Когда вернулся Робертсон, в штабе, оказывается, тоже были разгневаны, но быстро успокоились. Слишком грандиозно и радостно было событие. Поскольку командование хотело, чтобы известие о встрече прозвучало из уст Трумэна, Черчилля и Сталина, был установлен контроль над распространением информации. Но то, как все произошло на самом деле, было лучше. Лучше, когда встречаются простые солдаты, такие, как мы или Робертсон. Без всякой официальности. Только так и должны встречаться армии.
Мне всегда казалось, что американо-советским отношениям с самого начала не везло. А вот если бы всем рассказали, как мы дали Клятву на Эльбе, наши чувства друг к другу приобрели бы глубину. Подумайте только о миллионах погибших русских, о громадных усилиях, предпринятых американцами, обо всех убитых женщинах и детях, о той маленькой девочке, которая и после смерти не выпускала из рук куклу.
Каждый год 25 апреля я прихожу на Мичиганский мост и раздаю прохожим листовки с призывом: «Остановите распространение ядерного оружия!». И если меня спрашивают, кто я такой, рассказываю о встрече на Эльбе. Дай бог, я приду на мост и на будущий год.
В Торгау есть обелиск высотой с двухэтажный дом. На нем изображены русские и американцы, пожимающие друг другу руки. По одну его сторону — американский флаг, по другую — советский. Установлен он на красивой зеленой лужайке на берегу Эльбы. Я старею. А когда умру, пусть меня похоронят в Торгау.
Печатается с разрешения «Пантеон букс»
Билл Шанк[33]. Встреча с русскими — самый незабываемый день моей жизни
В апреле 1945 года я служил в звании старшего лейтенанта офицером связи 104-й разведывательной роты 104-й пехотной дивизии «Тимбервулф». В соответствии с приказом по 7-му корпусу дивизия остановилась на западном берегу реки Мульде, и ее штаб разместился в городе Делице. В дивизии полагали, что русские находятся к востоку от Эльбы, но где именно, не знали.
Командующий корпусом генерал-лейтенант Коллинз решил установить, патрулируется ли район между Эльбой и Мульде. Он спросил нашего командира дивизии генерал-майора Терри де ла Меса Аллена, может ли кто-нибудь это выяснить. Генерал Аллен ответил, что у него есть подходящий человек.
23 апреля сразу после ленча мне и моему командиру, капитану Лондону, позвонил майор Фоснот, заместитель начальника разведки. Было принято решение послать трех человек со специальным заданием. Один из них — капрал из медчасти Джек Соловиц. Он знал немецкий. Вторым был бывший русский военнопленный, третьим — я. Нам было приказано двигаться в поисках русских на восток до города Торгау на Эльбе.
Той же ночью мы добрались до сторожевого поста в Веллауне, примерно в трех милях к северо-востоку от штаба и в трех милях к западу от Мульде. Там мы оставили две бронемашины. Их радиопередатчики были настроены на разные волны. Мы надеялись, что если встретим русских, то сможем сразу сообщить об этом в штаб. Взяли с собой стрелков для прикрытия, сели в десантный катер и перебрались на восточный берег. Это произошло в 22.30.
К югу от нас дивизионная артиллерия обстреливала фосфорными снарядами какой-то город. Я решил двигаться сначала на северо-восток, а затем на восток, прямо к Торгау. За исключением первых трех миль мы шли лесом, стараясь избегать населенные пункты.
Свет луны лишь иногда освещал наш путь, в основном мы шли, ориентируясь по звездам и компасу. До 1.30 ночи не встретили ни души, попались лишь собака да лошадь, запряженная в телегу. Обогнули три деревеньки и пересекли две боковые дороги. Вдоль первой из них тянулась линия электропередачи, напряженно гудящая проводами. Перейдя через вторую, мы вошли в заболоченный лес. Чтобы не сбиться с курса, двинулись вперед прямо по воде. Хотя впереди виднелся подъем, вода становилась все выше и наконец дошла нам почти до пояса. Увы, мы зашли слишком далеко, чтобы возвращаться обратно. Почти выбившись из сил, мы перебрались через ручей, пересекли еще одну боковую дорогу. Дальше лес чередовался с полями. Когда мы вышли на опушку, луна осветила огромное поле, лежащее на нашем пути. Оно также оказалось топью, и мы решили обойти его, двигаясь лесом на юг. Прошли около полумили, когда вдруг кто-то по-немецки приказал нам остановиться.
Мы могли бы избежать этой встречи, но тогда бы не узнали, на кого наткнулись. Ведь была вероятность — хотя и малая, что это были русские. Поэтому на приказ остановиться мы ответили по-немецки: «Мы друзья» — и вышли на небольшую поляну, где трое солдат вермахта нацелили на нас оружие.
Кобура у меня была расстегнута: на протяжении вот уже нескольких месяцев я упорно тренировался, учась мгновенно выхватывать из нее пистолет. Курок моего кольта был взведен, и в голове пронеслась мысль, что, если дела пойдут совсем плохо, я наконец испытаю свое счастье. Помню, тогда же подумал: что же будет с матерью, когда она узнает о моей бессмысленной смерти в последние дни войны. И потом — не смерти же мы искали, идя на это задание.
Я попросил позвать командира. Появился человек в штатском и сказал, что он механик. Однако, по всей видимости, его здесь слушались. Нужно было сочинить хорошую историю, и притом быстро. Через капрала Соловица я сообщил им, что остались считаные часы до встречи русских и американских войск и что сопротивление бессмысленно. Я подчеркнул, что мы прибыли со специальной целью предотвратить напрасные жертвы и что им следует пойти навстречу войскам, следующим за нами, и сдаться. Я сказал, что отсюда мы направимся дальше и будем предлагать другим немецким подразделениям сделать то же самое.
После долгого разговора немцы стали соглашаться с моим предложением все, кроме тощего и прямого, как шомпол, сержанта. Он настаивал, что вопрос должен решить лейтенант. Тогда я сказал: «Ну, ладно, приведите его». Лейтенант куда-то ушел, и они послали за ним одного из солдат. Пока его искали, вопрос стал решаться в нашу пользу. Теперь сержант уверял, что лейтенант нас послушается.
Лейтенанта не нашли. Я сказал сержанту, что тогда решение должен принять он. Но упрямый козел никак не хотел брать ответственность на себя. Он утверждал, что должен согласовать вопрос со штабом.
Дело осложнялось, но, к счастью, штаб находился в том же направлении, куда нам было нужно, а информация сама шла к нам в руки. Мы пошли по ярко освещенной луной лесной дороге в сопровождении десятка немецких солдат, беспрерывно болтавших, словно школьники, возвращающиеся с футбольного матча.
На рассвете 24 апреля мы пришли в штаб дивизии СС «Мертвая голова». Меня посадили за письменный стол. Потом пришел лейтенант танковых войск и принялся осыпать меня бранью. Я пытался и ему рассказать о моей миссии милосердия, но безрезультатно. Появился еще один лейтенант и замахал кулаком у меня перед носом. Он высказал все, что думает о нас с тех пор, как мы начали бомбардировку немецких городов. Я сказал ему, что это начали не мы, а немцы, что мы, наоборот, хотим прекратить бомбежки и избежать уничтожения людей и имущества. Но он совсем разошелся, и я опять вспомнил о матери. На сей раз, думал я, я ввязался в такое, с чем мне не справиться. Однако, дав выход своей злобе, допрашивавшие меня немцы поутихли и продолжали разговор уже с большим пониманием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
