Смирнов удрученно вздохнул и выдернул кляп.
— Суки позорные! Зураб вас в клочки порвё…
Сильный удар по рёбрам заставил бычару заткнуться.
Михаил Дмитриевич жестом показал уже занесшему ногу Сергею, что пока, мол, достаточно, и вновь наклонился к ловящему воздух пленнику:
— Дружище! Я что-то не очень расслышал. Ты про кого нам сейчас говорил?..
Допрос длился недолго, меньше четверти часа. Этого времени вполне хватило, чтобы выяснить главное: за кем велась слежка и кто заказчик…
* * *
— Значит, говоришь, заказчик — Мгалоблишвили?
— Так точно, Тарас Степанович. Зураб Мгалоблишвили, владелец охранной фирмы «Алькор-2000». Слежка велась за Жанной Викторовной Фоминой. Её муж, Фомин Андрей Николаевич — он уже три месяца в коме — задолжал господину Мгалоблишвили крупную сумму, и тот опасается, что обратно её не вернут. Поэтому и приказал следить за супругой Фомина и теми, кто появляется возле неё. В их зону внимания, как оказалось, в своё время попал и профессор Синицын. Больше ничего внятного источник не сообщил.
— Значит, всё же Зураб, — Свиридяк нервно пробарабанил пальцами по столешнице и испытующе посмотрел на сидящего перед ним Василевского. — Слушай, Сергей Игоревич, а тебе в этом деле ничего странным не показалось?
— Не знаю. Я как-то специально не думал, — пожал плечами Сергей. — Ну, разве что… Если честно, то я не совсем понимаю, зачем нам всё это?
— Что — это?
— Строительная контора, какой-то Зураб, их финансовые разборки?
— Ты просто не в курсе, кто такой Мгалоблишвили, — покачал головой Свиридяк. — Формально, это удачливый предприниматель, помимо охранной фирмы владеет сетью заправок, контролирует пару торговых компаний, имеет долю в нескольких финансово-промышленных группах. Однако это не весь его бизнес. Точнее, это лишь видимая часть бизнеса. Его главные интересы сосредоточены в других областях. Там же он получает львиную долю доходов. Контрабанда культурных ценностей, финансовое мошенничество, рейдерство, возможно, наркотики.
— Это понятно, — кивнул Василевский. — Мне непонятно, мы-то здесь каким боком? Разве это не к МВД относится?
Тарас Степанович усмехнулся.
— Мыслишь правильно, но чересчур узко. Зураб для нас интересен тем, что по информации из надёжных источников, он и его люди причастны к промышленному шпионажу в пользу других государств. Как это ни странно, подвижки в его разработке появились благодаря твоей, хм, партизанщине. По идее, тебя бы за неё наказать, да уж ладно. Что сделано, того не вернёшь. В любом случае, у нас, наконец, появилась цепочка, как ценные сведения могут утекать за рубеж.
— Вы имеете в виду… недостающее звено между Курчатовским институтом и фирмами Мгалоблишвили? — догадался Сергей.
— Именно так, — хозяин кабинета чуть подался вперёд и по-ученически сложил руки. — Обычная, никому не известная строительная компания, которая неожиданно выигрывает крупный бюджетный тендер на режимном предприятии. Теперь надо только определить круг причастных и способ, которым они посредничают между Мгалоблишвили и теми, кто продаёт наши технологические секреты. Задача ясна́?
— Ясна́, товарищ полковник. Я должен принять новое предложение от Смирнова.
— Всё верно. Ты должен заняться наблюдением за больницей и по мере возможности обеспечивать безопасность Фоминой.
— Понял. Разрешите идти?
— Свободен, — махнул рукой Свиридяк…
Когда капитан вышел из кабинета, Тарас Степанович откинулся в кресле и облегченно выдохнул.
