— Под каким именем вас там знают?
— Хорошо, что вы вспомнили об этом. Меня зовут Маркуччи, я являюсь представителем ФИАТа и занимаюсь продажей автомашин. Вы не возражаете, если я представлю вас как своего коллегу из Больцамо?
Молькхаммер кивнул.
— Зовите меня, пожалуйста, Гестнером, мое удостоверение личности выписано на эту фамилию. А теперь поищем цветы для наших дам.
Компания, в которую они пришли, понравилась Молькхаммеру с первого взгляда. Хозяйка дом;: била женщиной лет тридцати, незамужней и, вне всякого сомнения, по уши влюблена в Андреоло. В комнате, кроме нее, находились молодая чета и уже упоминавшаяся кузина — высокая двадцатилетняя девушка с черной челкой и большим, сильно накрашенным ртом. Хозяйка устроила так, что Молькхаммер и девушка, которую звали Кат, оказались рядом за столом.
Если бы в этот вечер Молькхаммер продолжал наблюдение за особняком, а Андреоло выполнил поручение Сандрино, от их внимания не ускользнуло бы обстоятельство, имеющее важное значение как для них, так и для их шефов. Но на другое утро Андреоло сообщил по месту работы, что в течение ночи вокруг дома доктора Шмейдля не наблюдалось ничего подозрительного и никто не входил в особняк и не выходил из него. Еще раньше Андреоло попросил Молькхаммера, если того спросят, подтвердить его сообщение. Они также договорились не рассказывать о потасовке.
Когда рано утром молодые люди вышли на улицу, Кат прижалась к Молькхаммеру и положила голову ему на плечо. Он проводил ее до дома. Она дала ему свой рабочий телефон и сказала, что работает служащей в отделе снабжения фабрики колбасных изделии «Мельхиор» Он может звонить ей ежедневно, кроме воскресенья и субботы, с семи утра до четырех вечера. Затем она пожелала ему приятных сновидений и вошла в дом.
Несколькими часами раньше, вскоре после того как Молькхаммер и Андреоло сели в трамвай и уехали веселиться в город, перед особняком Шмейдля остановились две автомашины — «мерседес» и «фольксваген», — и двое мужчин прошли в дом. Один из них был Крёберс, другой — тот самый молодой человек, который неделю назад склонял Молькхаммера к предательству.
В эту ночь Шмейдль, Крёберс и Кюн обсуждали вопросы, связанные с нанесением «большого удара» на территории Южного Тироля.
* * *
Подполковник Сандрино любил короткие совещания. Это совещание могло затянуться, если бы представители уголовной полиции по каждому из главных пунктов соглашения отстаивали свою точку зрения; но Феллини пошел на уступки СИФАРу во всех основных вопросах.
— Господа, — удовлетворенно сказал Сандрино, — мы рассматриваем следствие по делу Новака как составную часть нашей борьбы против террористов. В состав комиссии входят: со стороны СИФАРа я и лейтенант Андреоло, со стороны уголовной полиции комиссар Феллини и криминаль-ассистент Молькхаммер. Если убийца будет найден, СИФАР скромно отойдет в сторонку, предоставив уголовной полиции одной купаться в лучах славы. Мы предпочитаем оставаться в тени.
— Сейчас я считаю наиболее важным разобраться до конца в истории с продажей взрывчатки, — сказал Феллини. — Узнав, что Новак получил разрешение на вывоз во Францию трехсот килограммов донарита, я решил было, что снова оказался в тупике. Но Новак ничего не сообщил о разрешении своему управляющему, и это насторожило меня. Я снова отправился в Вену и попросил Бекмессера еще раз порыться в книгах. И действительно, в одной из них упоминалась сделка с неким Пьером Арно из Веброна под туманным названием «На нужды лесного хозяйства». Вполне возможно, что под этой фразой подразумевается донарит. Необходимо поехать во Францию и разузнать обо всем на месте.
Тут же решили, что поедет Андреоло, который лучше остальных знал французский язык. Когда стали распределять остальные задания, Молькхаммер предложил оставить его в Граце, где, по его мнению, он сможет принести наибольшую пользу. Поскольку по-прежнему существует подозрение, что в зеленой записке подразумевался особняк доктора Шмейдля, остается много неясных вопросов, связанных с Грацем.
Андреоло был очень доволен поручением. Он охотно ездил, охотно использовал свое знание иностранных языков, а эта поездка во французскую провинцию будет скорее напоминать приятную прогулку, чем серьезную командировку. Он доехал поездом до Милана и вылетел оттуда самолетом в Марсель. Но добраться из Марселя в Веброн оказалось нелегким делом. Он дважды пересаживался с поезда на поезд — в Авиньоне и Алэ, — затем доехал по одноколейке до Флорака и лишь оттуда, выбрав лучшее из трех так<, и, имевшихся в этом горном городишке, выехал в Веброн.
