догадывалась, что то, что она рассказала, было невозможно себе представить, невозможно допустить. Под грузом противоречивых чувств, возникавших в нем и сменяющих друг друга с невероятной скоростью, он снова устремил взгляд в морскую даль, к горизонту, где смыкались в наступающей темноте море и небо. Но холодный аналитический ум Пола работал на полную мощность, сочленяя несвязные элементы, обрывки воспоминаний, слова его матери, – все это позволило ему преодолеть волнение.
– Понимаю, почему ты сделала такое заключение. Возможно, и я бы так поступил на твоем месте, но пойми и ты, мне трудно себе представить…
– Я была просто раздавлена. Я ведь ничего не знала о делах моих родителей. После их гибели остался только один человек, Патрик Александер, он взял меня под защиту, спрятал, все дела и заботы взял на себя, так что у меня не было причин не верить ему. Я смогла перенести страдания. Даже теперь, когда я по-прежнему не все до конца понимаю, я не могу найти другое…
Карла остановилась и внимательно посмотрела на Пола, понимая, как трудно ему все это слышать, хотя он и пытался сохранить самообладание. Эти обвинения угнетали его гораздо больше, нежели она могла себе представить, но надо было выпить чашу до дна. Пол обернулся и посмотрел на нее без гнева и обиды, в его глазах было только полнейшее непонимание ситуации и глубокое отчаяние. Карла не знала, что, поверженный под грузом всех подробностей и предположений, сам Пол скрывал от нее собственные подозрения относительно ответственности своих родителей. Слова, которые утром сказала его мать, постоянно и навязчиво звучали в его ушах так, что голос Карлы доносился до него откуда-то издалека. Состояние Пола волновало Карлу все больше, ей уже не хотелось верить чудовищным подозрениям, точнее, она не хотела о них думать с той минуты, как увидела его сегодня, но она знала, что необходимо сдернуть завесы, извлечь истину из завалов царства теней, даже рискуя тем, что будут сметены жизни, ее и Пола.
– Пол, мне хотелось бы думать, что все это только лихорадка, безумства отрочества. У меня такое облегчение после того, как я сказала, кто я на самом деле. Я не хочу больше скрываться, притворяться, вот уже двадцать лет я играю эту роль. Меня отправили в Англию, в семью Патрика Александера, он относился ко мне, как к собственному ребенку, управлял моей собственностью. Мне не нужно было ни о чем беспокоиться, и мало-помалу я стала другим человеком. И вот теперь судьба возвращает мне тебя, Пол, на мой жизненный путь. Как бы Оливию повеселил такой поворот судьбы! Я много думала, мне кажется, что все эти обретения имеют некий смысл для нас обоих. Теперь я чувствую себя такой, как двадцать лет назад, я больше не хочу публично разыгрывать спектакль, который меня уже долгие годы вынуждает играть семья Александеров.
Пол посмотрел на нее с бесконечной грустью.
– Чего ты от меня-то ждешь, Карла?
Я думала, что мне удалось перестроить себя и жить новой, другой жизнью. Но случайные обстоятельства вновь пробудили во мне печаль, связанную с утратой родителей, я потеряла отца, мать, но я также утратила своих друзей. У меня украли мою молодость, мою жизнь в то же время, что и мою семью. Я хочу знать. Подозрения, которые висят над твоими родителями, это яд, который навсегда во мне. Я хочу знать, – почти прокричала она.
Пол снова видел перед собой ту Карлу своей юности, страстную и безрассудную, готовую броситься в любую авантюру. Но чувствовал ли он сам желание прояснить ситуацию? Он понимал, что его влечение к Лорен было лишь безотчетным желанием возродить любовь к Карле. Мысли беспорядочно теснились в голове, бросаясь от прошлого к настоящему, словно ветер, то усиливая порывы, то замирая, листал пожелтевшие страницы старинного фолианта. Он думал, что она исчезла в волнах Атлантического океана у бразильских берегов, образ ее стерт из памяти и ушел из сердца, но он добровольно обманывал себя, чтобы было легче перенести потерю. Однако ее сегодняшние признания выбили его из колеи, которой он пытался придерживаться последние сутки. Радость, вызванная тем, что она жива, что есть надежда, что они снова могут быть вместе, омрачалась страхом от того, что им предстояло открыть. Будущее представлялось ему хрупким и зыбким. Карла, неподвижная и растерянная, в тревоге ждала ответа Пола. Он обнял ее, а она уткнулась головой ему в грудь и разразилась душившими ее слезами. Теперь перед ней был сильный крепкий мужчина, а не хрупкий нежный мальчик, который так восхищался этой девочкой, задорной и экстравагантной, подарившей ему первый в его жизни поцелуй. Теперь он должен был ее защищать и помогать ей.
– О, Пол, что ты будешь делать? – выдохнула она.
– Не могу поверить, что мои родители причастны к этому страшному преступлению, но допускаю такую возможность. Я хорошо знаю, что в жизни все, абсолютно все возможно. Во всяком случае, нельзя идти вперед, не понимая, что произошло на самом деле. Мне тоже нужно знать.
Карла отстранилась от Пола и рукой отерла слезы.
– Что ты собираешься делать?
– Пока не знаю. Мой отец болен вот уже несколько лет, он живет в неком сумеречном сознании, из-за лекарств, не знаю, смогу ли что-нибудь узнать у него, тут надо подумать. Возможно, у него сохранились документы того времени, надо будет поискать. А у тебя есть что-нибудь, какие-то бумаги твоих родителей, которые могли бы что-то прояснить, навести на след? Почему полиция ничего не обнаружила?
– Всем этим занимался Патрик Александер. Сразу после произошедшего он вывез меня из Бразилии, затем продал дом моих родителей, я сохранила только картины матери. И даже не знаю, что стало с бумагами моего отца.
– Но почему, если он знал, что твои родители были убиты, он не предоставил информацию полиции. Было же у него что-то на руках?
– Не знаю, я была тогда в каком-то ступоре. Плакала и спала целыми днями.
Карла снова взяла себя в руки. Трезвый анализ фактов помогал им обоим успокоить переполнявшее их волнение. К такому испытанию их, несомненно, подготовил самоконтроль, который они годами в себе воспитывали. Наступала ночь, поднялся морской бриз, и Карла зябко поеживалась. Пол забеспокоился.
– Что ты хочешь сейчас делать? Поужинаем?
– Нет, мне кусок в рот не пойдет. Я в таком напряжении со вчерашнего вечера, почти не спала, изнурена. Вернусь к себе.
– Я тоже не могу ничего есть, кроме того, мне нужно сделать кое-что важное по возвращении.
Карла обратила к нему сияющее лицо.
– Спасибо, Пол. Я боялась
