— А классно на тебе костюмчик сидит, — заметил я. — Не ошибся я с размером. Ну, теперь вперёд.
В голове подруги я ясно увидел тот дом, где они когда-то снимали угол. Ну, не угол, конечно, а половину деревенского дома. Поэтому мы материализовались из воздуха прямо напротив него. Ксюха аж за сердце схватилась от неожиданности и нахлынувших на неё чувств. На дворе был день и было довольно жарко. Это же Астрахань, там летом термометр поднимается выше тридцати градусов.
— Он, — сказала она, вытирая пальцем левый глаз. — Я часто его в своих снах вспоминала. Только постарел он. Видимо, некому за ним ухаживать. Десять лет назад здесь жили престарелые дедушка с бабушкой.
— Дедушка умер три года назад, — ответил я, после того, как подключился к информационному полю Земли. — А бабушка Клава болеет. Ей помогает сельсовет, но нерегулярно.
— Откуда ты это всё знаешь? Ой, извини, еще не привыкла. А бабушку жалко. Она такая добрая и отзывчивая.
— Я могу её вылечить.
— И правда, давай ты ей поможешь.
— Тогда пошли. У меня времени не так много осталось.
Мы спокойно вошли в дом, так как дверь была не заперта. Дом был одноэтажный, с чердаком и выкрашен синей краской. Мы прошли с Ксюхой через сени и оказались в большом помещении, в центре которого стояла русская печь, делившая его на две части. Потом, оглядевшись, прошли дальше налево и увидели металлическую кровать, на которой лежала маленькая старушка, накрытая одеялом.
Бабушка Клава на наш приход никак не отреагировала. Она была в забытьи. Она умирала, о чём я и сообщил Ксюхе. У той навернулись слёзы на глазах, но она сдержалась.
— Жалко её, — сказала она и посмотрела на меня с надеждой.
— Ей девяносто один год, — ответил я. — Но если ты очень хочешь, то я её сейчас поставлю на ноги.
Ксюха закивала и я подошёл к кровати. Пришлось откинуть одеяло и присесть на рядом стоящий стул. Да, бабушка выглядела высохшей и сморщенной, но я людей с того света возвращал. А с этого это делать было намного легче.
Ладони привычно засветились зелёным светом и Ксюха опять ойкнула от удивления.
— Не мешай, — предупредил я её и приступил к лечению.
Старость не лечится ничем, кроме комплексного омоложения всего организма. Пришлось мне очень постараться. Сначала у бабушки Клавы разгладились морщины и кожа перестала иметь желтовато-беловатый оттенок. Потом бабушка задышала глубоко и ровно. Я знал, что очнувшись, она очень захочет пить, а потом есть. Но твёрдой пищи ей есть было категорически нельзя, поэтому пришлось материализовать стакан гранатового сока и тарелку манной каши. Если демиургом стать у меня не получится, то тогда пойду поваром работать в какую-нибудь научную экспедицию. Там, такие, как я, очень пригодятся.
Ксюха уже видела фокус со стаканом и шоколадкой, поэтому не удивилась появлению впридачу и тарелки с манной кашей.
— Пить, — раздался ещё слабый бабушкин голос.
— Напои её ты, — приказал я. — Пожилые женщины часто негативно относятся к незнакомым мужчинам.
Я посадил Ксюху на стул возле кровати и передал ей стакан с соком. Мне пришлось поддерживать бабушку под голову, а подруга поила её, поднеся стакан к губам. Маленькими глотками бабушка выпила всё и открыла глаза.
— Ты кто? — спросила она Ксюху.
— Я Ксения Журавлёва, — ответила та радостно. — Мы у вас угол здесь снимали десять лет назад. Помните меня?
— Как же ты выросла-то. Прямо настоящей красавицей стала.
А потом бабушка посмотрела на меня и глаза её расширились.
— Никогда не думала, что вот так увижу тебя, — сказала она и перекрестилась. — Ты весь в огне. Я такого никогда не видела, но мне моя прабабушка о таком рассказывала. Это ты меня к жизни вернул?
— Ксюха меня попросила, — ответил я.
— А он кто? — спросила моя подруга, показывая на меня.
— Ты сама уже знаешь. Люди таких, как он, богами называют.
— А ты, бабушка, тоже непростая. Мало людей на Земле, кто мою ауру может видеть. Я её специально не закрываю, чтоб такие, как ты обращали на это внимание.
