Вину за провал операции, гибель Ефремова и его трех дивизий маршал Жуков, как уже нетрудно догадаться, возложил на самого Ефремова:
«…Как показало следствие, никто, кроме командующего 33-й армией, не виновен в том, что его коммуникации противник перехватил. Жуков».
В августе 1966 года он же поведал историкам:
«Там, собственно говоря, и операции никакой не было. Прорвались. Ефремова отсекли, Белова отсекли. Они остались в тылу… Относительно отрезания этой группы. Командующему фронтом, когда ведется сражение на таком огромном пространстве 600 км по фронту, очень трудно уследить за вопросами тактического порядка. Ефремов прошел в свободную „дырку“. Сзади у пего остались главные силы… Что должен был сделать Ефремов?Он должен был за счет главных сил армии, которые задержались у Шанского завода, пару дивизий поставить, как распорки, для. того чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал… Вопрос обеспечения — это не вопрос командующего фронтом (?), и я не считал нужным смотреть, что справа и слева (???,)… (курсив наш. — Авт.). Ну, а большую взять на себя ответственность для того, чтобы показать себя здесь самокритичным, я думаю, надобности нет, зачем это нужно». [118]
Относительно выхода из окружения Жуков наразмышлял, вернее, наизмышлял в своих мемуарах следующее:
«По просьбе генералов П.А. Белова и М.Г. Ефремова командование фронта разрешило оставить занимаемый район и выйти на соединение с войсками фронта, при этом былострого указано: выходить из района Вязьмы на Киров, пробиваясь через партизанские районы, через лесные массивы, в общем направлении через Ельню, реку Десну, Киров (курсив наш. — Авт.), где 10-й армией фронта будет подготовлен прорыв обороны противника. В этом месте был самый слабый участок в обороне противника… А Михаил Григорьевич Ефремов, считая, что этот путь слишком длинен, обратился через голову фронта по радио в Генштаб с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути — через реку Угра. Мне позвонил Сталин и спросил мое мнение. Я категорически отверг эту просьбу. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм, надо согласиться с ним и приказал организовать встречный удар силами фронта».
Не в первый раз «память подвела» Георгия Константиновича. Во-первых, генералу Белову в течение пяти месяцев до последней возможности категорически запрещалось уходить из-под Вязьмы. Лишь в начале июня ему было дано разрешение на прорыв через линию фронта. Он и придумал вышеописанный маршрут на Киров, который был слишком заумен для Жукова, мыслящего кратчайшими расстояниями. Во-вторых, жуковский приказ Ефремову прорываться именно на восток подтверждается документально, в отличие от маршальских «воспоминаний».
Маршал Соколовский, бывший начальник штаба Западного фронта и направления, в изданном под его редакцией труде о Московской битве авторитетно подтвердил версию «патрона» о том, что Ефремов был хоть и героической личностью, но генерал — никудышный: [119]
«Что касается трех дивизий 33-й армии, то когда выяснилось, что овладеть Вязьмой имеющимися силами невозможно, командование фронта предложило (в какую форму облекал Жуков свои „предложения“ мы уже видели. — Авт.)генералу Ефремову отвести свои войска в район лесов между Вязьмой и Юхновом. Там успешно действовали наши крупные партизанские отряды (никаких указаний Ефремову «отвести свои войска» в район лесов в архивах до сих пор не обнаружено. — Авт.). Задерживать далее под Вязьмой эти ставшие в тому времени весьма малочисленными соединения, без сомнения, не следовало.
Однако генерал Ефремов в ответ на это предложение в достаточно уверенной форме высказался за прорыв к главным силам своей армии в районе Захарова и немедленно двинулся в этом направлении, выключив радиосвязь (?) с фронтом. Командование фронта, получив последние донесения генерала Ефремова, приказало командующему 43-й армией организовать удар навстречу этим дивизиям. Но и двухсторонний прорыв не удался, ибо противник сопротивлялся упорнейшим образом.
В этом бою погибли геройской смертью генерал Ефремов (по Соколовскому, из-за собственной глупости и самоуверенности. — Авт.)и ряд других офицеров армии, а остатки дивизий, не преследуемые противником, отошли в леса, где присоединились к партизанам (!)».
Получается, генерал Ефремов чуть ли не по собственной инициативе бросил армию и с тремя дивизиями решил взять Вязьму, и вообще, вел себя легкомысленно, не прислушиваясь к советам премудрого главкома, который, в свою очередь, «не считал нужным смотреть, что справа и слева», и тем более «взять на себя ответственность». [120]
Тем временем Жуков готовил новую, столь же необеспеченную наступательную операцию. Да и то сказать, ведь за 3 месяца он потерял всего каких-то полмиллиона человек.
50— я армия должна была в третий раз попытаться совершить прорыв через Варшавское шоссе, а 1-й гвардейский кавкорпус совместно с десантным корпусом-помочь ей, нанеся немцам удар с тыла. Обрадованный столь обнадеживающими известиями, генерал Белов провел разведку в указанном направлении и 10 апреля послал командующему Западным направлением план предстоящей операции:
«Протяженность корпуса по окружности превышает 300 км. Силы противника: на линии Милятино — Ельня разведано шесть пехотных дивизий. К Ельне подходят подкрепления со стороны Рославля и Смоленска… Силы корпуса и протяжение фронта вынудили меня перейти к обороне. Инициатива заметно переходит в руки противника. Резервов нет. В этих условиях выдвигаю следующий наступательный план…»
План Белова предполагал сосредоточение в течение 7-10 дней районе Всходы сильной ударной группы в со ставе 1-й и 2-й гвардейских кавалерийских дивизий, 4-го воздушно-десантного корпуса и партизанского отряда Жабо и прорыв навстречу 50-й армии в общем направлении на Милятино. Ответ штаба фронта был разочаровывающим: предложенный план в целом признавался правильным, но сообщалось, что 50-я армия к наступлению не готова. Кроме того, запрещалось ослаблять район Дорогобужа, который по приказу Верховного Главнокомандующего надлежало удерживать. На свой страх и риск Белов решил провести несколько частных операций, чтобы продвинуться на юг и создать более благоприятную обстановку для соединения с армией Болдина.
Далее началась чехарда, вызванная жуковскими понятиями о секретности и взаимодействии: [121]
«14 апреля из штаба Западного фронта было получено совершенно неожиданное сообщение: 50-я армия перешла в наступление и даже овладела Зайцевой Горой в шести километрах от Милятино. Это сообщение показалось мне странным. Три дня назад армия еще была не готова к активным действиям и вдруг самостоятельно, без согласования с нами, начинает прорывать оборону противника. Чем это объяснить? Несогласованностью? Нли у 50-й армии наметился просто частный успех?
