Мужественные впадины на темных щеках. «И у меня была подружка, такая же, как ты, твоя ровесница». А с кем еще поделиться? Не с женой же. Ира знала, что отец любит потрепаться, побалагурить. Ничего не было. Отец никогда не смотрел на сторону. Подружка была, наверное, – знакомая, да и только. Предавать жену, друзей – не в его правилах, не в правилах безупречного советского офицера. Наши друзья, сотрудники, соседи по даче, все любили Ириного отца. Легкого, веселого человека, прекрасного рассказчика. Когда он приезжал, у входа в наш дом втыкался небольшой флажок, копия флага ВМФ России.
Отмечая чей-нибудь день рождения, мы выставляли на поляну два – три стола. Рядом на костре делали шашлыки. Включали вечернее освещение и музыку. На машинах приезжало много гостей. Семен Михайлович – неизменный тамада. Что может быть лучше летнего застолья с друзьями в лесу, под сенью сосен? Михаила Самойлович любил вспоминать советское время. Как было тогда хорошо. А что многие пострадали, так лес рубят – щепки летят. Ну, хватит, папа, говорила ему Ира. Расскажи лучше что-нибудь флотское, о кошке Барракуде, например. Начинались бесконечные морские рассказы, анекдоты и другие забавные истории. О том, например, как некий прославленный ловелас Северного флота поспорил с друзьями, что сумеет расположить к себе жену командира, известную недотрогу. И поставит на ее попе печать как доказательство этого своего достижения. О том, как в доме отдыха Миша взялся помочь товарищу познакомиться с понравившейся ему молодой женщиной, тоже отдыхающей. Как он пришел к ней в номер, разговорился и попросил угостить чаем. И пока та мыла стакан и блюдце в туалете, как есть, не раздеваясь, в ботинках, забрался в ее постель и натянул одеяло по подбородок. Наверное, чувствовал, что его не прогонят. Женщина вернулась в номер и ахнула. Однако шутку оценила. Не рассердилась. Посмеялась вместе с Мишей. «Ну, что с вами сделаешь? Ладно, пошли знакомиться с твоим товарищем!» И так далее, и так далее.
За право арендовать некоторые дачи в Комарово временами происходили настоящие сражения. До нас доносились отзвуки далеких боев. Писались кляузы, собирались комиссии. Франтоватый, безупречно одетый Герман Оскарович Греф, в то время председатель КУГИ в Петербурге, скептически рассматривал перед началом комиссий фотографии «сараюшек», именуемых дачами. «Не понимаю, за что тут бороться?» Да, Герман Оскарович! Не понимаете вы, что нельзя все измерить высотой и толщиной каменных стен. Комарово не нужны – ни огромные «беспонтовые» виллы, ни глухие заборы, ни расчищенные участки с ровными дорожками между домами. Дача должна быть скромной деревянной постройкой, стоящей среди нетронутых сосен. Чтобы не нарушать покой леса. Чтобы в ней, в этой постройке, мог поселиться мирный дух Комаровской земли. Чтобы не отпугнуть бездушными каменными громадинами незримое присутствие Анны Андреевны и услышать, в конце концов, тихие голоса замечательных людей, живших до нас в этом скромном пригороде Петербурга.
Воздух Комарово отличается целебными свойствами. Можно приехать туда утомленным, расстроенным. Все видится в мрачном свете. Проходят какие-нибудь десять минут. Тучи на душе рассеиваются. Дышится легко. Снова хочется жить.
Всем нам было хорошо в Комарово. Тепло и уютно. Рай на земле. Счастье продолжалось почти двадцать лет. Все земное проходит. «Но те, которым в дружной встрече я строфы первые читал… Иных уж нет, а те далече, как Сади некогда сказал». Недавно эти чудные участки были проданы с аукциона. Все Комарово распродается. Сохранится ли его уникальная аура? Вряд ли. Ничто не вечно на земле. Мы вспоминаем счастливые летние месяцы в Комарово. И эти воспоминания примиряют нас с опасностями и испытаниями, которые выпали на нашу долю в девяностые.
Старые грабли
Распрощавшись с большими проектами, я ушел налегке – без денег. Но со мной был багаж. Опыт. Связи. Репутация. Начал с нуля. И за несколько лет мне удалось организовать собственное семейное дело. Привлек к работе несколько молодых энергичных предпринимателей. С хорошим финансовым и юридическим образованием. Они помогли мне наладить новый бизнес. Прошло несколько лет. Молодые люди переросли то, чем они занимались. И пошли своей дорогой. Кто-то создал свое предприятие, кто-то нашел себя в политике, кто-то – в государственных структурах. Все оказались успешными. Я рад за них, и дай бог им удачи.
