Как уже говорилось выше, Тора предписывает в первую очередь дать цдаку «ближнему своему», то есть сначала самым близким родственникам, потом соседям, потом – жителям своего города и т. д. С этой точки зрения материальная помощь престарелым родителям, оказавшимся в трудном положении братьям и сестрам, предоставление еды собственным детям старше шести лет и оплата их обучения Торе и какой-либо профессии также вполне могут рассматриваться как цдака.
В случае, если перед дающим стоит выбор, кому в первую очередь дать цдаку – знатоку Торы или простому, неученому еврею, все галахические авторитеты сходятся на том, что в первую очередь следует помочь знатоку Торы, причем желательно сделать это не явно – так, чтобы ни в коем случае не задеть его самолюбия. Например, если знаток Торы обеспечивает себе пропитание мелкой торговлей, позволяющей ему едва перебиваться с хлеба на воду, то следует купить у него товар по предельно высокой цене или продать ему ходовой товар по цене значительно ниже рыночной – чтобы смог достаточно заработать. Впрочем, уже в Талмуде подчеркивается, что нельзя выдавать цдаку только знатокам Торы, игнорируя при этом других бедняков. Когда в голодный год, рассказывает Талмуд, Рабби открыл свои зернохранилища, он заявил, что выдаст вдоволь зерна всякому, кто учился хотя бы чему-нибудь: Торе, Мишне, Талмуду, Галахе или агаде. Среди пришедших к Рабби был и человек, признавшийся, что он никогда ничему не учился.
– Какое же право ты имеешь на даровое пропитание?! – возмутился Рабби.
– Учитель! – ответил нищий. – Накорми меня, как ты накормил бы собаку или ворона!
Сжалившись, Рабби дал ему хлеба, но вскоре пожалел об этом. И тут его сын рабби Шимон сказал, что узнал этого просителя, – это был один из величайших знатоков Торы Йонатан Бен-Амрам, известный тем, что никогда не позволял себе извлекать какую-либо пользу из своих колоссальных познаний в Святом Писании. И после этого Рабби объявил, что отныне его житницы открыты для всех.
«Шульхан Арух», исходя из заповеди «И разжимай руку свою», предписывает также отдавать цдаку лучшим и уж ни в коем случае не самым худшим из своего имущества. «Если он построил дом для молитвы, пусть он будет красивее, чем тот дом, в котором он живет; если он решил накормить голодного, пусть даст ему самое лучшее и самое сладкое, что есть на столе; если он решил одеть нагого, то пусть даст ему самую лучшую свою одежду… Как говорит стих: “Все тучное – Богу”…»
Вопрос же о том, сколько именно следует подавать тому или иному бедняку, решается иудаизмом в полном соответствии со словами «по нужде его». Однако понятно, что и отдельному человеку, а подчас и всей общине крайне трудно дать «по нужде его» обедневшему богачу, и потому, не устанавливая верхнего предела индивидуальной цдаки, Галаха устанавливает нижний: еврейская община в целом должна предоставить каждому своему нуждающемуся члену, по меньшей мере еду на две полноценные трапезы, место для ночлега, какую-нибудь одежду на различные времена года.
Что же касается каждого еврея, то ему запрещено отпускать постучавшего к нему в дверь нищего с пустыми руками – хозяин должен дать просителю какие-то деньги, кусок хлеба, или, говоря словами Талмуда, «хотя бы горсть фиников» (финики были самыми дешевыми плодами в Эрец-Исраэль во время существования Первого и Второго Храмов). При этом просящего о помощи в виде продуктов питания запрещено подозревать в обмане и каким-либо способом проверять, действительно ли он голоден или нет. Если же в доме нет даже «горсти фиников», то следует хотя бы ободрить такого человека добрыми словами. Но вот если нищий просит подарить ему одежду или дать деньги на ее покупку, то человек имеет полное право проверить, нуждается ли он в одежде и в самом деле. Скажем, если у ваших дверей стоит человек в роскошной шубе и просит подарить ему деньги на зимнее пальто, то вы имеете полное право отказать ему в этой просьбе, хотя, согласитесь, подобную ситуацию трудно представить в реальной жизни.
И уж, само собой, категорически запрещено стыдить нищего, поносить его, позорить перед другими людьми, ведь не случайно сам Всевышний через своего пророка сказал: «Отец Я нищим» – уж кто-кто, а Он найдет способ, как вступиться за Своего обиженного сына и наказать обидчика.
