Конечно, это не означает, что мы ориентируем расстановку только на кульминацию. Зачастую требуется небольшое дополнение или своего рода отголосок. И хотя высшей точкой расстановки был, к примеру, глубокий поклон перед одним из родителей, «закругляет» расстановку то, что клиент подходит к другому родителю и встает в ряд братьев и сестер, произносит то или иное «разрешающее» слово в адрес других членов семьи, ставших для него важными. Для многих большое разрешающее значение имеет тот опыт, что, освободившись из переплетения, они могут в полной мере увидеть других членов семьи, и тогда им не терпится к ним подойти, что-то сказать или обнять их.
В самых «разрешающих» расстановках, где очень высока включенность даже тех заместителей, которые находились «на обочине» процесса решения, есть потребность закончить работу как праздник и, расставаясь, дать какое-то выражение этой общности и радости. Если заместители стремятся вернуться в круг, в то время как другие, еще находясь в расстановке, начинают болтать, то очевидно, что к концентрированному концу прийти не удалось и расстановка растекается. Если заместители покидают расстановку неохотно и демонстрируют готовность ее продолжить, не исключено, что расстановка была закончена преждевременно. Возможно, самым большим искусством является именно умение найти верный момент для завершения. Самое лучшее завершение то, в котором не потеряна связь с запросом, началом расстановки и несущей расстановку силой.
Важный аспект завершения расстановки состоит в том, чтобы и терапевт, и группа после расстановки оставили клиента и его душу в покое. Иногда заместители с самыми лучшими намерениями хотят еще что-то добавить или терапевту приходит в голову что-то, что он хотел бы еще сообщить, а бывает, что и клиент еще не удовлетворен. Пойти на это — значит помешать душе и свести на нет воздействие расстановки. Если клиент, заместитель или терапевт хочет сказать в дополнение что-то важное, то говорить можно лишь то, что послужит клиенту и достигнутому в расстановке. То, что действительно важно, не пропадет и найдет верный момент, чтобы прозвучать.
Чтобы расстановка была эффективной, это действие должно быть заметным уже в расстановке. Оно видно отчасти по самому расставляющему, терапевт уверен в том, что он увидел в решении, и группа тоже это действие чувствует. И тогда само воздействие доверяется душе. Ведь мы, в конце концов, не знаем, что на самом деле приносит освобождение. У меня бывали очень удовлетворительные расстановки, в дальнейшем оказавшиеся не очень эффективными. А случались и «плохие» расстановки, позже оказавшиеся самыми действенными. Терапевт может доверять лишь тому, что видит в расстановке, и направлять это туда, где его место и путь. При всем своем опыте и уверенности в проведении расстановок мы не можем гарантировать ее успех. Терапевт для успеха расстановки делает немного. Но это немногое стоит мужества, тренировки, опыта и труда растущего понимания и вознаграждается очень удовлетворительной работой.
17. От порядков любви к движениям души
В последнее время в расстановках Берта Хеллингера происходит развитие от «порядков любви» к «движениям души». Наметилось оно уже в «сжатой расстановке». Прежде всего там, где судьбы семьи вплетены в большие контексты и решения уже не могут прийти из семейной души, но только из пространства «большей души». Например, в расстановках с участием жертв и преступников в связи с политическими и общественными событиями, Берт Хеллингер велит заместителям, которых часто расставляет сам, свободно и молча двигаться и не вмешивается в их внутренний и внешний процесс. И тогда здесь разворачивается бессловесная драма с удивительно глубокой динамикой. Иногда в завершение Хеллингер просит заместителей рассказать об их душевных процессах, иногда нет. В столь больших контекстах ни один терапевт уже не может гарантировать сохранение «перспективы» и нацеленное ведение расстановки к решению. Как и другие наблюдатели, терапевт тоже лишь созерцает и принимает то, что в движениях и решениях открывается из пространства большей души. Подобные расстановки больше семейных. По их окончании заместители часто рассказывают о совершенно неожиданных для них переживаниях и прозрениях, выдумать которые было бы невозможно.
