Он пристально смотрел в ее тонкий греческий профиль. У нее было иконописное, скромное лицо девственницы-выпускницы института благородных девиц. Многие находили, что она похожа на знаменитую Джоконду. Как профессионал, он знал, что это не так, но как влюбленный готов был согласиться с чем угодно.
– А ты бы сделала это за деньги? – спросил он неизвестно зачем, так как наверняка знал ответ. Но надо поддерживать разговор, а тема – вот она.
– За очень большие. С каким-нибудь олигархом.
– За сколько?
Она, задумавшись, вытянула пухлые, подкаченные гелем губки.
– Наличкой десять миллионов евро и роль в кино. Представляешь: я в мужской рубашке от Гальяно нараспашку, без нижнего белья, в высоких «шпильках» «Кристиан Лаботин» на красной подошве, стою в дверном проеме, а атлетический красавец, с жопой как орех, несет мне чемодан, полный денег… Хочешь нарисовать такую картину?
Он свел брови.
– Это тебе надо писать фантастические сценарии. Кстати, десять миллионов в чемодан не поместятся… И потом, я помню, ты говорила про реальные пятьсот евро, а чаще сто-двести долларов…
– Это было давно.
– Ну, а как вы вообще проводите время? В чем вообще состоит ваша жизнь?
– Как-как… Идем с «жабами» в кафе, знакомимся с пацанами, потом возникают симпатии, тогда отделяешься и начинаешь дружить отдельно, потом происходит то, что должно произойти, потом начинаются взаимные претензии: «Чего ты на него смотришь?!» – «А чего ты не купил мне туфли?!» И мы расстаемся. И все начинается сначала…
С недовольным видом он пощелкал пальцем по сенсорной панели, меняя страницы.
– Что-то они все сегодня противные. Выключи.
– Как хочешь. Хотя так лучше – все думают, что мы изучаем курсы акций мировых бирж. Или проверяем пополнение счета на Каймановых островах. Видишь, сколько здесь деловиков с компами?
– Думаю, они тоже рассматривают телок. Только с умным видом.
Ее и без того короткая юбка задралась почти до трусиков, и сидящие за соседним столиком футболисты отвлекались от серьезной «терки», время от времени бросая обманчиво безразличные, но цепкие взгляды в ее сторону. Ничего удивительного: ее ноги, по всем принятым в мире стандартам, а что еще более важно – по эстетическому восприятию, превосходили ноги известных актрис и топ моделей. У тех длинные худые конечности тяготеют к вогнутости, как бы стремясь образовать букву «О». А у нее икры были идеальной симметричной формы.
Она покачала босоножкой на высокой шпильке, чувствуя, как прищуренные глаза молодых парней в красных спортивных костюмах обжигают гладкую кожу. В ответ она тоже стреляла в них мягкими кошачьими взглядами, пытаясь делать это незаметно для своего спутника. Хотя обвести его вокруг пальца было непросто, и она это хорошо знала. Но, когда было надо, обводила, с такой же легкостью, как и других.
– О чем они говорят? – равнодушно спросил он.
– Парни требуют, чтобы сумму гонорара им сообщали перед игрой, а не по результату – ответила она. – Говорят и пугаются своей дерзости. Видишь, краснеют и бледнеют?
– Ты наблюдательна, и слух такой острый… Из тебя бы вышла хорошая шпионка, похлеще Мата Хари.
– А я читала, что она была некрасивой, и к тому же плоскостопой…
– Да, это правда. Но ты же знаешь, на каждый товар есть свой покупатель. И она была востребованной.
Она снисходительно усмехнулась.
– Конечно. Иначе не смогла бы работать. Если никому не интересна – какой шпионаж?
– Действительно… А чему так веселятся официантки?
За барной стойкой у выхода на кухню перешептывались и смеялись три нескладных девчонки в мужских рубашках, длинных, с высокими разрезами коричневых юбках и черных потертых балетках.
Она повернулась, послушала.
– Коренастая радуется, что завтра поедет на выходные домой, в Подмосковье… А две других дают посетителям клички и спорят, кто что закажет. Вон тот – Сыч, действительно заказал бутерброд с тунцом и коньяк. Кстати, толстяк и правда похож на Сыча…
Он поморщился.
– Обслуга пятизвездного отеля не должна обсуждать гостей!
