«референтную группу» риновирусов (своего рода библиотеку их главных видов). После этого они произвели сравнение всех этих РНК. Это позволило установить места, где чаще всего происходят случайные изменения вирусного генома (мутации), а также выявить, как эти мутации накапливались в ходе эволюции вирусов. Возвращаясь вспять по «ступенькам» этих мутаций, ученые сумели доказать, что все виды риновирусов произошли от одного общего предка, но постепенно распались на три большие группы (А, В и С), однако их РНК тем не менее все еще сохраняют одну общую особенность — во всех на одном их конце химические звенья образуют участок, свернутый в виде кленового листа. И состав этого участка остается неизменным все время эволюции, стало быть, он очень важен.
И действительно, вглядываясь дальше, исследователи установили, что именно в «кленовом листе» находятся те гены вируса, с помощью которых он, попав в клетку носоглотки, начинает строить нужные ему белки, а затем и новые РНК, из которых потом образуются новые вирусы. Это побудило их высказать мнение, что «кленовый лист» является «слабым звеном» вирусной РНК: если удастся найти препараты, способные блокировать работу этого участка, то можно надеяться, что вирус не сможет размножаться.
В то же время соседний с «кленовым листом» участок РНК оказался интересным в другом отношении — выяснилось, что именно в этом участке легче и чаще всего происходят изменения, превращающие один вид вируса в другой. Причем особенно часто эти изменения у риновирусов происходят в том случае, если в носоглотке встречаются два разных вида — они тогда обмениваются кусками этого участка своей РНК (этот обмен называется рекомбинацией). В результате весьма часто рождаются новые разновидности, что и объясняет (по крайней мере, частично) отмеченную выше энергичную изменчивость этого вида вирусов. Не исключено, что подходящее химическое воздействие на этот участок вирусной РНК поможет отчасти блокировать такую изменчивость. В любом случае очевидно, что новые открытия задают широкую и перспективную программу поисков новых путей борьбы с самым распространенным нашим заболеванием — всем знакомой «простудой вульгарис».
* * *
Выставка «Современное оборудование и измерительные устройства» Школа-семинар «Нанотехнологии — производству 2009» 21–26 сентября 2009 года.
Московский институт стали и сплавов при поддержке Федерального агенства по науке и инновациям.
Телефон для справок (495)236-12-19; 955-01-45, факс (495)638-45-19.
E-mail: [email protected]
МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ ВЕЛИКИХ ПОТРЯСЕНИЙ
Черничник
Елена Съянова
Латышский городок Дзинтари с трех сторон окружают сосновые леса. Старые сосны похожи на гигантские зонты, молодые стоят по щиколотки в черничных зарослях. В семидесятые годы на этих черничниках обычно паслись стада отдыхающих и выбирались оттуда с полными ведрами и стойкой черной краской на пальцах и губах, которую не так-то легко смывала малосольная балтийская водичка.
К концу сезона черничные поля выглядели уже порядком истоптанными, и ягоды заметно мельчали.
В то лето мы приехали в Юрмалу поздно, но нам повезло с погодой: конец августа был теплым и солнечным. Только наш знакомый черничник не порадовал: бедняга совершенно исчерпался, и мы с мамой решили разведать новые места, подальше. Долго шли по лесу, перелезли какую-то насыпь, полузаросший ров. Я помню свой детский восторг перед неожиданной картиной — целая полоса нетронутого черничника, какого-то необычного, непохожего на другие. Точно эти крупные жирные кусты с огромными сизыми ягодами предназначались не нам, обычным людям, а каким-то великанам, которые здесь водились. Мне стало даже как-то не по себе, и чтобы это скрыть, я начала быстро собирать ягоды, которые прямо лопались в пальцах от распиравшего их сока.
Мама пару раз тоже нагнулась, но отчего-то не стала собирать. Она присела на пенек, посидела недолго, потом вдруг встала и сказала, что пора уходить. Я все не могла оторваться, и она сердито, за руку вытаскивала меня из этого черничника, а я старалась нагнуться и ухватить еще и еще ягодку.
Когда мы вернулись, я похвасталась своей добычей перед внуком нашей хозяйки Отилии Яновны, у которой мы снимали комнату. Его звали Валдис, и ему было уже 14 лет. Он посмотрел на мою чернику, спросил, где я ее собирала, потом вдруг вырвал у меня ведро и что-то крикнул по-латышски. Я стала у него отнимать свою добычу; мы подрались, рассыпали ягоды… На шум пришла Отилия Яновна.
— Эти ягоды не нужно есть. Пойдем, деточка, ты сначала кое-что сделаешь, а потом я тебе все объясню, — сказала она мне.
Мы пошли куда-то, довольно далеко от дома, и она попросила меня зарыть ягоды в землю. Кажется, в те минуты я уже что-то понимала, потому что точно помню, как аккуратно их закапывала, словно боясь поранить.
«Мы никогда не ходим в те места, — объяснила мне Отилия Яновна.
— Но это неправильно. Не дикий черничник должен там быть, а памятник. Не знаю, будет ли он. Ведь там не только наша боль зарыта, но и позор. Там наши расстреливали евреев. Целые еврейские семьи там лежат. Поняла, деточка?»
Нет, вот этого я тогда совсем не поняла. Как это «наши», кто «наши»?
Но она знала, что говорит. По всей Латвии СС набирали «расстрельные команды» из местных: латыш из Дзинтари должен был убить еврея из Дзинтари, а не из Лиепаи или Даугавпилса. Тут был принцип, суть процедуры инициации для целой страны. Но по-эсэсовски красивым посвящение не получилось: теперь из архивов я знаю: были латыши, которые говорили «нет», кто-то успевал бежать, а кто-то, вместо того чтобы выстрелить в соседа, лежит рядом, под тем черничником.
Не знаю, что теперь с ним стало. Вытоптали, застроили, или по-прежнему туда не ходят? Но если молчать о позоре, не онемеет ли память о героях?! А когда немеет память, позор сам начинает разговаривать. Сначала тихо, озираясь по сторонам, потом громче. Он ведь так долго прятался по темным углам и теперь хочет подышать, продефилировать, звякая медальками со свастикой.
Отилии Яновны уже нет в живых. Но ее внук Валдис сумел передать частную память бабушки своим детям. На том месте их участка, где я когда-то зарыла чернику, устроена странная на первый взгляд клумба: часть — ее цветы и распятье; другая — голая земля и камень. Вот такая у них теперь маленькая, частная, но твердая память.
ПРОБЛЕМЫ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Тихие землетрясения
Александр Зайцев
