Ловаас набросился на него как коршун.
— В Бовааген, говорите?
— Точно так, — подтвердил Санде, но в его голосе не было убежденности, и он снова принялся вертеть нож, раскладывая тонкие ломтики сыра поверх мяса.
— С кем вы работать? — наседал Ловаас.
— С Пеером Сторйоханном, — ответил Санде. — Мы с ним партнеры. У нас общий бот и оснащение.
— А рыбак?
— О, он местный, — вмешался Килланд. — Старина Эйнар Сандвен из Нордхангера.
— Из Нордхангера, говорите? — Ловаас, похоже, обдумывал полученную информацию. Затем он произнес: — Во сколько вы прервали работу сегодня утром?
Санде посмотрел через стол на меня, а затем перевел взгляд на Ловааса. Схватив свой стакан, он сделал глоток пива. Я наклонился вперед и принялся расспрашивать его об авиационных двигателях и сбитом самолете.
— Этот самолет сбили несколько лет назад, — сказал я. — Наверняка двигатели заржавели и использовать их уже невозможно.
Санде с заметным облегчением ухватился за эту новую тему разговора.
— Бог ты мой, нет, — ответил он. — Двигатели в полном порядке. Металл не ржавеет под водой, знаете ли. Причина коррозии — это воздух и вода. Вы видите заржавевшие корабли потому, что в них уже побывал воздух. Но если корабль сразу уходит под воду, то он таким там и остается, знаете ли.
Он замолчал, и этой паузой тут же воспользовался Ловаас, который произнес:
— Вы долго сегодня быть в море возле острова Скарв, мистер Санде?
— О, я не знаю, — быстро ответил Санде. — Час или два. А почему вы спрашиваете?
Он снова посмотрел на Ловааса, но выдержать его взгляд не смог и снова опустил глаза в тарелку.
— Во сколько вы приступить к работе? — продолжал допрашивать его Ловаас, вцепившийся в беднягу, как клещами.
— О, я точно не знаю. Около восьми.
— Значит, в десять утра вы все еще находиться на месте?
— Не могу сказать, сколько мы там сегодня пробыли. Спросите у моего партнера. У него есть часы.
— Когда же он вернуться, а?
— Да мне почем знать? Это зависит от того, как быстро он сможет добыть кислородно-ацетиленовую горелку. Может, мне еще придется ехать за ней в Берген.
Ловаас наклонился к Санде. В его квадратной приземистой туше чувствовалось что-то почти угрожающее.
— Вы быть возле острова Скарв, когда мы искать Шрейдера? — спросил он.
— Так звали человека, что сегодня упал за борт с «Хвал Ти»? — уточнил Санде, пытаясь совладать с охватившим его беспокойством.
— Да, — коротко ответил Ловаас.
— Нас там не было, сэр. Мы ничего не слышали.
Миссис Килланд похлопала Ловааса по руке.
— Kaptein Ловаас, я уверена, что, если бы мистер Санде там был, он сразу так и сказал бы.
Ловаас ничего не ответил. Он молча смотрел на Санде. Молчание за столом становилось все более неловким.
— Это так ужасно, — заговорила миссис Килланд. — Это первый человек, которого мы потеряли в «Бовааген Хвал». К тому же так близко от базы. Не могу в это поверить.
— Это первый, кого вы здесь потеряли? — переспросил я, обращаясь к Килланду.
Он кивнул.
— У нас бывают несчастные случаи. Люди часто ранят себя разделочными ножами. Один раз рабочий зацепился за лебедку, и она разорвала ему ногу. Но это все на фабрике. На кораблях никогда ничего не случалось. Это действительно первое происшествие.
Я повернулся к Ловаасу.
— Но для вас это происшествие не первое, не так ли, капитан Ловаас?
— Что вы иметь в виду?
В его глазах вспыхнул гнев.
— Я припоминаю, что мне рассказывали о том, что вы когда-то убили человека.
— Кто вам такое рассказать, а?
— Некто мистер Дахлер.
— Дахлер, — сощурившись, повторил Ловаас. — Что он вам обо мне говорить?
— Только то, что вас отстранили от командования китобоем за убийство человека.
— Это ложь.
— Возможно, — пожал плечами я. — Но как вы собираетесь объяснить смерть этого человека, Шрейдера, полиции?
— Что я должен объяснять? Шрейдер просто прыгнуть за борт.
Ловаас крошил кусок хлеба, и внезапно я ощутил свое превосходство над ним.
— Как насчет моих показаний? — поинтересовался я.
— Но этот человек спрыгнул в море, — вмешалась миссис Килланд. — Наверняка все именно так и было. Вся команда твердит об этом. Вы и kaptein Ловаас вместе его искали.
— Он был в отчаянии, — пояснил я. — Вот почему он прыгнул. Хотел бы я знать, что вы сделали, чтобы подтолкнуть его к такому отчаянному поступку, капитан Ловаас. Вы угрожали ему, как тому, первому человеку?
Ловаас резко отодвинул назад стул и вскочил на ноги. От ярости его лицо налилось кровью.
— Я не собираюсь оставаться здесь и выслушивать ваши оскорблять! — заорал он, от волнения еще сильнее коверкая английский. — Вы здесь гость. Иначе вам за это было бы плохо. Сейчас я уходить на корабль. Но вам надо осторожно, мистер Гансерт, очень осторожно. Это опасный разговор. — Он обернулся к миссис Килланд и произнес: — Takk for maten.
Злобно покосившись в мою сторону, он вышел из комнаты.
Я перестарался. Мне не следовало высовываться. Но я стремился любой ценой отвлечь его от Санде и его лодок. Я обвел взглядом притихший стол. Килланд смотрел на меня, и его глаза утратили добродушный блеск.
— Вы не могли бы рассказать мне, что произошло на борту «Хвал Ти»? — попросил он.
Я ему все рассказал. Когда я закончил, он произнес:
— Этот Шрейдер интересовал вас по той же причине, по которой его хотел заполучить Йоргенсен?
Я кивнул.
Он молчал, ссутулившись на стуле. Казалось, он всецело ушел в свои мысли.
— Будет ли полиция расследовать смерть этого человека? — спросил я.
Он поднял голову.
— Нет, — ответил он. — Я так не думаю.
— Но ведь… — начал было я.
Он поднял руку.
— Вы забываете, — произнес он, — что мистер Йоргенсен очень могущественный человек. Мы такие же, как и вы, англичане. Мы трудолюбивые, честные и законопослушные. Но когда дело касается большой политики или большого бизнеса… тогда… — Он заколебался. — Тогда лучше всего оставить это тем, кто в этом разбирается. Пойдемте. Мы выпьем еще немного кофе и забудем все это. Договорились?
Кофе и напитки нам подали в гостиной Килландов. Санде сел рядом с мистером Килландом. Возможности поговорить с ним у меня не было, а после кофе Килланд настоял на том, чтобы показать нашей четверке базу. Мы прошли через котельные, где вырабатывался пар для котлов, в которых топился жир, и оказались в помещении, заваленном смрадными остатками китового уса. Гигантские участки позвоночника были выварены так, что напоминали огромные буханки воздушного хлеба и становились легкими, как перышко. Все эти останки отскребли от днищ котлов, с тем чтобы растолочь их и упаковать в мешки в качестве гуано для сельского хозяйства. Затем мы спустились в основные помещения фабрики, где в два длинных ряда стояли огромные чаны, похожие на огромные доменные печи, по шесть чанов в каждом ряду.