Справа сухонький мужчина – далеко за шестьдесят, с морщинистым лицом, которое освежают хороший костюм и свежая отглаженная рубашка, любезничал с блондинкой лет сорока. Может, правда, она моложе и выглядит так из-за своей неухоженности. Они пили какие-то желтые коктейли – похоже, лимонный сорбет с ананасным ликером. У кавалера, видно, болела голова: он морщился и прикладывал холодный бокал то к одному виску, то к другому. Дама допила свою порцию и внимательно наблюдала за манипуляциями спутника. Кажется – сейчас выразит сочувствие или погладит по голове. Она действительно приподнялась, вытянула губы трубочкой… Но вместо того, чтобы поцеловать, поймала соломинку и жадно отпила из лечебного бокала.
– О времена, о нравы! – он подкатывает глаза.
– Да, мэтр, это травмирует твою тонкую душу…
За столиком слева некрасивая проститутка, держа чашку кофе в одной руке и ментоловую сигарету в другой, вела какую-то умную беседу с лысоватым, полным иностранцем. Но образ светской дамы, несмотря на максимальное старание, все равно не вытанцовывался.
– Смотри, какая уродина! Как ее сюда пустили? – она очень эротично ласкала губами толстую соломинку.
– Сюда всех пускают. Но б… тут страшные, это верно. Не знаю, почему…
– Потому что красивые иностранных языков не знают. Хи-хи! Им это не надо…
Два седых немца неподалеку закурили сигариллы, и благородный запах хорошего табака добавил еще одну каплю изыска в уютную атмосферу переполненного лобби-бара. Она непроизвольно оглядела обоих. Похожи на старых бездомных котов. А вон те двое, с ноутбуком – явно успешные бизнесмены. Видно, заключают крупный договор. Или уже заключили, раз подписывают бумаги…
– Что ты все крутишься? – с едва ощущаемым раздражением спросил он. – Сядь прямо, одерни юбку и не смотри по сторонам. Кого ты все время ищешь?!
– Никого, – кротко ответила она и опустила голову, уставившись в свой почти пустой стакан. Там оставались только мята и лед.
За соседним столиком тон беседы накалялся. Она оглянулась и встретилась глазами с высоким, загорелым футболистом, сидящим в раскованной позе на мягком кожаном диване.
– Ты его знаешь? – уже с явным раздражением спросил он.
– Нет, – она тряхнула головой и резко отвернулась, не забыв придержать длинные блестящие волосы. Она очень внимательно следила за своей внешностью, и в этом деле для нее не было мелочей.
– Просто днем спускались в одном лифте, и я попросила с ним сфоткаться.
– А больше ты ничего не попросила? Или он у тебя?
Она слегка улыбнулась, глянула чистыми, невинными глазами.
– Все получилось само собой… Я пошла в туалет, а он – следом, зашел в мою кабинку, опустил крышку, поставил меня коленками…
– Хочешь по морде?!
Она погладила его ладонь.
– Ну, перестань! Я просто пошутила. И вовсе не хотела портить тебе настроение…
– Знаю я твои шутки! А настроение ты мне всегда только поднимаешь…
– Ну правда, не злись, – промурлыкала она, доверительно сжимая его пальцы. – Все это не имеет значения. Скоро мы поднимемся в номер и останемся наедине до утра.
Покаяние и смирение безотказно действуют на мужчин. Раздражение исчезло.
– Ладно, проехали…
Успешные бизнесмены закончили переговоры и через весь бар подошли к парням в красных костюмах. Сквозь броню обязательной деловой сдержанности пробивалось почти детское восхищение.
– Выигрыш у голландцев – это нечто! Он объединил нацию! – широко улыбаясь, один тряс руку загорелому. – Я впервые видел, как водитель ржавой «копейки» обнимался и целовался с водителем «Q-7»!
– А я видел, как мужик целовал бродячую собаку! – добавил второй. – В морду, почти взасос!
Они бы тоже перецеловали всех сидящих за столом, но встречной волны не поймали и были вынуждены ограничиться получением рукопожатий, впрочем, достаточно искренних.
Когда благодарные болельщики ушли, Хиддинк, очевидно спросил, почему все смеялись. Ему перевели. Но, судя по реакции, голландец не понял русского юмора.