К полудню Андреоло добрался, наконец, до Веброна — полудеревни, полуремесленного поселка, живописно окруженного зеленеющими склонами. Он пообедал в единственном небольшом ресторанчике и, не теряя времени, отправился на розыски Пьера Арно.
Когда Андреоло предъявил свое удостоверение, у старика широко раскрылись глаза и невольно вздрогнул рот, скрытый наполовину холеными белыми усами Выдержав паузу, Андреоло сообщил ему об обстоятельствах смерти Новака.
— Поразительно! Поразительно! — повторял старик, словно в забытьи.
Лишь когда Андреоло попросил Арно рассказать о его деловых связях с Новаком, старик снова пришел в себя. Он сообщил, что в свое время купил у Новака несколько машин для перевозки бревен, так как давно убедился, что эти машины, изготавливаемые одной штирийской фирмой, являются лучшими в Европе. Арно не забыл ни одного визита Новака и перечислил по памяти почти все его поставки. Затем он достал амбарные книги, счета и накладные Андреоло постучал пальцем по одной накладной и спросил:
— Донарит тоже?
По словам Арно, Новак всего един раз предложил ему донарит, и он ударил по рукам, так как Новак запросил очень низкую цену. Обычно же он покупает взрывчатку в Монпелье. Однако спустя всего несколько часов после получения товара примчался Новак Он извинился и сообщил: дополнительная экспертиза установила, что эта партия донарита очень низкого качества и что поэтому он просит расторгнуть сделку. Часть донарита Новак в тот же день увез в багажнике машины, а спустя неделю забрал остаток При этих словах Андреоло вскочил и, к изумлению Арно, стал прощаться. Несколько минут спустя Андреоло уже сидел в машине и мчался к железнодорожной станции: он торопился доставить новость в Больцано
* * *
— А сколько машин ты продал сегодня? — спросила Кат.
Молькхаммеру вдруг стало противно постоянно изворачиваться, и он заколебался, не открыть ли Кат всю правду или хотя бы часть правды. Все равно выдуманная им легенда не выдержит испытания временем Но разве он собирается серьезно встречаться с Кат?
Они только что вышли из кино, где смотрели «Замок Грипсхольм» — сказочную фантазию под вечно голубым небом, и теперь шли по улице под моросящим дождем навстречу порывистому ветру, который брызгал им прямо в лицо каплями дождя, стекавшими с зонта.
— Принцесса! — укоризненно сказал Молькхаммер. — Кто спрашивает о таких прозаических вещах? К счастью, мы не женаты, и тебе не о чем волноваться. Какая разница, сколько машин я продал: две или шесть тысяч? Зайдем выпьем? Или, может, потанцуем? — предложил он, остановившись у небольшого ресторанчика.
Они не заметили, что у выхода из кинотеатра их ждал мужчина, который теперь шел за ними на некотором расстоянии. Проследовав в ресторанчик, он позвонил оттуда по телефону, и десять минут спустя на другой стороне улицы остановился «фольксваген»; в нем сидел Герберт Вихман, он же Кюн. Мужчина, звонивший ему по телефону, выскочил на минуту на улицу и сказал:
— Судя по всему, они уйдут не скоро. Там стоит музыкальный ящик, и они все время танцуют.
— Они похожи на влюбленных?
— Трудно сказать
Два часа просидел Вихман в машине, дожидаясь, пока Молькхаммеру и Кат надоест танцевать Едва те вышли на улицу, как за ними снова пристроился мужчина, дожидавшийся их у кинотеатра. Вихман ехал на таком расстоянии, чтобы видеть только спину своего напарника. Улица была почти безлюдной, и Кюн не боялся спутать его с другим человеком. У дома, где жила Кат, молодые люди поцеловались, и Кат открыла дверь. Тем временем Вихман остановился за углом и вылез из машины.
— Позвольте вас спросить? — остановил он возвращающегося Молькхаммера.
— Пожалуйста, — ответил Молькхаммер — Но едва ли я смогу вам помочь. Я — приезжий.
— Я не собираюсь спрашивать у вас дорогу Речь идет о господине Новаке.
Молькхаммер вздрогнул, но тут же рассмеялся
— Ах, это вы? Я уже несколько дней жду, когда вы перебежите мне дорогу. Но в такое время? За этим углом? Действительно, неожиданная встреча.
— Вы продумали мое предложение?
— Разумеется. Вам повезло: я сел на мель и нуждаюсь в деньгах. Скажу сразу: мне нужно восемьсот тысяч лир. И не будем торговаться Если достанете деньги, я смогу кое-что сделать для вас.
