Щенята проснулись, завозились.
Прощаемся с Буршем, договорившись о следующей тренировке. По дороге домой мне в голову приходит оригинальная мысль, что жизнь все-таки прекрасна. Потом отмечаю про себя, что назвал домом свое нынешнее жилище. Раньше такого себе не позволял – домом считал только свою добедовую квартиру.
Во дворе здороваюсь с сапером Крокодилом и Енотом. Они сидят у детской площадки, приглядывают за детишками. Тут так повелось, что когда во дворе играют дети, то обязательно один вооруженный мужик должен за ними присматривать. Вот у Крокодила на руке красная замурзанная повязка, а Енот, оказывается, меня поджидает.
Видно, что он торопится. Отводит меня в сторону, показывает увесистую сумку, где лежат почему-то вроссыпь патроны от ПМ. Оказывается, хочет забрать оставшиеся медные патроны. Я после пива добрый и покладистый и, не споря, отправляюсь домой.
На кухне перед тарелкой с теми самыми резиновыми сосисками печально сидит Надежда. Явно собирается с духом, чтобы ужинать. Глаза у нее грустные. У вылезшего из-под стола трехногого кота точно такие же глаза. Радуюсь, что догадался взять съедобные сосиски в пивной. И точно – они оказываются к месту.
Получивший вожделенные патроны Енот исчезает моментально. Крокодил досадливо крякает, видно, что тут до меня был разговор, да вот не закончили. Уйти ему нельзя – детишки вовсю копаются в песочнице, строя там какие-то песочные замки с хитрым применением щепочек, фантиков и прочих детских сокровищ, а сменят его через полчаса. Вижу, что Крокодила распирает желание пообщаться и поделиться новостями. А мне страшно любопытно узнать, как он загрыз бандита зубами. Ради этого я готов послушать и про политику, так-то мне это поровну, честно говоря.
– Слыхал, Змиев какую корку отмочил? – спрашивает Крокодил.
– Неа. Я же последнее время все по выездам больше.
Крокодил воодушевляется новым слушателем и начинает рассказывать.
Ну, собственно, я уже слыхал, что сейчас идет речь об укреплении власти, потому как ясно – уже выжили. Жесткая военная диктатура теперь не столь необходима, да и самой диктатуре не худо бы с себя спихнуть всякое разное, особенно то, что не принесет дивидендов, а вот критики будет много. При этом, разумеется, Змиев явно оставляет за собой и своим штабом командные высоты. Об этом сейчас уже толковали, и раздача слонов, и разделение функций как бы назрели. Про это и говорит Крокодил. И отмечает, что в опубликованной речи Змиев особенно упер на то, что «мы не можем наворовать и свалить в Лондон, что было целью власти раньше». Фраза Крокодилу понравилась.
– Погоди, я хочу в дом заскочить, – сказала Ирка.
– Что так срочно запонадобилось? – удивился Виктор.
– Хочу дрожжи поискать. Обрыдли уже эти сухие лепешки до судорог. Хочется нормального хлеба поесть. А у местных бабок дрожжи должны быть. Минутное дело.
– Ладно, давай. В который пойдем?
– Да хоть в этот, рядом с которым стоим.
– Хорошо, спину мне держи!
Распахнул дверь, дал глазам привыкнуть к полумраку в сенях и вошел. В холодной пристройке было пусто, мирно. А когда достаточно бойко сунулся в жилую, теплую часть избы, страшный удар в темя отшвырнул назад, боль выбила слезы из глаз. Сзади хрюкнула смешком Ирина. Но так, деликатно, без ехидства.
Потрогал голову – ну да, ссадил до крови. Черт, и ведь знал же. Больно-то как! Прошипел несколько ругательств, с ненавистью глядя на низкую притолоку дверного косяка. Долбаная деревенщина! «Как в дом заходишь, поклонись!» Дух дома, ага, домовые, чертовы скареды, тепло они берегли, сволочи, а тут башкой долбайся. И ведь самое противное, после таких же приключений еще у Арины научился пригибаться, когда в деревенские двери входишь, а тут пожил в доме с нормальными человеческими косяками и дверьми – и опять начинай сначала. Будь оно все трижды неладно!
В доме никого не было, даже погрома особого не наблюдалась. Ирка проверила шкафчики на кухне, заглянула в старенький холодильник, покрутила носом от смрада, пахнувшего оттуда. Нет, тут пирогов не пекли, нет дрожжей.
– Да ладно, в следующем найдется! – Ирина спокойно вышла из избы в сени и тут же обернулась на отчетливый костяной стук и взрыв матюков и проклятий, которыми разразился воткнувшийся тем же самым ушибленным местом в тот же самый проклятый косяк, но уже с другой стороны, Виктор.
– Я спалю этот паскудный дом! – взвыл от боли муж, когда исчерпал запасы ругани.
