В 1960–1970-е гг. этой «очищенной от лишних примесей» модели был придан фактически универсальный характер. С ее помощью стали объяснять самые разные типы существующих рынков вне зависимости от исторической и культурной специфики хозяйства и общества[264]. Проводники «экономического империализма» в лице Г. Беккера и его последователей начали активно использовать данную модель и за пределами анализа собственно экономических отношений в их былом понимании[265]. Возникли понятия брачного рынка, спроса на детей и т. п.[266] Теоретики общественного выбора начали трактовать политику как рыночный обмен[267]. Иными словами, принципы, используемые при анализе рыночного обмена, стали распространяться на другие сферы общественной жизни. Сформировалась своего рот. рыночная идеология, подпитываемая духом экономического либерализма. Жизнь начала уподобляться рынку, представленному в виде достаточно абстрактной конструкции.

Сегодня перед нами возникает серьезная методологическая альтернатива: рассматриваем ли мы рынок прежде всего как универсальную аналитическую модель с весьма ограниченным числом переменных, предназначенную для объяснения неких существенных экономических связей, или нашим объектом выступают «реальные» рынки, т. е. эмпирически наблюдаемые формы хозяйства, для описания которых мы используем разные аналитические модели.

Мы тяготеем ко второму, эмпирически ориентированному варианту. При этом мы вполне осознаем, что при использовании любых (в том числе описательных) подходов понятие рынка остается аналитическим инструментом. И нелепо отрицать, что любая модель предполагает абстрагирование от множества факторов. А возможность изучения рынков лишь на основе «сбора фактов» – вредная иллюзия. Однако вопрос состоит в том, от чего мы абстрагируемся. Нам трудно смириться с пониманием социальных факторов как чисто экзогенных переменных или, того хуже, инвариантных признаков, и тем более, с простым отбрасыванием их как своего рода досадного недоразумения, о котором вспоминают лишь при необходимости объяснения очередных сбоев того или иного рынка (market failures).

Какие элементы образуют, на наш взгляд, любой рынок, и что тем самым отличает одни рынки от других? К этим элементам относятся:

• состав участников рынка (продавцов и покупателей);

• состав производимых и обмениваемых товаров (товарной группы);

• структурные элементы, выражающие устойчивые формы организации и связи между участниками рынка;

• институциональные элементы (формальные и неформальные), ограничивающие и стимулирующие поведение участников рынка;

• концепции контроля, регулирующие формирование деловых стратегий участников рынка.

Соберем воедино все перечисленные элементы, чтобы получить следующее концептуальное определение: рынок представляет собой совокупность структурно связанных продавцов и покупателей определенного товара (товарной группы), деятельность которых регулируется сходными правилами и разделяемыми большинством участников концепциями контроля.

Мы осознаем, что проведение границ между теми или иными рынками на основе данного концептуального определения сопряжено с массой условностей. Так, сегодня нелегко четко обособить товар или товарную группу, включающую сходные виды товаров, ибо на рынках предлагаются не отдельные потребительские объекты, а скорее системы взаимосвязанных и сопутствующих потребительских объектов. Деятельность производителей и продавцов в сильной степени диверсифицирована, отраслевые границы становятся все более прозрачными, в результате чего рынки разных товаров оказываются тесно переплетенными. Состав участников рынка и способы их организации также могут быть весьма подвижными, а институциональные формы регулирования сделок – закрытыми, непрозрачными. Наконец, в рамках одного рынка могут конкурировать разные концепции контроля. Тем не менее есть все основания полагать, что данное определение достаточно операционально, что мы и попытаемся показать в последующих разделах книги.

В последующем анализе мы оставим за кадром базовые условия существования рынка, формирующие спрос и предложение[268]. Мы также не столь сильно интересуемся ценовыми сигналами, порождаемыми взаимодействием спроса и предложения. Нас заботят в первую очередь структурные и институциональные элементы рынка, а также их связь с действиями его участников[269].

Итак, передовой империалистический «дивизион» корпорации экономистов захватывает все новые социальные объекты и предлагает рассматривать их как виды рыночного обмена, определяемого набором достаточно универсальных и асоциальных предпосылок. Такой подход вполне правомерен. Однако мы предлагаем поставить проблему иначе и рассматривать разнообразные виды рынков как социальные конструкты. Это означает, во-первых, что рынок представляет собой одну из специфических форм хозяйства, существующую наряду с другими его формами, которые ничуть не менее ущербны. Во-вторых, он выступает как продукт государственного и социального регулирования, что порождает широкое разнообразие рыночных форм хозяйства. В-третьих, рынок рассматривается как социально укорененная форма хозяйства, что означает его встроенность в сетевые, институциональные и социокультурные отношения, утвердившиеся в данном сообществе в определенный исторический период.