Галаха также запрещает давать милостыню с недовольным выражением лица или смотреть при этом в землю. В этом случае, говорит «Шульхан Арух», «даже если он отдал тысячу золотых, его заслуга ему не засчитывается. Он потерял ее, нарушив к тому же запрет, выраженный в стихе: “…и пусть не огорчается твое сердце…”; должен же он давать милостыню с дружелюбным выражением лица и с радостью, и должен скорбеть вместе с бедным о его беде, как сказал Иов: “Разве не плакал я с тем, кому тяжело сегодня, и печалилась моя душа о нищем”. И следует сказать ему слова утешения, как сказано: “…и сердце вдовы заставлю я петь”».
Галаха различает тринадцать ступеней проявления милосердия. К высшим из них относятся те, при которых, во-первых, бедному оказывается помощь не натурой, то есть пищей, одеждой и т. п., а деньгами, причем под видом долга, чтобы на эти деньги мог открыть собственное дело, приобрести профессию и больше не нуждаться в чужой помощи. Во-вторых, оказание такой помощи еще до того, как человек оказался в тяжелой материальной ситуации, но его дела уже пошатнулись, – в этом случае цдака может опять-таки выражаться деньгами в виде подарка или ссуды (само собой беспроцентной), а также помощи в трудоустройстве, в виде предложения стать компаньоном в процветающем бизнесе и т. п. И, наконец, в-третьих, когда получающий цдаку не знает, кто именно оказал ему помощь, и потому не считает себя кому-либо обязанным.
Еврейские источники переполнены историями о таких благородных жертвователях, пожелавших остаться неизвестными. В одной из самых замечательных из них рассказывается о том, как в неком еврейском местечке жил довольно зажиточный купец, который никогда никому не подавал милостыню, из-за чего жители местечка не испытывали к нему ничего, кроме презрения, смешанного с ненавистью.
Между тем в местечке пышным цветом цвела благотворительность: каждый бедняк накануне субботы получал в пекарне бесплатно две большие пышные халы, в бакалее – вино для кидуша, в мясной лавке – свежую курицу из расчета по четверти курицы на каждого члена семьи. Наконец наступил день, которого с тайным злорадством так долго ждали жители местечка, – скупой купец умер. Отношение к нему земляков было настолько плохим, что его поначалу даже не хотели хоронить на местном еврейском кладбище. А в первую после его смерти пятницу начали происходить странные вещи: пекарь отказался выдать бедным халы, бакалейщик – вино, мясник – курицу. Когда бедняки спросили, чем вызваны все эти изменения, пекарь, бакалейщик и мясник объяснили, что на этот раз они не получили денег за эти товары – оказывается, некто неизвестный каждую ночь с четверга на пятницу просовывал под двери их лавок пачку денег и записку с указаниями, на что эти деньги должны быть потрачены. И только после этого до жителей местечка дошло, что тот, кого они держали за патологического скупца, был на самом деле их главным благодетелем. Однако при этом он не пытался извлечь никакой выгоды из своих добрых дел, и потому сохранял свою благотворительную деятельность в глубокой тайне.
Следует отметить также, что клятва или обет дать деньги нуждающимся считается иудаизмом священной и не подлежит не только отмене, но даже отсрочке. В тот момент, когда кто-то пообещал публично или даже самому себе отдать определенную сумму на бедных, он должен либо немедленно отдать им эту сумму, либо – если рядом с ним нет бедняков – отложить обещанную сумму до того времени, пока он их не встретит, и не тратить ее ни на какие другие цели. В то же время, если человек пообещал пожертвовать деньги какому-то конкретному лицу, он свободен от выполнения этого обещания до тех пор, пока тот, кому предназначена цдака, сам не придет к нему (то есть он не обязан его специально разыскивать, чтобы вручить свой дар).
Несколько особое место среди таких обетов занимает обещание дать деньги, которое было дано габаю (руководителю синагоги) во время сбора последним пожертвований для бедных: человек может откладывать исполнение этого обещания до тех пор, пока сам габай не напомнит ему об этом. Но в тот момент, когда такое напоминание прозвучало, он должен немедленно отдать обещанную сумму, чтобы не выступать в качестве нарушителя заповеди Торы, запрещающей откладывать исполнение обетов. (Впрочем, существует мнение, что и в этом случае он может отсрочить платеж, если знает, что на самом деле у габая есть деньги для бедных, а напомнил он об обещании только потому, что хочет иметь при себе наличные про запас.)
Наконец, в завершение разговора о законах цдаки нужно сказать, что человек, призывающий делать пожертвования на бедных и добивающийся того, что евреи дают цдаку (например, как это сделал рабби Акива по отношению к рабби Тарфону), с точки зрения еврейских мудрецов, удостаивается даже большей награды Свыше, чем сами дающие. Правда, при этом такому сборщику и распределителю цдаки категорически запрещено при ее распределении оказывать какое-либо предпочтение своим близким родственникам по отношению к другим евреям.
