Молчание длилось до тех пор, пока я не забрался в постель.
— Что же делать, Флойд? Я боюсь.
— Выбрось мысли о нем из головы, — я протянул руку и взял ее за ладонь. Она была сухой и холодной.
— Он пойдет в полицию, едва мы освободим его. Они думают, что мы в Мексике. Едва он расскажет, что мы здесь, за нами вновь начнется охота.
Конечно, она была права.
— Может быть, лучше взять его с собой. Мы можем поехать в Мексику.
— Ты так думаешь? Как же ты сможешь доказать тогда, что Бретта убил не ты?
Я задумался. Если полиция разнюхает, что я в Штатах, у меня не останется ни единого шанса добраться до Германа.
— Это верно, — внезапно мне до боли захотелось заняться любовью с Ведой. — У тебя нет желания сыграть в нашу игру?
— Не теперь, бедро немного болит. Завтра вечером, дорогой.
Я смотрел в темноту, чувствуя себя одиноким. Это было так, словно мы шли по тропинке и вдруг оказались перед непреодолимой стеной. Мы слышали, как Макс ворочается в своем углу, стараясь устроиться поудобнее. Временами он постанывал, и я, помимо воли, испытывал к нему жалость.
— Не хотела бы я всю жизнь прожить в Мексике, — вдруг сказала Веда.
— Тебе и не придется этого делать. Год, самое большее.
— Год — это слишком много. Ты никогда не сможешь доказать, что Бретта убил Герман.
— В хорошую же мы попали переделку, верно? Я не убивал Бретта, но все думают, что это сделал я. Я пытаюсь доказать, что я не совершал убийства, а единственный способ доказать это — совершить новое убийство. Скверная история. Предположим, я убью Макса, пусть об этом никто не узнает, только ты и я. Но мы будем жить вместе и знать, что я его убил, а это многое меняет.
— Да, ты не должен его убивать.
Мы подошли к тому, с чего начали. Замкнутый круг.
— Может быть, мы еще что-нибудь придумаем.
— Хорошо бы, чтобы он заболел и умер.
— Голубая мечта. У него достаточно здоровья, чтобы прожить еще лет сорок.
— Да, но может быть несчастный случай.
— Только не с ним. Он достаточно осторожен. Нет, я думаю, надеяться на такое нет оснований.
Макс опять застонал.
— Ему-то волноваться нечего. Он знает, что находится в безопасности, — горько прозвучал голос Веды.
— Попробуй уснуть, иначе мы проболтаем всю ночь.
— Да, пора спать.
Я лежал в темноте и истязал мозг в поисках выхода, но не находил его. Если мы отпустим его, он тут же сдаст нас полиции, чтобы получить премию. Если же возьмем с собой, придется все время следить за ним. И в один прекрасный день он застанет нас врасплох. Если мы уедем и оставим его здесь, полиция кинется по нашим следам дня через два. Выхода не было.
Макс ворочался в углу и храпел. Веда вскрикивала во сне. Постепенно и я погрузился в объятия Морфея. Мне приснился ужасный сон: будто Веда снюхалась с Максом и они объединились против меня. Каждый раз, когда я смотрел на них, они отвечали кривыми усмешками. Это я лежал на рваных мешках в углу, а они баловались на постели в соседней комнате. Я лежал в темноте, слышал их шепот, понимая, что они договариваются прикончить меня…
Внезапно я проснулся с тревожно колотящимся сердцем. Храпа Макса больше не было слышно. Я протянул руку, чтобы коснуться тела Веды, но мои пальцы попали в маленькую выемку, оставленную ее головкой. Я почувствовал холод давно покинутой постели и остался недвижим, а вся кровь застыла в жилах.
— Веда! — тихо прошептал я, садясь на кровати. — Где ты?
Напрягая слух, я услышал движение в соседней комнате. Вскочив с кровати, я нащупал револьвер и фонарик и повернулся в сторону двери. Узкий луч фонарика осветил дверь. Она была закрыта. Когда мы ложились спать, она была полуоткрыта. Подойдя к двери, я остановился, прислушиваясь и нервно сжимая револьвер в руке. Дверь начала медленно открываться, и я отступил в сторону.
В проеме появилась Веда. Волосы на моей голове зашевелились. Ради безопасности, я положил палец на спусковой крючок.
— Что произошло? Что ты сделала?
Голос мой был хриплым, но Веда ничего не ответила, а медленно прошла мимо меня. Казалось, она не идет, а плывет. В своей ночной рубашке она походила на привидение. Она двигалась в луче фонаря, и тут я увидел, что ее глаза закрыты. Она шла во сне! Безмятежное спокойствие на ее лице, тайна ее тела заставили меня отступить. Тело ее бессознательно повиновалось каким-то непонятным мне силам природы. Веда казалась очень красивой, гораздо красивее, чем когда-либо раньше. Пройдя мимо меня, она легла на постель и замерла там. Разинув от удивления рот, я несколько мгновений тупо пялился на нее, потом подошел к кровати и накрыл ее одеялом. Руки мои мелко дрожали.
