поеду. Вначале в Курск, побуду там немного и поеду в первопрестольную. Неделю или чуть больше поместье без меня обойдется.
Федька, с которым я поделилась своими идеями перед сном, полностью одобрил их. Только сказал, что надо немного поторговать маслом и молоком на местном рынке, чтобы люди потом знали где искать и у кого спрашивать такой товар. Ну, это я тоже обдумывала. Пожалуй, идея стоящая, если сразу двоим в голову пришла. До Рождества ещё неделя, а потом ещё две недели безудержного веселья. Это даже хорошо, что нынче мое поместье из-за траура останется от него в стороне, мешать не будут гости.
Я не знала ещё, что это были хорошие дни.
Хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах! Эту истину я, в силу своего атеизма, не учла. А зря! Нет, утро начиналось как обычно. Трясясь от холода и морщась от запаха после посещения туалета, я злобно бурчала.
-Ну вот, мир другой, эпоха другая, а в России все как всегда! Морду дому подремонтировали, подправили, а нормальный клозет не построили! Буду в Москве, обязательно найду какое-нибудь архитектурное общество. Не может быть, чтобы не было такого! Вон общество садоводов-огородников есть, должно быть и архитектурное. Или хоть журналов таких куплю!
Мое бурчание поддержал и вернувшийся с утреннего моциона Фиодор. Брезгливо тряся лапами и топорща усы, заявил.
-Лизавета, вот как хошь, а лоток мне организуй! То чуть не замерз, то сегодня насилу из сугроба выбрался, провалился с головой! И вообще, я домашний кот! Это по твоей милости то путешествовать приходится, то дворового кота изображать! Думай, Лиза, ты взрослая, а я ещё молодой.
Лениво переругиваясь, отправились завтракать. Я - в столовую, есть постненькую кашу, Федька - на кухню, сливочки трескать. Не могу сказать, что я ему не завидовала.
Позавтракав, быстро пронеслась по хозяйству. Осматривала все я не каждый день, но периодически налеты устраивала. Но придраться было не к чему. После изгнания Маркыча с сотоварищами, работа шла хорошо, размеренно и особо моего вмешательства не требовала. Во флигеле тоже все шло по плану. Данила добросовестно изготавливал масло, я время от времени дегустировала партии масла, но от технологии он не отступал. Масло было тем самым. Для помощи себе на фасовку продукта Данила попросил принять его младшую сестренку-подростка, Машутку, девчонку лет пятнадцати на вид. Поговорив с ней и убедившись, что девочка трудолюбивая и чистоплотная, приняла ее. Скоро у нас тут будут семейные производства.
Оксана за несколько дней обучилась таинству сгущения молока и теперь работала самостоятельно. Никита с сыном готовили туеса в основном на фунт весом. Серенька то отцу помогал, то к матери бегал - снять или поставить тяжёлые кастрюли. С автоклавом мы с Никитой вместе разобрались, теперь и я имею небольшое представление, как эта штука работает. Сейчас на очереди у нас понять, как банки консервные изготавливать и запаивать.
Глава 19
Паяльно-лудильный агрегат. Инструкция. Даа…, делать нечего и я полностью погрузилась в изучение инструкции к этому паяльно-лудильному монстру. В душе с тоской вспоминая милые сердцу стеклянные баночки разных калибров с винтовой крышкой. Хотя надо узнать - может, уже стекольные заводы изготавливают и банки? Сама не помню, не интересовалась никогда, а мои крестьяне этого попросту не знали, в обиходе пользовались глиняными глечиками да туесочками.
Да кухня ещё жаловалась - у них уже скопилось большое количество обезжиренного творога, куда его девать? Мда, тут я не слишком хорошо разбираюсь. Но у меня есть волшебные книги, возможно, в них есть ответ? Дав себе слово, что обязательно посмотрю информацию.
Только что-то стало укладываться у меня в голове, как в дверь кабинета робко поскреблись. Я разрешила войти, в приоткрытую дверь просунулась растрёпанная голова горничной Глашки (видимо, была занята уборкой, а ее отвлекли) и пропищала.
-Лизавета Ивановна! Тут к вам приехали тетушка ваша Софья Львовна с Петром Ксенофонтьичем!
Я махнула рукой, Глашка скрылась, а вместо нее, в широком проёме двери появилась колоритная парочка - сухопарая высокая дама в строгом платье, с воротом под горло, траурного цвета, с брезгливо поджатыми губами и выражение лица соответствовало килограмму лимонов. За ней топтался на пороге невысокий, суетливый мужичонка, со слабой облиственностью на голове, а попросту слегка плешивый, в сюртуке горчичного цвета и коричневых брюках, заправленных в валенки. Тетушка Софья Львовна прошла внутрь, освободив путь супругу. Тщетно ожидая от меня поклонения и почтительности, постояла с минуту, села на небольшой диванчик, ещё сильнее поджав губы, хотя они и так уже превратились в совсем тонкую линию. Петр же Ксенофонтьич (тьфу, язык не вывихнуть бы!) шустро подбежал к стулу возле письменного стола, уселся на него и выжидательно переводил взгляд с супруги на меня - мониторил обстановку. Софья Львовна холодно начала.
-Что же ты, Лизавета, приехала и уже столько дней молчишь. И даже не приехала к нам? Мы, конечно, понимаем, что горе у тебя, ты растерялась, не знаешь, что делать с поместьем, так на то мы и опекуны, чтобы присмотреть и за тобой и за хозяйством.
Честно говоря, я сидела с открытым ртом от таких новостей. Что-то поверенный ничего не говорил, что я, то есть истинная здешняя Лиза находится под опекой. Пока я все это лихорадочно обдумывала, встрял тетушкин супруг.
-И чего это вдруг ты, Лиза, начала дурить? Честнейшего человека, управляющего, которого я с трудом уговорил присмотреть за имением до твоего замужества, ты вдруг взяла и отправила в кутузку? Да ещё какими-то документами пристава застращала, теперь вот и в судилище Савелия Марковича могут отправить. Не дури, Лизавета, отзывай свои жалобы взад!
Щщасс, два раза! Так, становится яснее, откуда ветер подул! Видимо, Маркыч с приставом сговорился, но я всему тут мешаю и мои заявления. Вот решили родственников спустить на меня! Достав из папки копию моего заявления, все раписки и описи пристава, свои подсчёты, я монотонным голосом начала все это зачитывать, сама продолжая раздумывать об этой внезапной опеке. Вот никто не упоминал о таком! Значит, либо нет никакой опеки, либо опекуны не они. Семенишна бы знала и сказала бы мне об этом. И тут появилась и сама Семенишна. Села тихонько на стул у двери, сложив на коленях натруженные, морщинистые руки. Пока ничего не говорила, только слушала молча. А Петро разливался соловьём.
-Так что, Лизавета, собирайся, поживешь у нас, пока жених не приедет из поездки. Или, лучше, мы с тётушкой сюда переедем, пока за хозяйством приглядим. Пышной свадьбы делать не будем, траур
