М.Л.П.: Нет, нет, все страны так делают. Так вот тогда решили обязать Францию занимать деньги на финансовых рынках. Посмотрите на Великобританию. Великобритания распоряжается своей валютой. Великобритания имеет банк, который управляет своей валютой. Так вот Великобритания сегодня занимает на тех самых злополучных финансовых рынках по ставке, меньшей, чем даже германия, которую все нам ставят в пример.
М.Л.П.: Больше нет президентских выборов. Они закончились 22 апреля. И теперь мы присутствуем на конкурсе вакансий. На собеседовании при приеме на работу на пост директора операции ЕЦБ под руководством МВФ. Вопрос наиважнейший: кто — Николя Саркози или Франсуа Олланд — будет наиболее безропотно исполнять политику жестких мер? Кто из них двоих лучше всего подчинится инструкциям тройки — МВФ, ЕЦБ, Еврокомиссия? 6 мая будет избираться не президент республики, а простой сотрудник ЕЦБ, менеджер среднего звена по финансам Брюсселя, обязанный исполнять решения Комиссии, при этом не обсуждая приказы. С регулярными отчётами о проделанной работе в Германию, госпоже Меркель.
Корреспондент: Какие ваши предложения по международной политике на ближайшее будущее? Говорят, вы предлагаете сблизиться с Россией. Почему с Россией?
М.Л.П.: Потому что я считаю, что одно из стратегических направлений политики Франции должно быть направлено в сторону России.
Корреспондент: Но Россия никогда не была естественным союзником Франции.
М.Л.П.: Да, я поняла, что берлинская стена была сдвинута на колесиках и Россию оставили вне зоны внимания по просьбе американцев, назовем вещи своими именами. Но я против этого систематического подчинения Франции диктату Америки, которое усилилось приходом Николя Саркози. Я считаю, что Франция должна защищать свои интересы. А ее интересы заключаются в развитии стратегических и геополитических отношений с Россией.
Корреспондент: Зачем выходить из НАТО, мадам Ле Пен, и строить партнерские отношения с Россией?
М.Л.П.: Потому что НАТО больше не имеет смысла. Участие в НАТО отвечает желаниям господина Саркози подчиняться в систематическом порядке требованиям США. Как мы уже видели, Барак Обама объявляет о выходе войск из Афганистана, Николя Саркози через несколько часов говорит: А мы тоже выйдем из Афганистана. Я думаю, что самостоятельный голос, который был у Франции в эпоху Де Голля, величие Франции на дипломатическом поле исчезло вместе с этим систематическим приспособлением Николя Саркози позиции американцев.
Корреспондент: Следующий вопрос о России.
М.Л.П.: Подожди, я еще не ответила на этот вопрос.
Корреспондент: У нас жарко на площадке, мадам Ле Пен. Мы вам зададим следующий вопрос: вы хотите встретиться с Владимиром Путиным. Почему? У вас есть что-то общее? У вас близкие с ним взгляды? Вы считаете, что Франции нужен руководитель такого типа?
М.Л.П.: Я бы хотела встретиться с Путиным, потому что он премьер-министр России, все очень просто. В рамках этого партнерства, которое мы предлагаем в нашей программе, мне кажется интересным встретиться с Владимиром Путиным, русским премьер-министром. Идея в том, что Россия является частью европейского континента, у нас общая цивилизационная база, это очень большая страна, это может быть также и очень большой рынок, кстати. Эта страна могла бы ответить нашим потребностям в плане энергетики. Я считаю, что есть все причины для того, чтобы наладить привилегированное партнерство.
Корреспондент: По поводу энергетических потребностей: мы же видели в газовом кризисе на Украине, что вся Европа была лишена минимум 10 дней, и даже несколько раз.
М.Л.П.: Я считаю, что мы делаем ошибку, когда отстраняемся от России по инструкции США. Это ошибка. Я думаю, что если бы мы наладили привилегированное партнерство с Россией, помимо прочего, мы бы могли решать проблемы такого рода. На самом деле, те люди, которые критикуют Владимира Путина, должны посмотреть, где мы покупаем нефти. Эти люди лукавят. Что касается демократии, не думаю, что Саудовская Аравия может служить здесь моделью.
Корреспондент: Что вы думаете о свободе прессы?
