Дорог — ни за что?
Любить — просто так?
Не за то, что — первый, не за то, что — лучший?
Нет…
Он преклонялся перед Учителем, боготворил его, любил — безумно, ревниво, отчаянно. Он должен был заслужить любовь Учителя — не по праву творения, по праву ученика: завоевать эту любовь — любой ценой, любой ценой — стать первым, стать лучшим — единственным среди всех. По-другому он не мыслил себя.
Разговор Морхэллен завел без особой причины — выдалась возможность поговорить, и он задал первый же вопрос, пришедший в голову:
— Тано. Ирхи — что это?
— Ах'къалли. Соприкосновение с Пустотой изменило их, но Пустота не смогла их поглотить: их души оказались достаточно сильными… Понимаешь — они ведь бессмертны, как ах'къалли, но плодовиты даже не как файар - как звери. Они могут вытеснить все прочие народы с лика Арты. Со временем — и времени на это понадобится совсем немного — они станут драться между собой. За пищу. За охотничьи угодья. За пещеры, пригодные для жилья… Но их будет все больше — ведь они бессмертны: они будут сражаться и с другими народами. Им нет соперников в мире: Старшие бессмертны тоже, но дети у них рождаются редко; а век Смертных недолог…
Изначальный потер висок узкими пальцами.
— Я хотел бы изменить их, — проговорил тихо. — Сделать их… прежними. Не могу. Можно сделать только, чтобы число их не умножалось с такой быстротой. Иртха не столь многочисленны, сколь могли бы быть; земля может прокормить их, они перестали быть бременем для нее. Думаю, то же можно сделать и с остальными. Тогда они перестанут быть угрозой Арте. Тогда мир примет их: ведь сейчас сама Арта против них…
Помолчал.
— Почему ты не задаешь вопросов, таирни?
— Ты говоришь, Тано, — я слушаю. — Морхэллен склонил голову. — Мои мысли и без того тебе открыты — я ведь твой… твой майя.
— Фаэрни.
— У тебя просто иное слово для этого.
— В ином слове иной смысл, тъирни…
…После, обдумывая этот разговор, Морхэллен вдруг во внезапной вспышке озарения понял — вот оно! Не нужно ломать себя, не нужно быть похожим ни на кого — он будет собой, он осознал свое предназначение!.. Его захлестнула волна жгучей радости — он даже прикрыл глаза, словно боялся, что радость эта опалит, как пламя, как ослепительно яркий свет.
"Я буду собой. Ты прав, Тано, ты тысячу раз прав — я понял, я знаю теперь, в чем мое предназначение! Я стану щитом твоим, мечом твоим, ты будешь непобедим — и они отступятся, весь мир будет в твоей воле, весь мир станет твоей Песнью, плотью замысла твоего, воском в руках твоих, глиной под твоими пальцами — я многого еще не понимаю, да, но знаю, верю, верую — мир станет прекрасен, стократ прекраснее Валинора, и он будет — твоим, так должно быть, так будет… я сделаю так! И ты поймешь, ты увидишь, Тано, — Тано, я ничего не хочу для себя, все это — ради тебя, ради воплощения твоих замыслов, Тано!..
Не Эллери станут защитой тебе, нет… Я вижу — они избранники твои, они призваны для другого — украсить тот мир, который ты создашь… но защищать его стану я. Это начало, это только начало — все Старшие Дети будут под рукой твоей, и Валар ничего не смогут сделать — они не посмеют уничтожить Детей Единого, не сумеют преступить Закон… так пусть им останется — Валинор, им не место здесь — в твоем мире! Они увидят это, Тано… Только Сила — опора Мудрости и защита Красоте. Я стану — Силой. Я всегда буду рядом с тобой, потому что никто кроме меня не сумеет свершить этого. Это будет мой дар тебе…"
… — Что это?
За спиной Морхэллена стоят ирхи — вооруженные, в доспехах. Не из Северного клана, и обликом разнятся: должно быть, из разных племен. Смотрят со страхом и преданностью. По знаку Морхэллена пали на колени.
— Твои охранители, Тано, — глаза фаэрни сияют гордостью и с трудом сдерживаемой радостью.
— Зачем? — во взгляде Учителя — растерянность.
И тогда Морхэллен начинает говорить — горячо, страстно, как никогда еще не смел, не мог говорить с Учителем, — и те слова, которые он тысячу раз повторял про себя, словно рождаются сейчас заново.
… — Это — мой дар — тебе, Тано!
— И что же мне делать с твоим даром? — очень тихо. — От кого они станут оберегать меня? У меня нет противников.
— Они будут!.. И когда Валинор снова поднимется против тебя, нам будет что противопоставить им! Изначальные не смогут сражаться с Детьми Единого…
— А что же будут делать эти… мои охранители, пока не наступило твое «когда»?
— Я… я не знаю… не думал… — на мгновение Морхэллен теряется, но переполняющая его радость оказывается сильнее растерянности: — Это неважно! Они должны быть готовы…
Учитель сжимает руки, говорит все так же тихо, с горечью:
— Ты так ничего и не понял… они могли стать другими…
— Нет, нет, поверь мне — это не нужно! Я думал, я искал… Они — только начало! Я приду к другим племенам ирхи, к другим ах'къалли…
— Чтобы их сделать — такими же?
— Да! — Он счастлив, что Учитель наконец понял его, он улыбается — в первый раз, неумело и искренне. — Старшие и Идущие Следом — их клинки, их сила…
— ..их кровь…
— …помогут воплощению твоих замыслов, они будут биться за тебя…
— И умирать. За меня.
— Во имя мира, который станет — твоим!.
Мелькор поднимает на Морхэллена потемневшие глаза
— Уходи. Сейчас. Уйди, — слишком ровно, словно с трудом сдерживая себя.
— Что?.. — Улыбка гаснет — словно свечу задули.
И внезапно огненным шквалом обрушивается на фаэрни — отвращение, боль, гнев Что ты сделал? - он видит ирхи, закованных в броню, железные легионы, сметающие все на своем пути по единому слову, по знаку, по приказу. Этого ты хочешь?! - он видит сходящиеся на поле боя войска, красную от крови вытоптанную траву, горящие дома… Что ты привел в мир? - вороны кружат над мертвыми, клюют стылую плоть, а войска идут, идут, идут, сшибаясь между собой, как штормовые волны, — и откатываются снова, оставляя выжженную землю, непогребенные тела Старших, Смертных, ирхи, — и снова идут, и идут…
Он почти забыл, как говорят Изначальные — не слова, не бережное прикосновение мыслей-осанве — сплетение образов, столь яркое и яростное, что Морхэллен отшатывается невольно, словно пламя это опалило его, зажмуривается на мгновение. А когда открывает глаза, Тано стоит перед ним неподвижно, и лицо у него — застывшее, бледное, расчерченное резкими тенями. Страшное Морхэллен пятится, отступает к дверям — медленно, неуверенно, словно ждет еще, что Тано передумает, остановит его, — но тот не двигается.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
