– Что нужно было Бартошу? – крикнул кто-то с другого конца стола.
– Он хочет сделать Катринку кинозвездой, – весело ответил Томаш.
– А почему бы и нет? – спросила Жужка.
– Действительно, почему бы и нет? – повторил Томаш, поднимая бокал с вином.
– Ты собираешься звонить ему? – ласково и с любопытством спросил Ян, его не удивил интерес Мирека Бартоша к Катринке. Он воспринял это как должное.
Катринка повернулась к Яну, увидела на его лице выражение обожания и пожалела, что не может ответить на его чувство. Он был наверняка хорошим умным человеком и даже привлекательным в своем роде. «Влюблюсь ли я когда-нибудь? – спросила она себя. – Думаю, да».
– Конечно, ты собираешься ему позвонить, – сказал Томаш.
– Вечно ты все знаешь, – раздраженно заметила Катринка, которой надоели поддразнивания Томаша.
– Не всегда, но тут я знаю: ничто тебя не удержит от того, чтобы позвонить ему. – Он повернулся к сидящим за столом. – Они ведь старые друзья, – ехидно добавил он.
– Не преувеличивай, Томаш, – попросила Катринка.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Жужка. – Бартош ведь незнаком с Катринкой.
– Он не узнал ее, потому что она сильно изменилась, – пояснил Томаш и стал рассказывать историю дебюта Катринки в кино, время от времени поворачиваясь к ней и спрашивая: «Правильно? Правильно?» Катринка соглашалась. И когда Томаш стал комично копировать игру Катринки, за столом раздался громкий смех, а все вокруг обернулись посмотреть, что там произошло.
– Ты значительно лучше меня изобразил школьницу, – проговорила Катринка, давясь от смеха, ее обида на Томаша улетучилась. Тут она заметила, что Бартош наблюдает за ней из другого конца кафе. Его взгляд был столь пристальным, что мог вызвать смущение. Он поднял бокал, обращаясь в ее сторону, как это только что сделал Томаш. Катринка признательно кивнула ему, затем ее внимание вновь переключилось на друзей.
– Он узнал тебя? – с сомнением спросила ее мать, когда на следующий день Катринка позвонила домой и рассказала о встрече с Миреком Бартошем. – Но ведь тебе тогда было всего пять лет.
– Я не думаю, что он узнал меня, мама, – сказала Катринка. – Думаю, что у меня просто тот тип внешности, который нужен ему для фильма.
– Он действительно последователен, – заметила Милена. – В прошлый раз было то же самое.
– Ничего не должно помешать твоей учебе, Катринка, – сказал отец, когда взял у Милены трубку. Это была не тревога, а просто чувство ответственности: он считал своей обязанностью давать дочери добрые советы.
Катринка засмеялась:
– Ты говоришь, как госпожа Хоч.
– Кто это?
– Да есть такая в Спорткомитете, – пояснила Катринка и рассказала о своем разговоре с этой женщиной.
– Почему эта Хоч беспокоится? – удивился Иржка, когда Катринка закончила рассказ, и немедленно встал на защиту дочери. – Оценки у тебя хорошие. Весь сезон ты каталась успешно.
– Я сказала ей об этом. Вежливо, конечно.
– Эти люди хотят быть в курсе всей твоей жизни.
Катринка слышала, как мама попросила его не болтать. Осторожность была образом жизни, все боялись, что их частные разговоры по телефону могут подслушать и донести, и тогда это приведет к беде. До ухода на пенсию Дана, бабушка Катринки, долгое время работала телефонисткой, и в семье знали, что такое прослушивание было обычным делом.
– Все в порядке, папа. Не о чем беспокоиться.
– Ты будешь звонить Бартошу? – спросил он.
– Скорее всего, да. Ты ведь хочешь, чтобы твоя дочь стала кинозвездой? – спросила она, дразня его.
– Мне нравится моя дочь такой, какая она есть, – с волнением ответил он слегка сердитым голосом.
Даже по телефону Катринка чувствовала силу его любви, и внезапно ее переполнило желание увидеть его, маму и бабушку с дедушкой, их квартиру в Свитове, всех и все, что давало ей чувство безопасности и покоя.
– Папа, я скучаю по тебе. Когда я тебя увижу? – У Катринки из-за напряженного расписания соревнований этой зимой не было времени, чтобы съездить домой, а Коваши всегда тяжело переживали длительные расставания. Когда Катринка участвовала в соревнованиях в Чехословакии, Иржка вместе с Миленой часто навещали ее; но на соревнования за рубеж разрешалось выехать только одному родителю, и для этого требовалась виза, в которой иногда отказывали. Милена приезжала на соревнования в январе, а отца Катринка не видела уже шесть недель, с Рождества.
– Я надеюсь, что приеду на следующие твои соревнования, – пообещал отец. – В Сан-Мориц. Я попытаюсь получить визу.
– Я позвоню вам через несколько дней, – сказала Катринка. – После того, как увижу Мирека Бартоша.
– Не соглашайся ни на что, – предупредил Иржка, – пока не продумаешь все как следует.
– Не буду, – пообещала Катринка. – Доброй ночи, папа.
– Доброй ночи, дорогая, – попрощался он. Он повесил трубку и повернулся к Милене.
– Не нравится мне все это, – сказала Милена, бросая носок, который она только что закончила штопать, в корзинку около себя. Она достала сигарету, закурила и посмотрела на мужа.
– Учеба, катание на лыжах, работа, теперь это. Она старается сделать слишком много.
– Волнение, волнение, волнение – сказал Иржка, поддразнивая ее.
– Ты тоже беспокоишься о Катринке. Я знаю.
– Это ничего не даст, – сказал он, не желая даже себе признаться, что он в тревоге. Он зажег сигарету и глубоко затянулся. – Она собирается поговорить с Бартошем. Может быть, он попробует ее на какую-нибудь роль. Тысячи молодых девушек пробуются на роли и не получают их.
– Если Катринка захочет, она получит, – вздохнув, заявила Милена. – Ты же знаешь, как она настойчива.
– Ее просто интересует сам процесс съемки фильма, – решил Иржка. – Вот и все.
Он включил телевизор, покрутил ручки настройки, пытаясь добиться четкости изображения. Передавали новости, которым он не очень верил, как и всему, что видел и слышал по государственному телевидению. Но оно, если не считать зарубежных журналов и газет, разрешенных в стране, было единственным источником информации о том, что творилось в мире. Обернувшись к Милене, он увидел, что она молча курит сигарету, глядя невидящими глазами в пространство. Корзинка с рукоделием была забыта. Она выглядела очень озабоченной.
Продолжая сидеть в кресле, он скорее для себя, чем для нее, произнес:
– Бесполезно беспокоиться раньше времени, ведь еще ничего не произошло.
Она посмотрела на него и улыбнулась:
– Ты всегда так говоришь.
Но сейчас Иржка сам не мог последовать своему собственному доброму совету. Его охватило беспокойство, хотя он и не понимал до конца, почему. Он был против того, чтобы Катринка работала с Миреком Бартошем, но запрещать ей он не мог – это противоречило бы его принципам. Отмечая все «за» и «против» какого-либо дела, он по возможности давал ей принять собственное решение. Он верил, что только так можно воспитать характер. И даже если бы он и захотел, сейчас менять свои принципы было уже поздно. Катринке уже восемнадцать лет, она молодая, обеспеченная, независимая девушка.
