Стебли водяного риса, вплетенные в циновку.
Игра света в воде, когда наливаешь ее в сосуд.
{149. То, что кажется претенциозно-пошлым}
Младший секретарь департамента церемониала, отставленный от службы с повышением в ранге.
Пряди черных волос, когда они курчавятся.
Новые ширмы, обтянутые холстом. О старых, грязных и упоминать не стоит, а на новых ширмах часто намалевано белилами и киноварью множество цветов вишни. До чего же безвкусно!
Дверцы шкафов, переделанные в скользящие двери.
Толстый бонза.
Соломенная циновка И`дзумо (*255), если она в самом деле сделана в Идзумо.
{150. То, от чего сжимается сердце}
Сердце сжимается:
Когда глядишь на состязания всадников (*256).
Когда плетешь из бумаги шнурок (*257) для прически.
Родители твои жалуются на нездоровье и выглядят хуже обычного. А если в это время ходит дурное поветрие, тут уж тебя возьмет такая тревога, что ни о чем другом и думать не можешь.
А как сжимается сердце, когда маленький ребенок не берет грудь и заливается криком даже у кормилицы на руках.
В доме ты впервые слышишь незнакомый голос. Это одно уже волнует. И становится совсем не по себе, если кто-либо из твоих собеседников вдруг начнет разводить сплетни про того человека.
Войдет в комнату кто-то тебе ненавистный – и душа замирает.
Странная вещь – сердце, как легко его взволновать!
Вчера женщину в первый раз навестил возлюбленный – и вот на другое утро письмо от него запаздывает.
Пусть это случилось с другой, не с тобой, все равно сердце сжимается в тревоге за нее.
{151. То, что умиляет}
Детское личико, нарисованное на дыне.
Ручной воробышек, который бежит вприпрыжку за тобой, когда ты пищишь на мышиный лад: тю-тю-тю!
Ребенок лет двух-трех быстро-быстро ползет на чей-нибудь зов и вдруг замечает своими острыми глазками какую-нибудь крошечную безделицу на полу. Он хватает ее пухлыми пальчиками и показывает взрослым.
Девочка, подстриженная на манер монахини, не отбрасывает со лба длинную челку, которая мешает ей рассмотреть что-то, но наклоняет голову набок. Это прелестно!
Маленький придворный паж очарователен, когда проходит мимо тебя в церемониальном наряде.
Возьмешь ребенка на руки, чтобы немножко поиграть с ним, а он ухватился за твою шею и задремал… До чего же он мил!
Трогательно-милы куколки из бумаги, которыми играют девочки.
Сорвешь в пруду маленький листок лотоса и залюбуешься им!
А мелкие листики мальвы! Вообще, все маленькое трогает своей прелестью.
Толстенький мальчик лет двух ползет к тебе в длинном-длинном платьице из переливчатого лилового крепа рукава подхвачены тесемками… Или другой ребенок идет вразвалочку, сам он – коротышка, а рукава долгие. Не знаю, кто из них милее.
Мальчик лет восьми-девяти читает книгу. Его тонкий детский голосок проникает прямо в сердце
Цыплята на длинных ножках с пронзительным писком бегут то впереди тебя, то за тобой, хорошенькие, белые, в своем еще куцем оперении. Люблю глядеть на них. До чего же они забавны, когда следуют толпой за курицей-мамашей.
Прелестны утиные яйца, а также лазурит (*258)овый сосуд для священных реликвий.
{152. То, в чем видна невоспитанность}
Заговорить первым, когда застенчивый человек наконец собрался что-то сказать.
Ребенок лет четырех-пяти, мать которого живет в одном из ближних покоев, отчаянно шаловлив. Он хватает твои вещи, разбрасывает, портит. Обычно приструнишь, не позволишь ему творить все, что в голову взбредет, и шалун присмиреет…
Но вот является его матушка, и он начинает дергать ее за рукав:
– Покажи мне вон то, дай, дай, мама!
– Погоди, я разговариваю со взрослыми, – отвечает она, не слушая его.
Тогда уж он сам роется в вещах, найдет что-нибудь и схватит. Очень досадно!
Мать запретит ему:
– Нельзя! – но не отнимет, а только говорит с улыбкой:
– Оставь! Испортишь!
Она тоже дурно ведет себя.
А ты, понятно, не можешь сказать ни слова, а только бессильно глядишь со стороны, изнывая от беспокойства.
{153. То, что вызывает жуткое чувство}
Зеленый омут.
Пещера в ущелье.
Забор из досок (*259)- "рыбьи плавники".
"Черный металл" – железо.
Комок земли.
Гром. Не только имя его устрашает, он сам по себе невообразимо ужасен.
Ураган.
Облако зловещего предзнаменования (*260).
