даже не альбинос. У тебя обычные глаза. Но, сынок, в твоем теле все-таки уже было достаточно токсина, когда ты родился. И он разрушает твои органы быстрее, чем это происходит с другими людьми. Поэтому ты умрешь молодым.
Я знаю это. Я уже давно знаю. Но когда это говорит папа, мне становится по-настоящему страшно. Потому что раньше это ко мне как будто не относилось. Но теперь… Я чувствую, что глаза наполняются слезами, но стараюсь не плакать. Папа ненавидит, когда я веду себя как маленький. Он встряхивает меня, и несколько слезинок проделывают дорожку между моих ресниц и текут вниз по щекам.
– Я сказал это не для того, чтобы тебя расстроить, – быстро говорит папа. – А для того, чтобы ты правильно оценивал свои возможности. Я уверен, что из тебя выйдет отличный токсиколог. Но у тебя мало времени, сынок. Если ты хочешь преуспеть в этом деле, ты должен проводить с пользой каждую минуту. Тогда, возможно, ты сумеешь продлить свою жизнь. Найдешь лекарство.
– Ты поможешь мне? – спрашиваю я, вытирая слезы рукавом. – Я быстро учусь.
Я очень хочу, чтобы я, папа и тетя жили как можно дольше. И чтобы папа мной гордился. И чтобы мама, если она, правда, видит меня, как говорит тетя, не пожалела, что отдала мне свою жизнь.
Папа неожиданно улыбается. Его глаза сверкают.
– Ты не просто быстро учишься, сынок, – говорит он дрожащим голосом. – Ты гений, Финард. Гений, которому нравится токсикология. Слышишь, Линда? Ты родила гениального токсиколога!
Папа вдруг подхватывает меня на руки и кружит прямо возле полок с оборудованием, не боясь перепутать документы на столе и что-нибудь уронить. Вместе со мной кружится длинная лампа на потолке и превращается в белое солнце.
У меня болят подмышки от жилистых папиных рук, но я хочу, чтобы он кружил меня вечно. Я не выдерживаю и начинаю смеяться – сам в восторге от папиного восторга. Он не любит день моего рождения, потому что это день маминой смерти, но сегодня папа счастлив, и я понимаю, что сделал правильный выбор.
Глава 7
Эйна. Королева свалки
Отделенный мир, Западный Гедон, г. Тизой,
11 кления 1025 г. эры гедонизма
Когда я, чудовищно уставшая, добралась до дома, на часах было одиннадцать утра. Обычно в такое время я еще сплю изо всех сил, просыпаюсь где-нибудь к полудню, неспешно завтракаю какао с вафлями, потом долго и с упоением наряжаюсь. К часу дня бегу на танцы, чтобы проснуться и взбодриться. А дальше обычная приятная рутина – консультации с клиентами в кафешках, походы по магазинам, интересные мероприятия, на которых можно заприметить новую цель, прогулки, знакомства, сплетни.
В конце дня, если нет ночной работы, мы с парнями собираемся у Алика. Потому что у него всегда чисто – его увлечение «заметать следы» давно переросло в манию уборки. И потому что он вкусно готовит – это уже из-за того, что Алик обожает поесть. Да и вообще нам всем очень нравится его здоровенный подвал в историческом стиле, где висят люстры с лампочками в виде свечей, стоят сундуки, обитые металлом, и муляжи воинов в доспехах. Там мы чувствуем себя древним тайным орденом, и нам всем это льстит.
Но после бессонных суток нет ничего милее дома, поэтому я, не став даже умываться, забралась на второй этаж, где прямо на внутреннем балконе, с которого было отлично видно гостиную, стояла моя заваленная вещами кровать с розовым балдахином. Вообще-то не только она была завалена вещами, так что по лестнице я поднималась аккуратно, рискуя навернуться, поскользнувшись на очередной шелковой блузочке, и два раза натыкалась на кеды, сокрытые в груде моих халатиков, образовавших вокруг кровати кружевное море.
Рухнула в постель я, уверенная, что засну в ту же секунду. Но куда там! Все мои мысли так и вились, как глупые мухи возле тухлятины, вокруг Финарда Топольски. Я понимала, что попалась на крючок Киана, но ничего не могла с собой поделать. Мне не давал покоя вопрос: да что такого мне может понравиться в этом парне? Мое бессознательное невольно стремилось подтвердить слова пещерного божества, искало ему оправдания.
– Ну честное слово! – взвизгнула я, колотя ногами подушку, и с головой укрылась одеялом.
Мысли продолжали крутиться, становясь все более бессвязными, и я начала потихоньку растворяться в них. Розовая нега только-только обволокла меня, когда вдруг раздалась трель дверного звонка. Резкая и нервная трель. Я подскочила в постели.
– Кто посмел? Серьезно, кто посмел меня разбудить? Кто этот наглец? Кто этот безумный псих? Все же прекрасно знают, что я сплю до полудня!
Я вскочила с кровати, готовая мстить самой страшной местью, но когда пробралась к двери, минуя горы неразобранной обуви, раздался голос Маски:
– Открывай, это срочно.
Я сразу напряглась. Во-первых, Алику нужен был отдых куда серьезней моего, а во-вторых, он лучше многих знал, в какую ведьму я превращаюсь, если разбудить меня не в то время, да еще и после бессонных суток. Значит, дело, и правда, срочное.
Я открыла дверь и, невольно отпрянув, споткнулась об айсберг сваленных в кучу пальто. Чудом не упала, но зато свалила вешалку, до которой одно пальто все-таки долетело.
Ал-рэй, как обычно запакованный в маску, держал в руках ни много ни мало – коробку из-под холодильника! Здоровенную такую коробку. Он молча пронес ее мимо меня в дом, за ним внутрь просеменил Шифр и проковылял Стрела. Оба взбудораженные и потные.
– Спокойно, Эйна, – приобнял меня фанат протезов. – Сейчас все объясним.
– Да уж потрудитесь!
Алик осторожно положил коробку в груду одежды и легко, как рисовую бумагу, разорвал толстый защитный пластик. Внутри, словно спящая принцесса из сказок, лежал Финард Топольски. Лохматый. Босой. В одном плаще. Я так и села. На заваленную обувью полку в шкафу, который оказался прямо за моей спиной. Нырнула головой в вешалки с одеждой и осталась сидеть, занавешенная плащами и куртками, надеясь, что все это просто глупый розыгрыш, и, когда я раздвину «кулисы», декорации сменятся и никакого Топольски в моей гостиной не будет.
– Ты не бойся, он жив, – на всякий случай предупредил Алик.
Это стало последней каплей в чаше моего терпения.
– Это что за булки маковые?! – выпалила я, раздвинув руками вешалки с такой силой, что половина посыпалась на пол. – Что это вообще такое?!
Мы узнали имя Жемчужины только пару часов назад, установили за ним аккуратную слежку, чтобы понять, как Финард может быть связан с Конгломератом. А теперь они притаскивают его