— Мне этот дар от прабабки моей достался. А я его никому передать не смогла. Срок мой на земле этой вышел и пришла пора помирать. А тут вы пришли и вытащили меня с
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
того света.
— Еще успеется там побывать. А проживёте вы теперь, дополнительно, лет двадцать.
— И кому мне за это счастье теперь молиться?
— Андр меня зовут. Только спасла вас своей любовью Ксюха. А нам пора назад.
— Так я ж тебя по телевизору видела. Ты же член Политбюро и правая рука самого Брежнева. Вот значит кто у нас в руководстве страны теперь сидит.
— Ты только об этом никому не говори. Всё равно не поверят.
Мы попрощались с бабушкой и прямо на её глазах просто исчезли. Пусть думает, что ей это всё приснилось. Хотя бабушка непростая, всё сразу поняла и меня теперь никогда не забудет. Да и тарелка со стаканом у неё осталась на память.
На лунной базе Ксюха прижалась ко мне и тихо сказала:
— Спасибо тебе за бабушку Клаву. Прямо как камень с души свалился. А она сразу признала тебя богом.
— Я сам рад, что помог ей, — ответил я, обняв свою боевую подругу. — Не всё же мне только воевать и увивать. Лечить и воскрешать тоже надо изредка, для души.
Я достал сотовый из кармана и посмотрел на экран. Перед отправкой на планету с арахнидами, я его выключил. А теперь на нём высветились три пропущенных вызова от Брежнева. Не зря о нём бабушка Клава вспомнила.
— Генсек мне три раза звонил, — сказал я, смотревшей на меня вопросительно, Ксюхе.
— Видимо нужен был срочно. Опять ворчать будет. Там ему голос отвечал, что «абонент находится все зоны доступа сети».
— Непростая, оказывается, жизнь у бога, — вздохнув, ответила она.
— А что делать. Ты же сама поняла, когда этот огромный жук-рогач бросился на меня, что его никакое наше оружие не брало.
— Он что, тоже бог был?
— Типа того. Только мой меч, который называется «убийцей богов», смог его убить. Без меня вы бы не справились. Он наши опорные пункты разметал бы за несколько минут. Оказывается, и у насекомых тоже есть свои боги. И не бай Бог вам столкнуться с такими в бою.
— Да, сидели мы себе спокойно на Земле и забот не знали. А как только вышли в космос, тут и началось. Арахниды, некромонгеры, боги.
— Возвращайся назад и живи прежней жизнью.
— Ты что! Я теперь без космоса жить не смогу. И без тебя тоже.
— Мне это очень приятно слышать. Я тут подумал об увольнительной для наших офицеров. Как считаешь, если их человек по сорок начать с пятницы на Землю на сутки отравлять?
— Здорово. Я об этом не успела даже подумать. Мы с Ярцевой этот вопрос сегодня, обязательно, обсудим.
— И еще подумайте над премиальными за захваченные космические линкоры некромонгеров. Ведь они оргомных денег стоят. В Великую Отечественную за каждый сбитый вражеский самолёт или уничтоженный танк полагались денежные выплаты.
— Какой же ты у меня заботливый.
Мы поцеловались и я отправил Ксюху в часть, предупредив, что к завтрашнему утру будут готовы два больших спортивных зала с тренажерами и что зарядку следует теперь проводить там. А мне надо было выяснить, зачем я так срочно понадобился товарищу Брежневу.
— Звонили, Леонид Ильич? — спросил я в трубку, набрав знакомый кремлёвский номер.
— Где тебя носит? — раздался голос моего единственного в мире начальника.
— Курсанты принимали присягу, а потом я бросил их в бой против ста пятидесяти тысяч арахнидов.
— Надеюсь, что все живы?
— Все мои — живы, а вот живых арахнидов на планете, практически, не осталось.
— Ну и подготовку ты своим лейтенантам устраиваешь. Очень похоже на настоящий фронт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это и есть фронт. Иначе из них не сделать подлинных «космических волков».
— Я тебе звонил прежде всего, чтобы спросить о твоём последнем концерте в Хьюстоне. Мне принесли запись, где вы там чер-те что творите. Летаете по воздуху. Это мне более-менее понятно. Но откуда у тебя там взялись древние боги Египта, никто понять не может. Все уверены, что они настоящие.
