- Остроумно! - одобрил Мурлыкин, довольно жмурясь и потирая руки.
Жуткий, цепенящий душу колокольный звон и впрямь приводил изгнанников в трепетное послушание. Меня же он по утрам будто ледяной водой окатывал. Почаще старался быть рядом с дядей Абу - вестником мира, где меня будили птицы и пастушья свирель, а не страшное буханье колоколов.
К сожалению, друга моего детства начали томить недобрые предчувствия.
- Со мной что-то происходит,- грустно усмехаясь, сказал дядя Абу.- Джинн заболел. Вчера обнаружил, что энергетические вихри иногда переходят в упорядоченные биологические структуры.
- Но это же хорошо! - обрадовался я.- Ты очеловечиваешься!
- А с тобой что будет, малыш? Ничем не смогу помочь, когда стану обыкновенным и немощным человеком. Любой замухрышка дракон прихлопнет меня, как муху.
- Мы вернемся домой, в человеческий мир.
- Обратной дороги мне нет,- безнадежно махнул рукой дядя Абу.
Он выпил стакан вина, потом еще. Щеки дяди Абу порозовели, взгляд повеселел. И заговорила в нем, закипела неуемная вселенская сила; она распирала его, клокотала и рвалась наружу.
- Но джинна еще рано хоронить! - вскочив на ноги, воскликнул дядя Абу.- Я еще покажу себя, тряхну богатырской силушкой.
И джинн показал себя: топнул ногой, и каменные стены кафе вместе с лепным потолком, крошась щебнем, рухнули в гулкую бездну. Я с перепуганными конвоирами и официантками очутился на обломке скалы - небольшом астероиде. Вокруг - ледяная тьма бесконечности. Дядя Абу прыгнул в нее и расплескался... вселенной. Огненными колесницами вращались спиральные галактики, искрились звезды, медленно проплывали кометы.
Одно из шаровых звездных скоплений перестроилось в люстру, из мглы неясными контурами выступали стены и красиво расписанный потолок кафе. Уменьшаясь, вселенная затуманилась, закружилась сияющим дымом и свернулась в не менее сияющего дядю Абу.
- Ну и как? - посмеиваясь, спросил он.
- Бутафория, дешевый спектакль,- сказал я, желая несколько охладить пыл дяди Абу.
И тотчас пожалел о сказанном. Сгорбившись, дядя Абу сел за стол с таким понурым видом, что я и не знал, как его утешить.
- Кстати, не только с джинном, но и с другими отбросами цивилизации что-то творится,- дядя Абу слегка оживился. На себя он, чувствовалось, махнул рукой и сейчас заботился только обо мне.- Ты, мой мальчик, присматривайся. Потом вернешься и обо всем расскажешь.
И в самом деле, временами в городе ощущался подземный гул - гул иной и далекой реальности, подкрадывающейся к реальности, которая окружала меня сейчас и которая так походила на дурной сон. Ученые из далекого будущего, как я догадывался, "нащупывали" ее. Отдельные здания в городе колыхнулись и дали трещину. Решетчатые контуры Эйфелевой башни извивались, клонились, как водоросли в текущей воде или как струи дыма. Казалось, они вот-вот растают. Но башня устояла и вернулась в прежний вид. Устоял и город, не получив почти никаких повреждений. Подземный гул стал затихать.
Но зато с самими изгнанниками начало происходить непонятное. Однажды вечером по городу распространились слухи о страшной и заразной болезни проказе.
Утром я, как только вышел из дома, на паперти чистенькой и нарядной церкви увидел худого и длинного, как жердь, старика. Одет он был в лохмотья, но в руке держал новую шляпу. Прохожие с улыбкой кидали в нее монеты. "Может быть, это Кощей Бессмертный, решивший нищенством приумножить свои несметные богатства",- с усмешкой подумал я.
Одна женщина прошла мимо, забыв бросить монету. Рука со шляпой неожиданно отделилась от плеча старика и, покачиваясь в воздухе, как в невесомости, стала догонять женщину. Сам же нищий сидел на прежнем месте и бормотал:
- Дай пятачок! Дай пятачок!
Прохожие с визгом кинулись кто куда. Рука, не догнав стремительно улетевшую ведьму, вернулась и приклеилась к плечу.
- Прокаженный! - завопил Усач и дернул меня за рукав.- Бежим!
Но я стоял, с любопытством ожидая, что же будет дальше. Нищий с криком вскочил и завертелся, потом рассыпался по-прежнему вертящимся, как смерч, прахом и пропал, не оставив ни пылинки.
В тот же самый день, а это был "день доносов", по поручению Мурлыкина я зашел в департамент литературных персонажей. Возглавлял департамент дракон по имени Весельчак. Звали его так потому, что своих подопечных он отправлял на костер с хохотом и остроумными, как ему казалось, шуточками.
Пробиться к Весельчаку было не так-то просто. В обширной приемной свыше полусотни литературных негодяев, размахивая листками-доносами, с гамом вертелись перед столом секретарши.
- Господа! - нервно взывала секретарша, ярко накрашенная рыжая ведьма.Соблюдайте очередь. Садитесь, господа.
Но гвалт усиливался. Каждый стремился поскорее донести на своего собрата. Особенно старался юркий и скользкий тип - не то Гобсек, не то Иудушка Головлев.
Секретарше так и не удалось бы установить порядок, но тут подоспел еще один посетитель: в дверях картинно возник унтер Пришибеев с целой охапкой доносов. Увидев шумное сборище, он сначала опешил.
- Это что? Еще один митинг? - Потом побагровел и, размахивая дубинкой, заорал: - Нар-род, не толпись! Р-разойдись.
- Опять этот болван,- проворчал Иудушка Головлев, но уселся, предусмотрительно заняв место поближе к кабинету Весельчака.
Не унимался лишь один очень уж настырный малый - розовощекий, с густыми и черными, как смоль, бакенбардами. Неужто Ноздрев?
- У меня важный донос! - кричал малый.- На Павла Ивановича Чичикова!
- Но такого нет,- заглядывая в список, с раздражением отвечала секретарша.- Он не материализовался.
- Появится! - захохотал Ноздрев.- Это пройдоха и мошенник. Он придет мертвые души покупать. Я его люблю, как родного брата. Его сжечь надо!
Я положил руку на плечо малого и попросил соблюдать порядок. Ноздрев вспыхнул и грозно сжал кулаки. Увидев, однако, на моей груди орден "Рог дьявола", он побледнел и сел на стул. Ужас перед ЦДП и костром усмирял даже такого буяна, как Ноздрев.
Наступила тишина. За дверью, где проходило совещание, слышались глухие голоса и вдруг раздался хохот - такой громкий и веселый, что, казалось бы, у всякого должен вызвать ответную улыбку. Однако лица литературных изгнанников покрылись смертельной бледностью: участь кого-то из них была решена и подписана.
Я окинул взглядом приемную и с удовольствием отметил, что д'Артаньян, один из моих любимых литературных героев, отсутствовал. "Молодец",- мысленно похвалил я его. Но зато другой мой любимец крайне огорчил. Да он ли это? Я присел рядом с высоким одноногим человеком с попугаем на плече и, все еще не веря глазам своим, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
