Концентрация капиталов и укрупнение производства в рамках отдельных стран дополняются такими же процессами международного масштаба. Всевластие сверхкрупного бизнеса основывается на использовании всех современных научно-технических, финансовых и информационных возможностей.
В том же направлении действуют банки. Они контролируют частные предприятия, владея их акциями, и управляют правом голоса своих клиентов, депонирующих у них свои акции. Банки заинтересованы в надежности своих кредитов предприятиям, а свободная рыночная конкуренция создает для них опасность. Естественно, банки принимают меры к ограничению свободы рынка.
НЕМЕЦКОЕ ЧУДО
Апологеты свободного рынка часто ссылаются на "немецкое чудо" как на несокрушимый (по их мнению) аргумент в пользу их концепции. В послевоенной истории Западной Германии действительно в лабораторно чистом виде можно было наблюдать механизмы Западнизма, подобно тому, как в Восточной Германии — механизмы коммунизма. Тут начинали почти с нуля, но имея в качестве образцов результаты западнизма в его наиболее отчетливой форме американизма.[60]
"Немецкое чудо" произошло не просто благодаря рынку, но благодаря американским инвестициям капиталов (план Маршалла) и благодаря социальной рыночной экономике, то есть благодаря экономике, контролируемой и регулируемой государством. Считается, что теоретическое обоснование такой экономики было дано Кейнсом, а в Германии А. Мюллером-Армаком. Практическая реализация этой теории была осуществлена под руководством Людвига Эрхарда. При этом весьма неохотно вспоминают или совсем забывают о том, что у них были предшественники, в теории — идеолог гитлеровской экономической политики К. Шиллер, в практике — сам Гитлер.
ПЛАНИРОВАНИЕ
Рыночная экономика Запада противопоставляется плановой экономике коммунистического общества. Это противопоставление лишено научного смысла. Оно является идеологически-пропагандистским, ибо при таком противопоставлении как плановая, так и рыночная экономика преподносятся в тенденциозно искаженном виде.
Планирование деятельности отдельных предприятий, отраслей производства и экономики страны в целом само по себе ничего плохого не представляет. Дело не в планировании как таковом, а в том, какой вид оно принимает в том или ином обществе, какую роль в нем играет и к каким последствиям ведет. Еще совсем недавно (в шестидесятые и семидесятые годы) многие западные теоретики смотрели на планирование иначе, чем сейчас.[61] Вот что, например, говорилось в книге одного немецкого автора,[62] которого никак нельзя было заподозрить в симпатиях к коммунизму (или социализму). Развитие капиталистической экономики достигло уровня, когда нужны новые организационные формы. Старые организационные формы (частная собственность и конкуренция) стали препятствием. Частное предпринимательство структурируется уже не в расчете на конкуренцию. Частная собственность играет все меньшую роль сравнительно с большими капиталистическими организмами. Требуется планирование в интересах капитала, то есть частнокапиталистическое планирование. Это не есть введение некапиталистической хозяйственной формы. Это — в интересах тех, кто раньше действовал в рамках конкуренции. И такой переход от конкуренции к плану уже начался.
Приведенные мысли вызревали и высказывались тогда, когда в Западной Германии имел место экономический кризис, который был результатом именно рыночной экономики. Так что некоторые крайности сторонников плановости отчасти объясняются тревогой за судьбу капитализма. Но именно эта тревога заставляла отодвигать в сторону идеологические и пропагандистские соображения и говорить хотя бы кусочек правды. В восьмидесятые годы в связи с усилением наступле ния Запада на коммунистический мир, двигавшийся к поражению в "холодной войне", идеологическая ориентация Запада изменилась на противоположную. Плановость прочно связали с коммунизмом. В противовес ей стали превозносить рынок и конкуренцию как нечто специфически западное и противоположное плановости.
