моего номера? – воодушевленно спросил он, чуть подавшись вперед.
– Я пошла на это ради Алины, – ответила я, чувствуя, как сонливость берет верх, я не против, у меня еще было пару часов, чтобы вздремнуть. Подавив зевок, я решила поведать Тимуру, по какой именно причине староста звонил мне. – Когда я позвонила Диме, наш разговор вышел за рамки. Он довольно сильно меня расстроил, – точнее взбесил. – И я ляпнула, что у нас встреча с тобой, но в том контексте, будто это свидание.
– Зачем ты это сказала? – тон, которым спросил Тимур был странным. Что-то смешанное было в его бархатном голосе, но меня так сильно тянуло в сон, что я не смогла открыть глаза, чтобы увидеть его лицо и разобраться, что это за эмоции.
– Я хотела, чтобы ему было так же неприятно, как было мне, – честно ответила я. А какой смысл ему врать?
* * *
Я не помню, говорили ли мы о чем-нибудь с Тимуром прежде, чем я все-таки уснула. Однако, я довольно быстро и самое главное плавно перешла в сон. Я все-таки слишком сильно вымоталась за вчерашний день, и времени, что я дала сама себе на отдых своему же организму, оказалось недостаточно. И если бы это был просто сон, было бы отлично, но тут был странный сон. Я как бы отдыхала, а как бы и нет.
Было непередаваемое ощущение лицезрения сломанного телевизора. Я была в необъятной темноте, полностью расслабленная и спокойная. Проснувшись, я помнила все, что было в этом «сне».
Темнота плавно переходила в картинку и на моих глазах медленно вырисовывалась каждая деталь до жути знакомой местности. Первым я ощутила ласковое дуновение ветра, а после почувствовала на себе жгучие озабоченные взгляды обеспокоенных родственников. Я отдаленно вспоминала то, что подкинуло мне мое же подсознание.
Звездная ночь, 25 июня 2011 года. Обычная семейная посиделка с хорошими друзьями моей семьи на берегу большого озера, куда меня привезли насильно. Никто не говорил об этом вслух, но всех заботило мое убитое состояние в последние недели июня.
Мама отошла от случившейся трагедии, потому что она привыкла видеть смерть, даже такую страшную, а я не привыкла. Я не оправилась. Я умерла там же вместе со всеми.
Хорошо помню тот момент, когда, сидя на старом пне, покрытом голубым мхом, невидящим взглядом я смотрела на плавные, красивые движения пламенного танца на сухих бревнах, и в один момент безразличие вечера улетучилось, стоило мне почувствовать легкое жжение в груди над сердцем. В том самом месте.
Они были здесь.
Встав с пенька, я бездумно шла на зов по тропинке, которую не видела. Я вышла из леса и первое, что увидела, это отражение неполной луны в озере. Оно было таким нереальным, завораживающим и так сильно напоминающим остров Мун, что я даже немного испугалась, но все ушло на задний план, когда на берегу я заметила темную высокую фигуру. Сорвавшись с места, я побежала к нему навстречу, прекрасно зная, кто прячется в тени.
– Зен, – прошептала я, когда обняла друга. Меня смутило то, что он не ответил на мои объятия. Зен вообще не шелохнулся. Что-то было не так, через нашу связь, спрятанную в темном рисунке над сердцем я чувствовала мрак и боль Зена. Опустив руки, я сделала шаг назад, дав ему пространство. – Ты же понимаешь, что мне тяжело? Почему ты избегаешь меня?
– У меня не хватало сил, чтобы встретиться с тобой, – ответил он, упрямо смотря на белую луну в темном звездном небе. Зен намеренно игнорировал меня, от этого стало дурно. – Мне трудно вот так с тобой здесь стоять. Я пришел… Я должен расставить точки.
– Я не понимаю тебя.
Ложь! Я прекрасно понимала, к чему он ведет. Знала, но не воспринимала, хотелось ошибаться. Зен пришел за своей платой, за боль платишь болью.
– А я не понимаю тебя, Василика! – вдруг закричал он, не оборачиваясь ко мне лицом. – Я не могу понять тебя и то, что ты сделала! Ты стерла те границы, которые сама нам рисовала! – Зен резко развернулся ко мне. Его глаза, горящие красным светом, отталкивали и пугали. От его надломленного голоса, пропитанного чистейшим презрением, вокруг меня все разбилось вдребезги. Все разлетелось к чертям, аленькими осколками усыпая мертвую землю под моими ногами. Он опасно наступал на меня. Тот, который всегда поддерживал, начал наступать с дикой жаждой моей крови. Мне стало страшно, но я не сдвинулась с места и с притворной храбростью выдерживала его уничтожающий взгляд. – Ты сама сломала их. Все, что произошло, это все по твоей вине! Это ты виновата!
– Неправда! – с отчаянием крикнула я, отшатываясь назад. Его слова били по живому, и куда сильнее кулака. – Это не моя вина, это не из-за меня! Я спасла его! Спасла твоего брата! – жалкое оправдание, звучало отвратительно жалко, потому что я знала, что виновата.
– Каким способом? Каким способом ты добилась этого? Тем, погибшим, я никто, – Зен делает шаг, и я трусливо отхожу, потому что боюсь. – Я многих не знал, но знаю тебя. Я люблю тебя, но я хочу свернуть тебе шею! Этими руками я хочу свернуть тебе шею! – кричал Зен, тряся сжатыми кулаками перед моим лицом.
– Так сделай это! Сделай! – закричала я в ответ, делая неуверенный шаг к нему, хотя именно в тот момент страх покинул меня. Мне не было страшно, мне было больно, и эта боль медленно убивала, так пусть лучше это сделает он.
Руки Зена схватили меня за горло, и его лицо исказилось ужасной гримасой, которую я не хочу видеть.
Воспоминание исказилось!
Все было не так. Не было ужасной радостно-кровожадной улыбки на его лице. Не было глаз, которые желали моей крови.
Этого не было! Он не убивал меня!
– Гори в аду, – ядовито, не своим голосом, прошептал Зен прежде, чем сжать мне шею…
Резко раскрыв глаза, я увидела Тимура, который стоял у балкона и непонимающе смотрел на меня. Отведя взгляд в сторону, я сделала глубокий вдох прежде, чем сесть и посмотреть на свои руки, которые безумно тряслись и тянулись к шее, чтобы сорвать фантомные пальцы с кожи: проснувшись, я все равно чувствовала руки на своей шее. Я кожей чувствовала всю ненависть Зена, желающего моей смерти.
– Если ты всегда так просыпаешься, – проговорил Тим, снова отвернувшись к окну, – то я не завидую Алине.
Я не стала отвечать. Ничего путного сейчас все равно не скажу, потому что я была на взводе из-за того, что мне приснилось, и из-за того, что я не могу нормально поспать, пока Алины нет рядом. Я слишком привыкла к тому, что она всегда со мной и всегда помогает с такими проблемами. Это
