, сопровождаемые эсэсовцами, агентами гестапо и военными, отправились на машинах в Бад-Висзее. Длинную колонну машин прикрывал бронеавтомобиль рейхсвера — предосторожность явно излишняя, так как на всем пути длиною в шестьдесят километров им не встретилось ни одной вооруженной группы. Когда вереница машин прибыла в Бад-Висзее, было около семи часов утра, и маленький городок на берегу озера мирно спал.
Они направились к отелю «Хансельбауэр», где расположились Рем и его товарищи. Караул СА, который охранял вход в отель, был арестован без сопротивления. В отеле никто еще не вставал: странная ситуация для заговорщиков в тот час, когда должен был начаться захват государственных учреждений! Обеденный зал был приготовлен для банкета. Гитлер, казалось, не замечал этих несуразностей. В состоянии сильного возбуждения он проник в здание во главе своей команды. К нему присоединились несколько его старых соратников времен баварского путча. Первым человеком, которого они встретили, был молодой граф фон Шпрети, адъютант Рема, известный своей исключительной красотой. Разбуженный шумом, он поднялся узнать, что происходит. Гитлер бросился к нему и своим хлыстом из кожи гиппопотама, давним подарком своих поклонников, с такой силой ударил графа по лицу, что у того брызнула кровь. Оставив его в руках эсэсовцев, Гитлер устремился в комнату Рема, который был грубо разбужен и арестован, при этом Гитлер осыпал его ругательствами. Как рассказывал Геббельс, участвовавший в операции, держась в задних рядах, старый друг Рема обергруппенфюрер Хейнес был обнаружен в соседней комнате спящим вместе со своим шофером, которого Геббельс назвал «мальчиком для услад». Хейнес попытался защититься, поэтому оба были убиты прямо в постели. Отряд СА, прибывший сменить караул, был разоружен без единого выстрела. Главную операцию — ведь речь шла об аресте штаба «заговорщиков» — провели без сучка без задоринки за несколько минут. Хейнес и его шофер были расстреляны без нужды, но эти две жертвы как-то оживили подавление этого «заговора сонь», как его будут называть позднее.
В восемь часов утра колонна двинулась назад в Мюнхен, увозя Рема и его сотоварищей полураздетыми, но в наручниках. По дороге были остановлены еще несколько машин, в которых другие руководители СА направлялись в Бад-Висзее на прощальный банкет. Их тут же арестовали.
Через два часа Гитлер был в Мюнхене, доставив туда арестованных «государственных преступников». Тем временем в городе эсэсовцы и агенты гестапо с раннего утра приступили к арестам людей по спискам, заготовленным гестапо несколько недель назад.
В полдень Гитлер собрал в Коричневом доме эсэсовцев и членов руководства СА, не внесенных в списки для ареста, и объявил, что Рем отстранен от своих обязанностей и замещен Виктором Лютце.
Заключенных разместили в Коричневом доме под охраной вооруженных до зубов эсэсовцев, получивших приказ стрелять при малейших признаках сопротивления. К четырнадцати часам заключенных набралось около 200, и было принято решение перевести их в тюрьму Штадельхейм. Среди этих заключенных были не только руководители СА; большинство арестованных составляли политические противники режима, не связанные с Ремом и СА.
Гестапо воспользовалось случаем, чтобы устранить всех неугодных.
Вечером Гитлер занялся списком арестованных, составленным гестапо, красным карандашом отметил 110 человек и отдал приказ казнить их. Баварский министр юстиции Франк, ужаснувшись количеству будущих жертв, настоял на том, чтобы Гитлер пересмотрел список. В конце концов в списке осталось только девятнадцать фамилий, в том числе и Рем.
Гитлер хотел дать ему возможность избежать позорной смерти от расстрела эсэсовцами. Возможно, он опасался предсмертной речи или раскрытия какого-то секрета. По его приказу Рема навестили в камере номер 474 тюрьмы Штадельхейм и намекнули на возможность самоубийства. Но Рем остался глух к предложению.