Звезда Копье (*261).
Внезапный ливень – "локоть вместо зонтика".
Дикое поле.
Вор – он несет с собой множество угроз.
Колючий боярышник тоже всегда вызывает жуткое чувство.
Наваждение "живого духа" (*262).
"Гадючья земляника".
Чертов папоротник и чертов ямс.
Терновник и колючий померанец.
Уголек для растопки.
Страж адских врат Усио`ни – демон с бычьей головой.
Якорь, имя его – ико`ри – созвучно "гневу". На вид он еще страшнее своего имени.
{154. То, что на слух звучит обычно, но выглядит внушительно, если написано китайскими знаками}
Земляника. "Трава-роса". Чертов лотос. Паук. Каштан.
Ученый старшего звания. Ученый младшего звания, успешно сдавший экзамены. Почетный управитель собственного двора императрицы.
Горный персик.
Гречишник, к примеру, пишется двумя иероглифами – "тигр" и "палка". А ведь у тигра такая морда, что мог бы, кажется, обойтись и без палки…
{155. То, что порождает чувство брезгливости}
Изнанка вышивки.
Маленькие, еще совсем голые крысенята, когда они шевелящимся клубком вываливаются из гнезда.
Рубцы, заложенные на меховой одежде, когда она еще не подбита подкладкой.
Внутренность кошачьего уха.
Темнота в доме, не блещущем чистотой.
Женщина, дурная собой, с целым выводком детей.
Жена, и притом не особенно любимая, занемогла и долгое время хворает. Что должен испытывать ее муж? Скорее всего, чувство брезгливости,
{156. То, что приобретает цену лишь в особых случаях}
Редька, когда она подается на стол в первый день года – "для укрепления зубов".
Химэмотиги`ми – девушки из императорского эскорта, когда они верхом на конях сопровождают государя.
Стражи у дворцовых ворот в день восшествия императора на престол.
Дамы-куродо, когда они ломают палочки бамбука (*263) накануне Охара`и "Великого очищения" – в последние дни шестой и двенадцатой луны.
Блюститель благочиния во время чтения буддийских сутр во дворце весной или осенью. Он просто ослепителен, когда в своем красном оплечье – кэса – возглашает список священного клира.
Дворцовые служители, когда они украшают залы для церемоний "Восьми поучений сутр" или "Поминовения святых имен Будды.
Воины личной гвардии императора, когда они сопровождают высочайшего посла в храм Ка`суга.
Юные девы, которые в первый день Нового года пробуют вино, предназначенное для императора.
Монах-заклинатель, когда он в день Зайца подносит государю жезлы, приносящие счастье.
Служанки, причесывающие танцовщиц перед репетицией плясок Госэти.
Дворцовые девушки – унэмэ, что подают государю кушанья во время пяти сезонных празднеств.
{157. Те, у кого удрученный вид}
Кормилица ребенка, который плачет всю ночь.
Мужчина, снедаемый вечной тревогой. У него две любовницы, одна ревнивей другой,
Заклинатель, который должен усмирить сильного демона. Хорошо, если молитвы сразу возымеют силу, а если нет? Он тревожится, что люди будут над ним смеяться, и вид у него как нельзя более удрученный.
Женщина, которую страстно любит ревнивец, склонный к напрасным подозрениям. И даже та, что в фаворе у "Первого человека в стране" самого канцлера, не знает душевного покоя. Но, правда, ей-то все равно хорошо!
Люди, которых раздражает любая безделица.
{158. То, чему можно позавидовать}
Стараясь выучить наизусть священные сутры, твердишь их с запинками, то и дело забываешь и сбиваешься. Приходится вновь и вновь перечитывать. А между тем не только монахи, но и многие миряне, как мужчины, так и женщины, бегло и без всякого труда читают по памяти святое писание. Невольно думаешь с завистью: когда же и я достигну подобного совершенства?
Тебе нездоровится, ты лежишь в постели… Как остро тогда завидуешь людям, которые смеются, разговаривают, прогуливаются, словно у них нет никаких забот на свете!
Я возгорелась желанием поклониться храмам бога Ина`ри (*264). Изнемогая на каждом шагу, я с трудом поднималась в гору к срединному святилищу, а за мной, легко и как будто совсем не чувствуя усталости, шла группа паломников. Они быстро обогнали меня и первыми достигли храма. Я смотрела на них с восхищением и завистью.
Случилось это в день Быка второй луны. Хотя я и поспешила отправиться на рассвете, но настал уже час Змеи (*265), а я все еще была на полдороге… Становилось все жарче и жарче, я выбилась из сил и присела отдохнуть. Роняя слезы, я спрашивала себя: "Зачем было мне отправляться в паломничество именно сегодня? Выбрала бы другой, более подходящий день!"