Чтобы сравнение западнизма и коммунизма с точки зрения плановости экономики имело научный смысл, нужно определить объем планируемых феноменов экономики в обоих обществах, отвлекаясь от того, какие учреждения, организации, предприятия и лица занимаются делом планирования. По моим предположениям, процент планируемых феноменов в западной экономике ничуть не ниже, чем таковой в экономике коммунистической. И с точки зрения важности планируемых феноменов западное общество не уступает коммунистическому. Иное дело — распределение планирующих функций и операций по различным подразделениям, сферам, учреждениям, организациям и т. д. С этой точки зрения различие западного и коммунистического общества бросается в глаза, и прежде всего различие на уровне государственных учреждений и предприятий. Рассмотренные два аспекта (объем планируемого и распределение планирующих функций), как правило, не различаются, на первый план выдвигается второй, и плановость представляется как специфика коммунистической экономики, что неверно или бессмысленно.
Рассматривая экономику с точки зрения объема планируемых феноменов, можно констатировать как факт, что западная экономика является плановой в очень высокой степени, и степень плановости неуклонно растет. Это является неизбежным следствием усложнения делового аспекта общества. Более того, и с точки зрения распределения планирующих функций имеет место сильная тенденция в сторону сходства с коммунистической экономикой. Усиливающаяся роль государства в экономике (налоговая политика, кредиты, общественные заказы, инвестиции) и распределение гигантского бюджета вполне сопоставимы с планирующей ролью коммунистического государства. государство и рынок
В западной идеологии, по крайней мере начиная с сороковых годов, идет борьба двух направлений — государственников и рыночников (так бы я назвал их). Самыми характерными фигурами тут являются соответственно Кейнс и Хайек. Оба направления признают роль рынка и роль государства. Но каждое из них делает упор на то или на другое, причем так, что фактически получается их противопоставление.
Я считаю такое противопоставление лишенным научного смысла. Роль государства в функционировании рынка общеизвестна и очевидна. И дело не в том, слишком велико или слишком мало участие государства в работе рынка. Дело в том, что государство является не просто охранителем и регулировщиком (в какой-то мере) рынка, а в том, что оно само есть фактор экономики и крупнейший участник рынка. Обычно в государстве выделяют лишь один его аспект, а именно — власть и управление обществом как целым. Но государство одновременно есть гигантское предприятие, дело которого заключается в том, чтобы выкачивать средства для своего существования. А это средства для 10–15 % работающих граждан и их семей.
Государство распоряжается колоссальными денежными суммами. Оно является самым крупным покупателем на рынке, размещая заказы бесчисленным фирмам и предоставляя им кредиты. А образование наднациональных рынков и мирового рынка с необходимостью превращает государственную власть "национальных государств" в участников рынка наряду с гигантскими концернами и банками.
Скажу коротко о таком явлении, как государственный Долг. В 1950 году государственный долг Западной Германии был 18 миллиардов марок, а в 1992 году стал 1300 миллиардов. В 1995 году ожидается 2000 миллиардов. В Италии в 1991 году государственный долг был 2000 миллиардов марок. А США побили все рекорды на этот счет: в 1992 году их государственный долг превысил 4000 миллиардов долларов (более 6000 миллиардов марок).
Государственный долг есть явление не случайное. Это не Результат плохой политики, хотя и этот фактор иг рает роль. Он неизбежен в условиях западнизма при любой политике. От него не могут избавить никакие политические гении, ибо это явление экономическое. В 1989 году США выплатили около 20 % национального дохода в качестве процентов за государственный долг. Кому идут эти платы? За чей счет, если государство само по себе ничего не производит? На эти вопросы вы вряд ли найдете подробные и правдивые отчеты в средствах массовой информации и в общедоступных книгах. И тем более не найдете научно-убедительного объяснения этого феномена. Но и без этого очевидно одно: государство тем самым производит перераспределение средств в соответствии с объективными экономическими законами, которые в такой форме устанавливают некую социальную «справедливость». Вместе с тем рост государственного долга есть признак того, что в обществе увеличиваются диспропорции между его сферами и частями, и это вносит свой вклад в общую сумму условий и причин назревающего кризиса.
