— Если спешимся здесь, назад в седла взобраться не выйдет.
— Думаю, когда вокруг не беснуется вооруженная толпа, запрыгивать на лошадь проще. Все равно, мне кажется, больше я не выдержу.
— Ты знаешь, как спуститься на землю?
Я пожала плечами:
— Проще простого. Я всю ночь прикладывала силы, чтобы не свалиться. — Метрах в ста виднелась чахлая рощица. — Мы могли бы поспать вон там.
— Сейчас я способен заснуть где угодно.
Я перебросила левую ногу через спину лошади и соскользнула на траву, при приземлении слегка покачнувшись. Резко выпрямившиеся ноги заныли. Лошадь довольно встряхнула головой. Кип приземлился плавно, но все равно не смог сдержать болезненной гримасы.
Пришлось долго дергать за веревки, чтобы убедить лошадей подойти к деревьям. Пока животные пили из заболоченного озерца, я их привязала.
Кип уселся на поросшую осокой болотную кочку посреди зарослей, возвышавшихся над топью, и с отвращением проворчал:
— Стоило мне разжиться новой одежонкой, как прекрасный чистый наряд насквозь пропах конским потом.
— Да мы и сами не слишком благоухаем, после стольких-то дней. — Я уселась рядом и, достав из кармана последние два яблока, поделилась с ним.
— Далеко мы, по-твоему, уехали?
— Далеко. Думается, намного дальше, чем если бы несколько дней шли пешком.
Понятно, что нельзя проделать верхом весь путь до побережья — омеги на лошадях обязательно привлекут внимание, — но каждый день езды приближал нас к Острову.
Кип выплюнул семечку.
— Достаточно далеко, чтобы Зак прекратил поиски?
Я покачала головой:
— В любом случае, нас хочет найти не он один. — Все ночь трясясь на лошади, я чувствовала рыщущий разум Исповедницы. — Не то чтобы мне казалось, что он когда-либо прекратит поиски, но в основном я чувствую ее. Исповедницу. Не знаю, почему это ее так волнует. Почему она пытается защитить Зака.
Кип улегся позади меня:
— Она на него работает?
— Вроде того. В смысле, она — омега, а он — советник Синедриона. А так — да. Хотя, честно говоря, я просто представить не могу, что она работает хоть на кого-то.
Я вспомнила властный изгиб бровей Исповедницы.
Кип сел:
— Совсем забыл. Это твое.
Он стащил свитер, что увел у альф, потом снял тот, что был под ним — который я одолжила в самый первый день. Я надела его поверх рубашки. Он был грязный, с растянутой горловиной — Кип последние недели носил ее на талии. Я посмотрела на себя и рассмеялась.
— Извини. — Он надел свой свитер. — Вероятно, я его испортил.
— Одежда сейчас волнует меня в самую последнюю очередь, пусть даже я выгляжу страхолюдиной.
— Ничего не страхолюдиной. Ты не страхолюдина. — Он говорил так, словно констатировал факт. Я не нашлась с ответом, но Кип уже готовился ко сну. — Чумазая, конечно. Пропахла лошадью. Но красивая.
* * * * *
Лошади были одновременно и спасением, и проклятием. С одной стороны, у нас появилась возможность покрывать большие расстояния, но, с другой стороны, мы чувствовали себя выставленными на всеобщее обозрение. Двоих всадников легче обнаружить, им труднее спрятаться. А уж двое верховых омег вызвали бы подозрения у любого, не только у солдат Синедриона. Мы решили, что как только через несколько дней пересечем болотистую равнину и выйдем на обитаемые земли, тут же отпустим коней.
Со временем я приноровилась: стало ясно, что моя лошадь лучше понимает, если управлять ею, сжимая колени, чем дергая за веревку. Кипу все еще сложно было взбираться на коня — еще бы, с одной-то рукой, — но скакать он научился быстро. Все еще слабый и неуклюжий после резервуара, на лошади он держался уверенно и постоянно выделывался, ловко кружа вокруг меня.
Мы успешно продвигались вперед, ведомые чувством, что с каждым днем приближаемся к Острову. Мои видения о его местонахождении становились все определеннее, подобно очертаниям, проступающим вдали из тумана. Он мне снился, и я видела темный глянец мидий на скале у кромки воды и чувствовала соленый воздух моря, приправленный запахом птичьего помета.
Мышцы ныли от верховой езды, но я привязалась к своей лошади и частенько вечерами прислонялась к ее шее, одной рукой поглаживая плечо, другой — широкий мягкий перешеек между огромными горячими ноздрями. Сколько бы я ни уверяла в обратном, Кип все же считал, что я умею мысленно общаться с лошадьми. На самом деле мне нравилось, что все было наоборот — и поначалу это даже обезоруживало. Присутствие таких огромных живых существ никак не обозначалось ментально, я не чувствовала пульсации сознания, которая обычно шла от людей. Утыкаясь лицом в шею лошади, я закрывала глаза и представляла, что чувствует неясновидящий в присутствии другого человека. Всего лишь теплое тело. Ночью, засыпая рядом с Кипом, я задавалась вопросом, почему мне с ним так уютно? Возможно, его сознание не беспокоило мое, потому что там не было воспоминаний?
Кип не часто говорил о том, что с ним случилось, но меня порой удивляло, каким счастливым он выглядел. Казалось, мир захватывал его своей новизной. Несмотря на голод и усталость, Кип всегда оставался в веселом расположении духа.
Он попытался просветить меня однажды вечером, когда мы, прижавшись друг к другу, лежали в траве, а лошади паслись неподалеку:
— Это похоже на взрыв. Именно так чувствуется. Не в плохом смысле, а в разделении времени на До и После. Ты разбила бак — и для меня это стало взрывом. Шум, осколки, плеск.
Я вздрогнула, вспоминая тот момент, резкий грохот в тиши комнаты с резервуарами.
— Все, что было до этого, для меня потеряно, — продолжил Кип. — Конечно, это грустно. Само собой, я хотел бы знать. Но как только бак разбился, для меня наступило после — это данность и с ней не поспоришь. Сложно объяснить, но меня будоражит новизна.
— Мне тоже хотелось бы поменьше треволнений, — со вздохом призналась я.
Но я знала, что он имеет в виду, и осознавала собственную ответственность за него. Именно я разбила бак, именно я спровоцировала взрыв в его сознании. Была ли я могильщиком его прежнего мира или пророком нового? Или и тем и другим? В любом случае я уже давно знала, что мы оказались неразрывно связаны в ту секунду, когда я саданула по баку гаечным ключом. Или даже раньше — когда мы встретились взглядами через стекло.
* * * * *
На болотах нам встретилось лишь одно поселение. Мы издалека заметили среди топей взгорок с очертаниями строений на вершине и грядками чахлых растений на склонах. По его отдаленному расположению мы поняли, что там проживают омеги, но все равно не рискнули зайти, обогнув холм, когда опустились сумерки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