В работе с семьями Берт Хеллингер теперь тоже нередко полностью доверяет движениям души. В этих расстановках взгляд еще сильнее, чем раньше, уходит от желаемых решений внутри порядков любви к гармонии души с действительностью, какой она себя являет.
В этой статье я хотел только указать на такое развитие в работе Берта Хеллингера. Оно не исключает описанного здесь образа действий, но выходит за его рамки. Оно показывает, насколько открытой и незавершенной остается работа с расстановками на службе движений души.
ОСОБЫЕ ТЕМЫ В СЕМЕЙНОЙ РАССТАНОВКЕ
«Откуда только у меня это?»
Ритуал возврата в индивидуальной терапии.
Зигфрид Эссен
Магическое мышление и перенятие чужого
Иногда мы обнаруживаем у себя или своих клиентов какие-то черты поведения, роли или чувства, которые кажутся нам чужими. Будто их источник находится совсем не в нас, словно мы повторяем их за кого-то другого. Повторный или навязчивый характер такого поведения указывает на то, что речь здесь может идти о чем-то чужом, перенятом. Высокая степень зависимости от подобного поведения и подобных чувств и, соответственно, невысокая степень свободы показывают, что наша связь выходит за рамки естественной связи между родителями и детьми.
Берт Хеллингер объясняет решение перенять чужую судьбу любовью в магическом мышлении ребенка. Я позволю себе несколько развить эту теорию, поскольку, на мой взгляд, магическое мышление доступно нам не только в детстве. Принимать решения о перенятии, что в большинстве случаев происходит неосознанно, человек может на протяжении всей своей жизни, прибегая при этом, так сказать, к возможностям дорациональной фазы. При этом для установления магической связи человек выбирает самую понятную душе систему символов — семью. Иногда для этого обращаются также к религиозной системе, например, к Богу. При этом символы — отец, мать, Бог — используются не в рациональном или трансрациональном, а в дорациональном смысле.
В нашем представлении процесс роста и созревания человека предстает обычно как постепенное освобождение от подобных, нами самими созданных связей и «срастаний», где мы, принимая свою естественную включенность в контекст природы, семьи и культуры, достигаем все большей раскрепощенности и свободы мышления, чувств и действий. Но разве с каждыми сброшенными путами мы не создаем себе новые или не обнаруживаем себя в других, более глубоких или
Об онто- и филогенетическом развитии сознания от дорациональности или магического мышления через рациональность к трансрациональному сознанию (ср Ken Wilber, 1996) Здесь можно найти детальное, ссылающееся прежде всего на Гегеля и Пиаже обоснование того, как по мере развития более раннее «растворяется» в более позднем и широком и все же содержится в нем как возможность тяжелых для нас оковах? Так что мы вдруг начинаем сомневаться даже в том ролевом поведении или привычках мышления, которые раньше считали нормальными и свободными, и определять их как стесняющие нас избыточные модели? Именно в этот момент осознания и связанной с этим диссоциации мы готовы и способны от них освободиться или их вернуть и с этого момента обращаться с ними легко и свободно. Как бы там ни было, возврат подобных моделей поведения, мыслей и чувств, которые рассматриваются нами как путы, может быть шагом на пути психического созревания и освобождения от идентификации с предыдущими образами самих себя.
Ритуал возврата
Далее я опишу ритуал, с помощью которого можно символически (вербально и невербально) осуществить подобный возврат для себя лично, с клиентами в индивидуальной терапии или в расстановочной группе. Я покажу это на примере работы с клиентом в индивидуальной терапии. Аналогичным образом этот ритуал можно проводить с заместителями в группе, он наверняка не нов для читателей, знакомых с методом расстановки.
Пример
Дорис, 37 лет, уже некоторое время ходит на терапию (ритуал возврата я использую даже во время первой встречи или в кризисных ситуациях). Мы говорим с ней о чувстве одиночества, которое возникает у нее постоянно, несмотря на то, что живет она в многодетной семье, в которой царят хорошие отношения. «Откуда только у меня это?» — спрашивает она себя и меня. У меня складывается впечатление, что ее «одиночество» полностью или большей частью принадлежит Не ей, а кому-то из членов ее родной семьи.