Тем самым, мы собираемся взглянуть на проблему с точки зрения социологии рынков как направления современной экономической социологии. В рамках данного направления мы выделим следующие подходы:

• историко-антропологический;

• структурный (сетевой);

• неоинституциональный;

• социокультурный[270].

Рассмотрим их по отдельности.

Рынок как историческая форма интеграции хозяйства. Экономисты широко используют деление экономических систем на традиционную, плановую и рыночную. При этом они склонны преувеличивать значение рыночной системы. Между тем, как мы показали в гл. 5, рыночная форма обмена отнюдь не универсальна. М. Вебер указывал на следующие ограничения свободы рыночного обмена, регулярно возникавшие на протяжении истории:

• определенные объекты выводились из сферы рыночных сделок – в принципе или на некоторое время;

• некоторые сословные группы исключались из рыночного обмена в целом или из обмена специфическими товарами;

• накладывались ограничения на потребление определенных товаров (особенно в периоды голода или войны);

• ограничивалась конкуренция в интересах профессиональных цехов и торговых гильдий;

• поддерживалась монополия политической власти[271].

В итоге рыночная экономика на протяжении большей части истории играла подчиненную, вспомогательную роль.

С XIX столетия роль рыночной формы хозяйства заметно возрастает. Произошло объединение ранее изолированных рынков в мировую (глобальную) систему «саморегулирующихся рынков». Однако и это не привело к безраздельному господству рыночной экономики. И хотя почти не осталось областей, не затронутых влиянием рынка, сохраняются обширные сектора хозяйства, которые лишь в весьма ограниченной степени вовлекаются в рыночные отношения. К ним в той или иной мере относятся:

• государственный сектор, который во многом регулируется иными принципами, нежели достижение прибыли;

• сектор некоммерческих организаций, остающийся в сильной степени неподвластным коммерческим расчетам;

• внутренние рынки крупных корпораций, в которых выстраиваются свои системы административных стандартов и неявных контрактов;

• домашние хозяйства, большинство из которых не стремится к товаризации и коммерциализации внутренних отношений.

Примеры крупномасштабной организации нерыночного обмена прекрасно известны из опыта советского планового хозяйства[272]. Да и в современном рыночном хозяйстве масса обменов совершается по фиксированным ставкам без какого бы то ни было торга[273]. И дело не в том, что экспансивные рыночные отношения пока недостаточно развиты и потому не охватили все сферы общественной жизни. Само общество ставит ограничения развитию рынка.

Это лучше всего прослеживается на примере так называемых фиктивных товаров. В своей наиболее известной книге «Великая трансформация» К. Поланьи показывает, что развитие рыночной экономики связано с превращением в товары самых разных объектов, которые ранее товарами не являлись. И на этой основе возникает тенденция к формированию «рыночного общества». Однако образование подобного общества наталкивается на серьезные ограничения и попадает в своего рода замкнутый круг. Оказывается, что рыночное общество, к которому объективно подталкивает экспансия саморегулирующихся рынков, по природе своей невозможно. И главным образом потому, что ключевые хозяйственные ресурсы – земля, труд и деньги – не могут превратиться в товар в полном смысле слова, поскольку являются частью «органической структуры общества». И общество противится их превращению в товар, даже если они и вовлекаются в рыночный оборот, становясь объектами купли-продажи. Во-первых, возникают ограничения морального толка. Людям кажется, что превращение в товар этих объектов противоречит некоему «естественному» порядку: ведь земля связана с природными основаниями жизни человека, а труд есть прямое продолжение и реализация его способностей[274]. Что же касается денег, то они выступают простым посредником, средством обмена и не имеют собственной стоимости. Во-вторых, указанные объекты не могут свободно обращаться на рынках без серьезного регулирующего вмешательства государства, без поддержки которого невозможно существование ни денежных, ни земельных, ни трудовых отношений. И государство постоянно возвращается в эти области, изымая их из сферы рыночного регулирования. В результате основные хозяйственные ресурсы выступают в качестве так называемых фиктивных товаров[275].

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 53

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Экономическая социология - Вадим Радаев бесплатно.

Похожие на Экономическая социология - Вадим Радаев книги

Создавая мир без бедности. Социальный бизнес и будущее капитализма - Мухаммад Юнус - Социология

Оставить комментарий