— Теперь все в порядке, дорогой, — сонно пробормотала она во сне. — Больше нам не о чем беспокоиться.
Меня била дрожь, как от озноба. Подойдя к двери, я почувствовал, как ноги становятся ватными. Ни звука не доносилось из того утла, где спал Макс. Я стоял прислушиваясь и боялся войти. Потом негнущейся рукой толкнул дверь и направил луч света на Макса. Он лежал на спине в луже крови. Из его груди торчало что-то короткое и черное.
Я все понял. Она всадила ему в сердце нож! Он выглядел спокойным и умиротворенным — смерть настигла его во сне. Макс умер быстро и безболезненно. Я не знаю, сколько я простоял, глядя на его тело. Убийство! Когда-нибудь это откроется, и тогда у меня уже не будет шансов, разве что сказать, что Веда сделала это во сне.
Ха-ха! Это была сцена, которая наполнила бы радостью сердце Редферна. Но она его не убивала! Сейчас она даже не знает, что он мертв. Ее рука, быть может, и нанесла удар, но нельзя же сказать, что она его убила! Я слишком любил ее, чтобы заставить страдать. Оставалась лишь одна возможность: унести его и зарыть, пока она не проснулась. Я шагнул вперед и взялся за нож. Удар был диким и яростным, нож ушел по самую рукоятку. Понадобилось порядочное усилие, чтобы вытащить его. Я на цыпочках вернулся во вторую комнату за одеждой. Одеваясь, я ни разу не взглянул на тело Макса. Мне становилось дурно при одной мысли, что придется до него дотронуться. Я налил полный бокал виски, и алкоголь несколько подбодрил меня. Я направился в угол, где находилась лопата. Я взял ее, но тут что-то с грохотом упало на пол. Выругавшись про себя, я замер.
— Что случилось? — послышался голос Веды.
Потом дверь отворилась, и на пороге возникла Веда: смертельно бледная, с застывшим взглядом. Я почувствовал, как пот заструился по моему лицу.
— Все в порядке, оставайся там, где ты есть.
— Флойд, что случилось? Что ты здесь делаешь?
— Иди в комнату! — я не мог скрыть страха, звучавшего в моем голосе. — Ложись в постель и спи!
— Но, Флойд!.. — Она посмотрела на лопату в моей руке и глаза ее расширились. Потом она перевела взгляд на угол, где спал Макс, но было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.
— Что ты сделал?
— Довольно! — я бросил лопату. Что еще мне оставалось делать. — Не вмешивайся в это дело, предоставь все мне.
Она подошла к лампе и зажгла ее. Руки ее были твердыми, но лицо белым, как пласт свежевыпавшего снега. В жестком свете ацетиленовой лампы кровь на рубашке Макса блестела, как красная краска. Какое-то время она спокойно смотрела на это зрелище, потом сказала:
— Мы же договаривались не делать этого. Зачем ты это сделал?
— А ты видишь какой-нибудь другой выход?
— Если его когда-нибудь найдут…
— Знаю. Нечего мне объяснять. Возвращайся в постель. Ты должна остаться в стороне от этого дела.
— Нет, я помогу тебе.
Мои нервы не выдержали.
— Оставь меня в покое! — заорал я. — Мне достаточно возни с ним, а тут еще ты!
Она бросилась в спальню и закрыла за собой дверь. Я дрожал, как шаман в трансе. Даже новая порция виски не оказала заметного действия. Не глядя на тело Макса, я вышел в темноту, неся в руках лопату. Начинался дождь. Неделями не было дождя, и надо же было случиться так, что он начался именно сейчас. Я огляделся, стоя в темноте. Идеальное место для убийства: безлюдное и дикое. Я подошел к «бьюику», положил лопату на сиденье и включил мотор. Закапывать вблизи хижины нельзя. Его последнее путешествие должно быть долгим. Я вернулся в хижину. Веда, уже одетая, стояла, наклонившись над телом Макса.
— Что ты делаешь? Ради Бога, что ты делаешь?
— Все в порядке, Флойд, не сердись.
Я подошел поближе. Она завернула его в одеяло и завязала концы. Теперь это был совершенно безобидный тюк. Она сделала то, что боялся сделать я!
— Веда!..
— Довольно, — сказала она, отходя.
— Теперь я могу управиться сам. Ты не должна иметь никакого отношения к этому делу. Я хочу, чтобы ты осталась чистой.
— Я не останусь здесь одна. Что от этого изменится? Неужели ты думаешь, что копы поверят в мою невиновность?
Мы смотрели друг на друга. Холодный взгляд глаз Веды беспокоил меня.
