Поверх белого одеяния веры душа надевает зеленый корсет надежды. Силою этой добродетели «душа освобождается от второго врага, мира, и ограждается от него. Этот свежий, живой зеленый цвет надежды на Бога придает душе такую жизненную силу и смелость, с такой мощью возносит ее к благам жизни вечной, что в сравнении с тем, на что она надеется, все вещи этого мира кажутся сухими, блеклыми, мертвыми и ненужными, каковыми они и являются. Здесь душа снимает с себя все мирские одежды и избавляется от них, а также освобождает от всего и свое сердце и не надеется больше ни на что из того, что есть или будет в этом мире, но живет исключительно в надежде на жизнь вечную, одетая и приготовленная к ней. Поскольку она вознесла свое сердце высоко над землей, та уже не может ни прикоснуться, ни пленить ее сердце, ни даже удержать ее взгляд на себе. Итак, душа пребывает в своем зеленом одеянии, хорошо охраняемая от второго врага, мира… Главная задача надежды заключается в том, чтобы приоткрыть глаза души и направить их к Богу», так чтобы она не ожидала блага ни с какой иной стороны. В этом одеянии она так любезна Возлюбленному, что может получить от Него все, чего захочет. Без этого зеленого облачения «она ничего не смогла бы достичь, ибо Бога можно тронуть и покорить только стойкой надеждой».
«Поверх белого и зеленого, как главная часть и завершение всего одеяния, душа надевает третий цвет – великолепную яркокрасную тогу», образ любви. С ней «душа защищена и сокрыта от третьего врага, от плоти. (Поскольку там, где царит любовь к Богу, не может быть более любви ни к себе, ни к чему-то своему.) Кроме того, всякая любовь… укрепляет прочие добродетели, дает им жизнь и силу защищать душу, придает ей очарование и миловидность, чтобы с их помощью понравиться Возлюбленному. Ибо без святой любви никакая добродетель не может быть угодна Богу».
Таково одеяние, в котором душа поднимается к Богу в Ночи веры. Вера, надежда и любовь дают ей необходимую подготовку для единения: «Вера опустошает и помрачает разум в его естественном познании и тем самым готовит его к соединению с Божественной мудростью. Надежда опустошает и отделяет память от владения всеми сотворенными вещами… и переносит ее во владение тем, на что она надеется… Подобным образом любовь опустошает все склонности и страсти воли ко всему, что не есть Бог, и направляет их только на Него… Ибо… эти добродетели имеют задачу отделить душу от всего, что меньше, чем Бог, а потому следствием должно стать единение с Богом». Без одеяния этих трех добродетелей душа «не может достичь совершенной любви к Богу… Потому для души является большим счастьем… завоевать подобное одеяние, и она стойко носит его, пока не достигнет желаемой и ожидаемой цели – любовного единения…».
Теперь ясно, что для души – блаженный жребий совершить подобный тяжкий труд: она освобождается от сатаны, от мира и своей собственной чувственности, приобретает драгоценную свободу духа, превращается из души земной в небесную и пребывает на небесах.
ε. Во тьме и сокровенна – в глубоком покое
Счастье, что душа смогла ускользнуть и «во тьме и сокровенна»: во тьме она смогла избежать вероломных планов и преследований сатаны. Разлитое созерцание было передано ей без ее ведома, таинственным образом. Все способности чувственной части остались при этом во тьме. Сатана же может только с помощью чувственных сил узнать и понять, «что происходит в душе. Чем духовней, глубже и возвышенней по сравнению с чувственным познанием какая-либо весть, тем меньше может добиться сатана ее понимания. Посему подобное внутреннее общение с Богом крайне важно для безопасности души… чтобы слабость чувственной части не помешала свободе духа и сделала возможным богатое духовное сообщение». Это то, что касается безопасности от злого духа. О том, что происходит в высшей части, низшая ничего не должна знать. «Это должно оставаться тайной между душой и Богом». Но сатана окольными путями пытается узнать о внутренних и духовных сообщениях в душе «по той глубокой тишине и покою, которые они вызывают в чувствах и силах души…». Когда он видит, что не в состоянии помешать подобным доказательствам благодати в глубинах души, то изо всех сил ищет чувственную часть, в которую мог бы проникнуть, иногда через боль, а иногда через картины ужасов и страхи взбаламутить и смутить ее, чтобы таким образом лишить покоя и смутить высшую, духовную часть души, оторвать ее от того блага, которое она в этот момент получает и которым наслаждается. Но часто, если созерцание изливается в дух в совершенной чистоте и придает ему силы, все потуги сатаны не помогают ему смутить душу, она, наоборот, лишь приобретает новую любовь и глубокий покой. Как только душа замечает раздражающее присутствие злого духа, то погружается – и что совершенно удивительно, сама не зная, как это происходит, и ничего для этого не предпринимая, – на самую глубину самой себя и чувствует себя при этом чудесно, зная, что находится в безопасном убежище, в котором наиболее удалена от злого духа и сокрыта от него… Все опасения, которые она испытывает, затрагивают ее только внешне. Она четко понимает это и радуется, видя, что может сокровенно и в совершенной