Всё-таки не зря он проинструктировал О́скара, что должны говорить его бандюки, если их внезапно застукают. Перевести стрелки на Зураба, главного конкурента «ресторатора» Зубакидзе по нелегальному бизнесу — шаг красивый. Мало того, он сегодня помог решить одну из важнейших проблем: как увеличить доверие к Василевскому со стороны Смирнова, одновременно заставив своего сотрудника работать не за страх, а за совесть, да к тому же ещё и втёмную, не посвящая его в суть операции. Плюс временны́е рамки стали понятны. Три недели — именно этот срок Смирнов определил Василевскому, чтобы тот присматривал за больницей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«И с цээрушника мы теперь тоже кое-что стребуем, — мысленно потёр рука об руку Свиридяк, прикинув расклады. — С бабой у него, скорее всего, не срастётся, а у нас будет всё на мази. Выясним, где эти гаврики свою машину времени собирают, а там уже можно и торговаться, кому и сколько положено. Америкашки, они такие, всегда под себя гребут. С ними надо стандартно: сперва по сопатке, и только потом договариваться…»
* * *
В Хлебниково Михаил Дмитриевич прибыл вечером, ближе к восьми, когда на улице стало совсем темно.
— Как настроение? Медведем ещё не стал? — поинтересовался он, войдя в дом.
— Не стал и вряд ли когда-нибудь стану, — вздохнул Синицын, встречая гостя. — Цивилизация нынче везде, даже тут. Сижу теперь по полдня в интернете, все новости знаю.
— А раньше чего, не сидел что ли?
— Раньше некогда было. Раньше работал. А сейчас хоть на стенку лезь, такая, блин, скукотень.
— У тебя что, лишнего времени много? — удивился Смирнов. — Ты разве установку не собираешь?
— Чего это не собираю? Собираю. Вот только некоторые шибко умные думают, что только они работают, а остальные бездельничают, — ворчливо отозвался профессор. — Мне, если хочешь знать, каждую резонансную трубку приходится по три раза тестировать. А это, на минуточку, от трёх до семи часов чистого времени. И, главное, не отойдёшь никуда. Сиди и смотри, как бы в разнос не пошло.
— Так бы сразу и говорил, — ухмыльнулся «чекист». — А то, понимаешь, начал с разгону, что, мол, скукотень, делать нечего. Я и повёлся.
— Ладно. Проехали, — буркнул учёный. — Новости из больницы есть?
— Есть. Думаю, тебе понравится…
Услышав новости, Синицын, к удивлению Михаила, особой радости не проявил.
— Приглядывать за Жанной, чтобы её никто не обидел — это конечно здо́рово. Но… она всё-таки женщина. Вдруг что-нибудь лишнее скажет. Ты сам-то в этом Сергее уверен?
— Шура, я восхищён! — всплеснул руками Смирнов. — В кои-то веки ты решил озаботиться проблемами безопасности и режима!
— Ну а чего, нельзя что ли? — попытался обидеться научный работник.
— Да можно, конечно, — засмеялся Михаил Дмитриевич. — Только теперь уже поздно боржоми пить. Дело, как говорится, сделано. А за Жанну не беспокойся, я её проинструктировал. Всё будет хорошо. Обещаю.
— Толку с твоих обещаний…
Синицын махнул рукой и направился в комнату, где стояла модель. Усевшись за стол, он выдвинул ящик и вынул оттуда сложенный бумажный листок.
— Вот, читай, — протянул он бумагу Смирнову.
— Ух ты! Письмо от Андрея?
Профессор кивнул.
Михаил развернул листок и начал читать. По мере прочтения брови у него поднимались всё выше и выше.
— Фигасе компот! Наш пострел в тюрьму загремел, а потом ещё и сбежал. Интересно.
— Это не самое главное.
— А что главное? То, что он стал фактически нелегалом?
— Да нет же, — поморщился Александр Григорьевич. — Самое главное, он решил рассказать о будущем мне. Ну, в смысле, мне тамошнему.
— И что в этом страшного? Ты же сам говорил: без твоей помощи ретранслятор собрать не получится.
— Ну, говорил. И что?
— Да, собственно, ничего, — пожал плечами «чекист». — Просто ты сейчас сам себе противоречишь. То можно тебе тамошнему всё рассказывать, то нельзя. Ты уже как-нибудь определись, наконец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Синицын вздохнул.
— Понимаешь, Миш… Я до последнего надеялся, что Андрюха сумеет использовать мои тогдашние знания и умения втёмную, не рассказывая ничего о будущем. Я, если честно, просто боюсь, что будет, если он всё мне расскажет. Я же ведь помню себя. Меня тогда хлебом не надо было кормить, дай только поэкспериментировать с чем-то глобальным, чтобы, как говорится, весь мир в труху, лишь бы только узнать, как он на самом деле устроен.
