– У него их нет…
– Тогда бабушки и дедушки, няня и так далее.
– А что с ножками?
– На этот счет у нас тоже пока нет определенного мнения. Поражения спинного мозга такого типа, как у Людовика, обычно реверсивны. Все зависит от того, сколько времени он пробудет в коме и от его собственной воли. Мы предпочитаем оценивать ситуацию пессимистически, чтобы подготовить вас к худшему, но будем делать все возможное, чтобы достигнуть хорошего результата.
– Вернет ли его этот хороший результат в состояние, в каком он был до аварии?
– Когда готовишься к худшему, не самое худшее приобретает совсем другой вкус, и он понравится вам, хотя, возможно, это не лучший вариант. Тем более что мы не знаем, сколько времени он останется здесь. Важно, чтобы вы берегли себя, и главное, чтобы вы не потеряли работу. Вы, кажется, одна его воспитываете? С вами встретится социальный работник, но дотации, которую вы будете получать, недостаточно, чтобы жить. К тому же следует помнить и о том, что вам необходимо отвлекаться, иначе вы не выдержите. Кто-нибудь еще сможет его навещать?
– Думаю, да.
– Хорошо. Положитесь на этих людей.
Всю первую половину дня Жюли провела возле постели Людовика. Еще немного влажную дуду она подложила ему под ручку. Она рассказывала сыну о друзьях из детского сада, о доме, о его игрушках, о погоде, о том, что видно в окно. Иногда она замолкала.
Жюли порылась в сумке в поисках шарика из сандалового дерева, который ей подарил учитель по ИЗО, когда она училась в коллеже и очень хотела работать с деревом. Это был маленький шарик, сантиметра два-три в диаметре, с неровной, но невероятно нежной от постоянных прикосновений поверхностью. Жюли никогда с ним не расставалась.
Нащупав шарик, она крепко сжала его в руке. Надо обязательно за что-то уцепиться.
В середине дня Жюли почувствовала необходимость проветриться и вышла глотнуть свежего воздуха.
Стояла отличная погода, прохладная, сухая и ясная. Бабье лето.
Возле детского приемного покоя остановилась пожарная машина. Жюли вздрогнула.
Через несколько минут она решила вернуться к сыну. По дороге ей встретился газетный киоск. На первой полосе ежедневной местной газеты большая статья об их аварии. Жюли купила.
«Вчера ночью произошла страшная авария. Столкнулись пикап и внедорожник, в котором находилась возвращавшаяся из отпуска семья. И опять в столкновении виновен алкоголь. Скончавшийся на месте водитель пикапа был пьян, содержание алкоголя в крови составило 3,54 промилле. Он выехал на трассу по полосе встречного движения, и водитель внедорожника не мог избежать столкновения. Если двое взрослых не пострадали, то для третьего пассажира, тридцатитрехлетнего врача, итог оказался неутешительным: он получил множественные переломы ноги. Но больше всех пострадал путешествовавший с семьей трехлетний ребенок. В настоящее время он находится в коме, врачи воздерживаются от каких-либо прогнозов».
Жюли резко скомкала газету и бросила ее в мусорную корзину, как будто это могло стереть из ее памяти эту невыносимую боль.
Вот что значит не знать Люка! Он не из тех, кто опускает руки! Малыш еще покажет этому журналюге, чтобы ему неповадно было писать такие убийственные тексты.
Впрочем, Жюли регулярно читает нечто подобное в рубрике «Происшествия». Да, но на сей раз это она угодила на первую полосу. И это ужасно.
В палате находилась медсестра. Она снова пришла сменить капельницу. На этот раз Людовику переливают кровь.
– Завтра или послезавтра мы сможем показать вам, как делать обтирание, если вы хотите заняться этим сами.
– А все эти провода?
– Не беспокойтесь, это не так сложно, мы поможем вам, если не справитесь. К тому же вы не обязаны это делать.
– Нет-нет, я очень хочу! Я хочу заботиться о нем. Почти как дома.
– Это на самом деле важно. Особенно для Людовика. И для вас тоже. Вы работаете?
– Да. Я кассирша. Но у меня еще есть неделя отпуска.
– У вас гибкий график?
– У меня дикий график. А я бы хотела быть здесь, когда мой сын очнется.
– Это настолько непредсказуемо… Но знаете, я работаю здесь уже двадцать три года и много чего повидала. Уверяю вас, они всегда выбирают нужный момент! И нужного человека, чтобы очнуться!
– Все сумели очнуться?
– Нет, конечно. Сказать обратное означало бы соврать. Но дети обладают невероятной энергией, чтобы найти силы и вернуться. Направляйте его к этому.
– Я не знаю как.
– Радость жизни – только она помогает.
– Я бы и сама хотела обрести ее.
– Если раньше вы были способны ощущать ее, вот увидите, она вернется.
Подъемник
Каролина каждый вечер после приема приходила навестить Жерома. Подробно рассказывала о пациентах, задавала мучившие ее вопросы, делала массаж спины, давала попить, приносила газеты, составляла ему компанию, улыбалась.
– Вы уже знаете, когда вас выпишут?
– Не можем ли мы перейти на «ты»?
– Да, пожалуй, – согласилась она. – Так что насчет выписки?
– Недели через две, когда перевязки будут не столь необходимы.
– А когда можно начинать ходить?
– Увы, это совсем другая история. Там, внутри, настоящая каша. Надо дать костям время срастись и окрепнуть. Я еще несколько месяцев буду звенеть в аэропортах. Я сейчас похож на ящик с инструментами. Пазлы любишь? Взгляни на мой рентген – вот тебе черно-белая головоломка из двухсот пятидесяти деталей. Современное искусство. Потом повешу у себя в кабинете на стену – пусть пугает пациентов!
– Кстати, а как с приемом больных?
– У тебя есть какие-нибудь планы на жизнь?
– Ничего особенного, – ответила Каролина, опустив глаза и боясь услышать продолжение.
– Тогда ты остаешься! Ты мне нужна. Я буду помогать тебе принимать решения, но на клинических осмотрах ты будешь моими руками, глазами и ушами.
– Ты мной доволен?
– Нет, это было бы глупо. Ты притягиваешь несчастья, ты почти прыгаешь во рвы вместе с тонущими в них людьми, ты перегружаешь кабинет магнитно-резонансной терапии, к тому же ты неприятная.
Каролина перестала дышать и уставилась на Жерома округлившимися глазами.
– Разумеется, я доволен, – продолжал он. – Иначе не предложил бы тебе остаться. Надо только, чтобы ты прекратила поминутно что-нибудь прописывать. Социальное страхование тебя прищучит. Развивай у себя чутье клинициста, глобальный подход, умение слушать – и ты поймешь, что иногда ничего другого и не требуется.
– Мне еще надо поучиться.
– Хорошо бы! Это называется опыт. И все равно ты не будешь лучше, чем я! Ну что, остаешься?