безопасности наслаждаться тихим миром и сладостью Жениха, тем миром, который ни сатана, ни мир не могут ни дать, ни отобрать… Иногда, когда духовные сообщения не так глубоко проникают в дух, но затрагивают также и чувственную часть, злой дух может легче смутить и потревожить дух с помощью чувственности и разных ужасов. И тогда велика мука и боль, которую он вызывает в духе, несказанно велика. Поскольку речь здесь идет о неприкрытом духе, стоящем лицом к лицу с другим таким же духом, а потому ужасы, которые вызывает враг в этом духе или душе, невыносимы, а растерянность духа возрастает от них… В другое время сатана признает благодатные знаки, которые Бог сообщает душе с помощью доброго ангела. Ибо Бог, как правило, позволяет врагу узнавать их… прежде всего, чтобы он мог действовать против души, согласно закону справедливости… и чтобы не мог сказать, что у него не было возможности завладеть душой… Это тот случай, когда Бог допускает равновесие обеих борющихся за душу сторон, доброго и злого ангелов. Победа в таком случае будет более почетной, а победившая и оставшаяся верной в искушениях душа будет тем больше вознаграждена. Потому Бог разрешает сатане действовать на душу так же, как Он Сам с ней поступает… Если Он через доброго ангела раскрывает перед ней истинное видение… то злой дух может разыгрывать перед ней ложные видения, которые обманчиво близки к истинному. Злой дух может также подражать и благодатным знакам, принесенным ангелами. Но он не может собезьянничать и воспроизвести чистые духовные сообщения, не имеющие ни формы, ни образа. «Чтобы встревожить душу в той же мере, в какой она облагодетельствована Богом, он предстает перед ней во всем своем ужасающем духе, чтобы побороть и разрушить духовное духовным. Если это происходит в то время, когда ангел возносит душу в состояние духовного созерцания, она не может так быстро спрятаться в сокровенное созерцание, чтобы не быть замеченной сатаной… и следствием этого является страх и растерянность духа, что очень больно для души. Но все же иногда ей удается на мгновения спрятаться так, что злой дух не может вызвать в ней никакого впечатления и погрузить ее в страх. Укрепленная действенной благодатью ангела, она скрывается на своей глубине. Но иногда сатана одерживает верх, и душу охватывают растерянность и ужас, которые для нее намного более болезненны, чем все земные страдания этой жизни. Поскольку подобное ужасное действие совершается между одним и другим духом без телесного вмешательства, муки души превосходят всякое описание. Однако это продолжается в духе не слишком долго, иначе вследствие ужасного воздействия другого духа ему пришлось бы отделиться от тела… Все это… происходит в душе при ее полной неспособности что-либо сделать или как-то защитить себя». Но подобное происходит только «чтобы очистить ее и с помощью духовного поста подготовить к большому празднику и духовному дару благодати… По мере темного и ужасного очищения… душе будет даровано счастье наслаждаться удивительным духовным созерцанием таким возвышенным образом, что она не сможет найти этому никакого выражения». Предшествующие ужасы в высшей степени подготовили ее к этому. «Ибо эти духовные видения относятся скорее к иной, а не к этой жизни, и если появляется одно из них, то непременно готовит душу к следующему». Это касается только благодати, которая доставляется с ангельской помощью. Если же Бог Сам берется за душу, она остается полностью «во тьме и сокровенна», поскольку «Его величие сущностно живет в душе, куда не может проникнуть ни ангел, ни сатана, чтобы понять, что там происходит. Они не в состоянии познать внутреннее таинственное общение Бога и души. Ибо эта благодать исключительно Божественна и возвышенна, она затрагивает самую сущность прикосновения Бога к душе. В одном-единственном прикосновении, которое достигается на высшей ступени молитвенной жизни, душа получает больше благодати, чем во всем остальном… Потому она жаждет подобного Божественного прикосновения и ценит его выше, чем все остальные дары благодати, которые посылает ей Бог… Если душа получает знаки благодати сокровенно, то есть только в духе, она видит себя – не зная, каким образом – по отношению к своей высшей части, совершенно отрезанной от нижней и чувственной, и, хотя душа сохраняет в себе эти столь различные части, ей кажется, что между обеими уже нет ничего общего… В определенном смысле это действительно так, поскольку все, что она совершает, уже исключительно духовного свойства, и потому у нее уже нет ничего общего с чувственной частью. Душа становится совершенно духовной, и в этой сокровенности и объединяющем созерцании ее деятельность почти полностью определяют духовные движения и страсти. Поэтому душа, говоря о высшей своей части, поет: “Когда мой дом исполнился покоя”. Тем самым она хочет сказать: “Когда высшая часть моей души, так же как и низшая с ее страстями и всеми способностями, находилась в покое, я смогла выйти навстречу любовному единению с Богом”. Чувственная часть, как и духовная, были растревожены Темной ночью. Обе должны теперь «со всеми их способностями и влечениями прийти к покою и миру». Вот почему этот стих повторяется дважды.