– Надень-ка ушанку, – протянула своему спутнику жизни снятую с гвоздя шапку Ирина, подумавшая про себя не без удовлетворения, что это муженьку блудливому по башке за дело досталось.
– Это еще зачем? Лето же? – отвлекся от увлекательного ощупывания своей пострадавшей головы блудливый муженек.
– Сто процентов, что дрожжи в деревне есть. Значит, в несколько домов заходить придется. Если ты так домовых в каждой избе поздравлять будешь, без мозгов останешься. Ну или давай мотоциклетный шлем поищем?
Витя брезгливо обнюхал шапку, потом с недовольным видом натянул себе на голову. Старое средство – так он и у Арины спасался по первому времени-то от вышибания мозгов о притолоки. А печеного хлеба и впрямь хотелось. Лепешки действительно надоели.
Следующий дом оказался заперт изнутри, и его решили пока не вскрывать.
В последнем, крайнем домишке двери были не заперты, а на кухне обнаружились дрожжи в изрядном количестве. Ирка радостно сгребла их в мешок, минутку подумала, что можно бы еще чего тут посмотреть, но Витя выразительно постучал пальцем по часам.
Сразу же вышедший первым Виктор вынужден был стрелять – к ним врастопырку брела ободранная псина самого дохлого вида. Ладно, раз тут еще шляется такая мразь, придется побыть в ватных доспехах. Пока муж сливал бензин в найденные канистры, жена все же воздержалась от желания покопаться в машинах, стояла и охраняла.
Аккуратно поставили заполненные канистры в багажник, сели и поехали запускать «ровер».
Фиолетовое пятно, вымахнувшее из придорожной канавы прямо на машину, Виктор заметил в самую последнюю секунду, врезал по тормозам со всем возможным усердием. Машина сунулась носом, и тут же лобовое стекло в разбитом виде влетело в салон. Чудовищная тяжесть грохнула по капоту, а зажмурившиеся глаза успели только сообщить мозгу, что чудовищная рожа, мелькнувшая в последние доли секунды до того, как стекло звучно вылетело из рамы, настолько страшная, что ничего гаже видеть не доводилось никогда раньше.
Совершенно на автомате Витя перескочил на заднюю скорость и газанул. Голову его сдавило, словно тисками, и он взвыл от боли, тут же хлестанул по ушам выстрел сбоку, лязг перезарядки и еще выстрел, отчего Виктор практически оглох. Боль достигла пика, голову словно сплющивало, но после третьего Иркиного бабаха тиски съехали с черепа, на прощанье жестко выдирая волосы. Голову тут же обдуло ветерком – ясно, шапку сорвало.
Не успел он проморгаться от выступивших от боли слез, как машина гулко врезалась задом в какую-то из брошенных таратаек, мотор взвыл и заглох. Судорожно нащупывая пальцами ключ в замке и изо всех сил стараясь не впасть в панику, Витя дергал левой рукой прицепленный к дверце АКСУ. Побелевшая как снег Ирка лихорадочно трясущимися руками пихала в свое ружье патроны, то и дело роняя их на пол.
Теперь уже Витя смог рассмотреть нападавшего – здоровенная туша, не гора мышц, а именно туша весьма шустро вскочила на крышу машины слева и кинулась к дверце. Жестянка, заменившая выбитое давным-давно пулеметной очередью стекло от последнего удара наполовину отвалилась, и только новый выстрел Ирки заставил чудище вильнуть в сторону, отказавшись от вышибания рукой убогой жестяной заслонки.
Витя отстраненно подумал, что эта быстрая жуть была человеком, потом стала зомби. Но почему-то слишком большим и слишком быстрым. И очень сообразительным. Стартер выл, но проклятый «чайник» никак не хотел заводиться после удара.
– Витька! Два патрона у меня! – завопила не своим голосом Ирина. Она никак не могла прийти в себя и, хотя дохлую жуть удалось отпугнуть, было понятно – в одиночку она не справится. Витя понял, что даже если заведется, то не сможет выскочить быстро из этого коридора, в который превратили дорогу расставленные по обочинам брошенные машины. Когда они растаскивали пробку, никто не предполагал, что надо делать стартовую прямую, можно проехать – и ладно, зато в машинах рыться удобно. Теперь стоящие чуть ли не в шахматном порядке пыльные авто создавали почти лабиринт. А дохлая тварь двигалась быстро и напористо. И точно метила ему в голову. Один раз спасла ушанка. Второй раз так не повезет.
Выдрав наконец из креплений АКСУ, Виктор кинул его жене, рявкнув, чтобы она пасла действия дохлятины, пока он не достанет пулемет из багажника. Оба выскочили из джипа. Фиолетовая дрянь куда-то делась, но оба были уверены – она где-то рядом.