В моем собственном бизнесе не все было, к сожалению, благополучно. Не ладились отношения с моими ближайшими партнерами. Будто я в который раз наступал на одни и те же грабли. Один из партнеров, человек, с которым мы несколько лет дружили семьями, оформил на себя дорогую недвижимость, за которую мы вместе много лет ломали копья с конкурентами. Причем я в этом проекте все оплачивал и обеспечивал безопасность. Другой партнер, молодой человек, которому я безраздельно доверял, мой заместитель, имеющий право финансовой подписи, создал за моей спиной дублирующую структуру и перевел туда все ресурсы. Партнер со стороны, уговоривший меня в свое время начать с нуля почти безнадежный проект, вдруг обнаружил, что все заработало, все получилось, все отлично. Ему захотелось единолично управлять этим предприятием. Таких примеров было, к сожалению, много. В чем дело? Может быть, я этим людям недостаточно доверял? Может быть, обделил их в чем-то? Может быть, тянул одеяло на себя? Нет, не зажимал, не обделял, не тянул на себя. Меня не интересовал мой личный доход, личные права по управлению в этих проектах. Я хотел только хорошо сделать дело. Не чувствовал за собой никакой вины. В чем же причина? Мои бывшие товарищи объединились против меня. Началась свистопляска, как в девяностые годы. Кто-то вызывает представителя от Хасана из Москвы. Наезды. Бесконечные иски с немыслимыми требованиями. Обращения в правоохранительные органы с заведомо ложными обвинениями. Доносы. Идут непрерывные переговоры новых союзников. Которые дружат не за, а против. Как бы скинуть Сашу Кругосветова. Что с того, что собственник? «Закрыть» его! Хотя бы на пару недель. И попрессовать. Пусть посидит в пресс-хате. Сам от всего откажется. Хромым Шерханам и шакалам Табаки казалось, что Акелла ослаб и вот-вот промахнется. Они уже потирали руки, делили посты и деньги. К сожалению, в этом участвовали и некоторые из моих родственников. Количество проблем росло как снежный ком. Слава богу, у предприятия был крепкий костяк. Мне удалось подобрать хороший коллектив. И мои ближайшие помощники боролись вместе со мной, чтобы сохранить рабочие места, сохранить успешное предприятие, его авторитет и репутацию на рынке. Но пока что неприятности нарастали и нарастали.
Помощь ведьмы
В самый трудный период я случайно познакомился с некоей Еленой Аскольдовной. Хорошая знакомая моего приятеля. Дама под сорок. Крупная, очень полная. Характерные женские формы почти отсутствуют. С волосками на подбородке. С виду – милая. Частит, частит. «Мы из известной дворянской семьи. Мой прадед еще при дворе Государя Императора служил». Когда прощается, говорит скороговоркой: «пока, пока!». Рассказывает, что отказалась от личной жизни ради работы. Что некто ее так любил, так любил. Каждый день охапку роз приносил. Плакал, умолял, на коленях стоял. Хотел, чтобы она приняла его предложение руки и сердца. Мне что-то не верится. Но чтобы она оставила свою работу. А она – ни за что. Какую работу? Очень туманно.
«Саша, у тебя, говорят, серьезные неприятности. Расскажи». Мне не очень-то хотелось. «Да я и так все вижу. У тебя то-то, да то-то». А ведь верно говорит. Может, рассказать ей? Как ты все это узнаешь? «Да я не сама. На меня опускают сверху. Вот я и вижу. Это со мной случилось после того, как я пережила клиническую смерть. С Натальей Петровной Бехтеревой встречаюсь. Она очень это все понимает».
Нет сомнения: Бехтерева – авторитет в этих вопросах. – Ну, хорошо – сверху спускают. Ты можешь сказать, что думает сейчас один конкретный человек? Его имя – Владимир.
Больше ничего не говорю ей о Владимире, только имя. Елена сходу рассказывает о его характере. Что он собой представляет, чем озабочен, что его волнует. Удивительно точная характеристика. У Владимира с Еленой нет общих знакомых. Никто из моих с Еленой знакомых о Владимире ничего не знает. Называю другие имена – тот же результат.
Феномен озарения? Бехтерева так говорит об озарении: «Может ли это быть результатом работы мозга? Может. Только я не представляю себе как. Потому что уж больно красивы и совершенны формулировки, которые мы получаем как бы извне».
Приходи ко мне, говорит Елена, разберемся в твоих проблемах. Встречаемся. Беседа получается интересная. Через некоторое время я начинаю понимать ее приемы. Выслушает. Как-то туманно прокомментирует, все неясно, нечетко. Определенность в одном – «Сам во всем виноват». В принципе можно с ней согласиться. «И в том виноват, и в этом. Выкручиваешься, ведешь себя неправильно». Знакомый подход. Все как в тоталитарных сектах. Желание сделать виноватым, подмять. Подчинить. Внезапно моя визави начинает кричать. Пытается провоцировать, хочет, чтобы «клиент» начал возражать. Оскорбляет. Она, как цыганка, умеет попасть в самое больное место. Опасная женщина. А мне, дураку, интересно. Меня, как всегда, любопытство губит. Поддерживаю игру. Делаю вид, что готов на все, словно я – не Саша Кругосветов, проживший большую и непростую жизнь, а кроткая овца, идущая на заклание. Я уверен, что не поддамся ее внушению. Но для чего мне все это? Азарт, чувство соперничества?