М.Л.П.: Свобода прессы должна быть восстановлена. Можно ли еще говорить о настоящей свободе прессы — печатной, радио или ТВ — когда это все находится в руках больших финансовых или промышленных групп? Встает настоящий вопрос. Может ли пресса быть на самом деле свободной, не будучи независимой? Может ли она свободно действовать, когда группы, владеющие ей, сами зависят от огромных контрактов, предоставленных властями? Совместима ли свобода с монополиями? Вы, журналисты, где ваша свобода, когда вами движет страх? Когда тирания единомыслия… Я обращаюсь к вам со всей искренностью. Когда тирания единомыслия такова, что вы не можете распоряжаться своим пером из страха, что у вас обвинят, как Марин Ле Пен, что вы говорите август — летний месяц или что Париж — столица Франции? Чудовищная мысль, безусловно. Где ваша свобода информировать, когда тоталитаризм мышления заставляет вас доносить друг на друга? Составлять списки непослушных, как недавно произошло в Нувель Обсерватор, обвинив журналистов в ереси, в предвзятости, когда речь шла о простом отражении фактов? В чём ваша свобода, когда вы не осмеливаетесь подняться против этого нового маккартизма? Из страха быть следующим за Элизабет Леви, Робертом Менаром, Эриком Земмуром, Филиппом Коэном, Наташей Полони, Фредериком Тадеи, Люком Ферри, Эммануэлем Тон. Кто будет следующим в списке? Эти жертвы нового времени, они, между прочим, ваши собратья. Однако, свобода прессы — это фундаментальный вопрос, потому что является составной частью демократии. Иметь свободу опустить бюллетень в урну — это хорошо, но еще нужно знать, за кого и почему, и быть информированными наиболее объективным образом. Пресса должна быть освобождена от диктатуры прекрасномыслия и от давления политических и финансовых интересов. Параллельно и по тем же причинам, мы должны пристально следить за свободой в интернете, вести решительную борьбу против скандального закона Hadopi. Этот закон — тоталитарная попытка слежки и наблюдения за пользователями интернета, о котором Большой брат Оруэлла не мог даже и мечтать. Его очевидной целью является желание заставить замолчать диссидентов, это кипение умов, которые нашли прибежище в сети. Для этого нужно восстановить настоящую экономическую свободу. Свобода — это все что угодно, только не ультра-либерализм. Европеисты хвастаются тем, что защищают свободу под предлогом того, что Европа ультра либеральна. Но это же манипуляция, потому что, на самом деле, они защищает только свободу тех, у кого уже есть все, всем остальным, у которых ничего нет. Эта так называемая свобода является свободой лисицы в курятнике.
Корреспондент: Поговорим о социалистической партии и Франсуа Олланде. Однополые браки. Сначала по поводу свободы совести мэра. Если закон пройдет, Марин Ле Пен, должен ли мэр иметь свободу отказать зарегистрировать однополый брак и просить своих заместителей тоже отказаться в этом? Возможно ли такое? По закону нельзя, так как префект может вмешаться. Но должен ли мэр иметь возможность отказаться использовать право на свободу совести?
М.Л.П.: Да, я считаю, что мэр должен иметь право на свободу совести. В случае, если определенные вещи идут вразрез с его религиозными, моральными и этическими устоями. Произошла невероятная вещь…
Корреспондент: Закон — это не закон? Закон не должен исполняться до конца?
М.Л.П.: Не в этом дело, в любом случае свадьба состоится, но она не будет отпразднована. Невозможно заставить мэра праздновать свадьбу.
Корреспондент: Если его заместитель тоже не захочет праздновать? Но вы же знаете, как это происходит в маленьких коммунах, Марин Ле Пен.
М.Л.П.: В том, что произошло, есть один шокирующий момент. Есть президент республики, он выступает перед мэрами Франции, перед 36 тысячами мэрами Франции. Он говорит им как раз о свободе совести, и после этого он призывается к ответу микро-лобби ЛГБТ, интер-ЛГБТ: лесбиянками, геями, би и трансами…
Корреспондент: Они имеют право жить…
М.Л.П.: Позвольте мне сказать. Он принимает их через 24 часа в елисейском дворце. Вы можете себе представить, как Франсуа Миттеран слушается лобби ЛГБТ? Это сон? Президент слушает их инструкции и отказывается от своих слов, произнесенных перед 36 тысячами мэров, потому что ЛГБТ недовольны тем, что сказал президент республики. Но это же невероятно, что так происходит! Дальше уже ехать некуда. Больше нет никакой власти. Нет никакого статуса главы государства. И это всё происходит незамеченным. Но это очень хорошо отражает, что произошло с нашей страной. Президент республики больше не президент республики, когда он так себя ведет.
Корреспондент: Он нелегитимен?
М.Л.П.: Нет, он руководитель технического правительства, как в Греции, как в Италии. Он нужен только, чтобы исполнять указания Евросоюза и подчинятся всяким лобби, какими бы мелкими они не были. Это очень важно. Я вас не очень много слышала, господин Маретон, когда при поддержке господина Шателя группа ЛГБТ ходила по школам, чтобы объяснять нашим детям теорию полов.