Вечером был получен точный приказ: если Рем откажется воспользоваться этим «шансом», то будет казнен. Надсмотрщик вошел в его камеру, молча положил на стол револьвер и вышел. За Ремом незаметно следили через потайной глазок. Он взглянул на револьвер, не тронув его, и, казалось, забыл о его существовании. Прошло десять минут. Тюремщик снова вошел в камеру и забрал револьвер, не произнеся ни слова. Несколько минут спустя в камере появились два человека с пистолетами в руках. Один из них был начальник концлагеря в Дахау эсэсовец Эйке. Рем встал им навстречу. Он был без рубашки, и на его коже вдруг выступили капли пота.
— Что это значит? — спросил он.
— У нас нет времени на болтовню, — отрезал Эйке. Он спокойно поднял пистолет, прицелился и выстрелил несколько раз. Рем упал. Эйке нагнулся и последним выстрелом прикончил его. Так закончилась карьера всемогущего руководителя СА, первого и главного творца карьеры Гитлера.
Уже вечером 30 июня несколько гестаповцев появились в тюрьме с первым списком из шести человек, отобранных для казни, и потребовали у директора тюрьмы Коха их выдачи. Тот робко заметил, что красная галочка против фамилии в списке вместо смертного-приговора представляется ему «не слишком законной». С его замечанием не посчитались, шесть человек были выведены во двор тюрьмы и расстреляны взводом эсэсовцев под командой Зеппа Дитриха. Первым из расстрелянных оказался начальник СА и префект полиции Мюнхена Август Шнейдхубер.
В Берлине репрессиями руководили Геринг и Гиммлер. В этих обстоятельствах Гитлер вручил Герингу исполнительную власть во всей северной части Германии, и тот воспользовался ею без ложной скромности. Аресты начались в половине одиннадцатого, что показывало, что шефов гестапо совсем не беспокоила опасность переворота со стороны СА. Хотя репрессии должны были со всей силой развернуться в Мюнхене, поскольку он должен был стать отправной точкой путча, они оказались куда более жестокими в Берлине. Службы СС и гестапо провели на севере страны многочисленные аресты. Геринг хотел обезглавить руководство СА в своей области и свести счеты с личными противниками. Отдельный список приготовил Гиммлер, а Гейдрих присовокупил к нему свой.
Карл Эрнст, шеф СА Берлина—Бранденбурга, покинул город, собравшись в путешествие по Южной Атлантике. Еще немного, и это решение спасло бы ему жизнь. Еще накануне он прибыл в Бремен, но, к несчастью, его пароход отправлялся лишь вечером 30 июня. Во время ареста эсэсовцами он бурно протестовал: даже вообразить не мог, чтобы кто-то осмелился схватить высокопоставленное лицо, депутата рейхстага и государственного советника.
Он забыл, что совершил преступление, осыпая в частных разговорах ругательствами Гиммлера и называя его «черным иезуитом», прозвищем, которое придумал Отто Штрассер. Такое кощунство давно уже было отмечено в картотеке гестапо. Настал час за него расплатиться.
Эрнст был обречен и еще по одной причине: он руководил командой СА, которой был поручен поджог рейхстага. Он не всегда умел держать язык за зубами и допустил опасные откровения, которые уловило чуткое ухо гестапо. Показательно, что из десяти штурмовиков СА, участвовавших в поджоге и к тому времени оставшихся в живых (одиннадцатый, Ралль, был ликвидирован уже давно), девять были уничтожены 30 июня 1934 года.
Что касается Рейнекинга, который предупредил гестапо о разоблачениях Ралля, он был помилован, но оказался в Дахау, где погиб в начале 1935 года.
Эти люди, бывшие такими полезными в феврале 1933 года, стали неудобными в июне 1934 года. Все они, и в первую очередь их шеф Эрнст, должны были исчезнуть.
Доставленный в Берлин самолетом, он был помещен в казарму на Лихтерфельде и расстрелян два часа спустя. Туда направлялись все, кто не был убит на месте или кому не удалось бежать. Кое-кто был допрошен, большинство подверглось оскорблениям и избиениям, и почти все были поставлены перед командой охранников, расстреливавших во дворе казармы обреченных на смерть людей. В течение всей субботы и утра воскресенья 1 июля 1934 года в квартале Лихтерфельде слышался грохот залпов. Взвод эсэсовцев располагался в пяти метрах от приговоренных, а стена, у которой они стояли, в течение многих месяцев была покрыта кровью. Залпы сопровождались криком: «Хайль Гитлер! Фюрер хочет этого!»
