открывает глаза и осматривается. Скользит по мне взглядом, который теперь наполнен равнодушным пугающим холодом.
Дёргаюсь к ней, но Жека поднимает руку, останавливая меня.
Он сидит у её кровати. Я стою рядом.
– Как Вы себя чувствуете, Ева Андреевна? – участливо спрашивает брат.
Ева фокусирует взгляд на Жеке. Облизывает пересохшие губы...
– Нормально, – произносит хриплым голосом. – Голова немного кружится...
Теперь я знаю, что с ней... Брат озвучил и её диагноз, и прогнозы на предстоящую операцию, которой не избежать.
Ева пытается подняться, но брат мягко давит ей на плечи.
– Не нужно торопиться.
Говорит он мягко, успокаивающе. Нажав на кнопку, поднимает спинку кровати так, чтобы Ева могла сидеть, а не лежать. Потом протягивает ей стаканчик с водой. Девушка с благодарностью принимает и выпивает всё до последней капли. Улыбается моему брату. На меня больше не смотрит.
Я уверен, что она всё вспомнила и поняла этой ночью... Разговора не избежать. И последствий нашего с Киром преступления – тоже. Но я хочу сначала поговорить с Евой наедине, без брата. Потому что он до сих пор не знает, что именно между нами было в том доме.
– Что с моим сердцем? – её голос дрожит, но на лице – бескомпромиссная решимость. – Скажите всё, как есть, без прикрас! – практически требует она.
– Не всё так страшно, Ева, – сразу успокаивает её брат. – Ситуация серьёзная, но решаемая. У Вас обнаружен порок сердца – митральный стеноз. Необходима баллонная вальвулопластика...
Брат продолжает сыпать медицинскими терминами. Вижу, что Ева его уже не слушает. И мне кажется, что она опять может упасть в обморок... Хочется немедленно вмешаться, потому что Жека пугает её. Однако он награждает меня уничтожающим взглядом, и я, скрипнув зубами, даю ему закончить.
– Эта операция одна из самых распространённых в нашей клинике. И, конечно, я сам проведу её. Если Вы согласитесь.
Ева как-то отстранённо мотает головой. Её взгляд наконец-то перемещается к моему лицу.
– Конечно, она согласна! – тут же вставляю я. – Ведь так? Мы согласны, да? – строго смотрю прямо в её глаза.
– Подожди, Максим, – вновь останавливает меня Жека. – Решать в первую очередь пациенту. Что Вы думаете, Ева Андреевна?
Брат внимательно смотрит на Еву. Я вижу, что он тоже чувствует ответственность за неё... После того, что сделали мы с Кириллом...
– Лучше уже всё равно не будет, да? – спрашивает она с вымученной улыбкой на губах.
Вместо ответа Жека отрицательно качает головой.
– Решение нужно принять на этой неделе. Если Вы согласны делать операцию именно у нас, то не вижу смысла откладывать, если честно. Необходимые анализы уже сданы. Но если Вы хотите проконсультироваться с другими специалистами, то это Ваше право. Выписку с результатами анализов я подготовлю...
– Подождите... – Ева касается его плеча. – Мне не с кем консультироваться, – громко сглатывает. – Мне просто нужно немного прийти в себя. Могу я сейчас домой поехать?
– Конечно, – Жека добродушно улыбается и кивает на тумбочку рядом с кушеткой. – Здесь рецепт на лекарства, которые обязательно нужно принимать. И я оставил Вам свою визитку. Позвоните, как только примете решение.
– Спасибо, – звучит еле слышно в ответ.
Брат поднимается со стула, подходит к двери и произносит негромко, но с узнаваемой сталью в голосе:
– Макс, выйдем на пару слов?
Я не хочу оставлять её... Особенно сейчас, когда незримая пропасть между нами увеличивается с катастрофической скоростью. Однако понимаю, что обязан брату за его помощь, поэтому выхожу за дверь вместе с ним.
Оказавшись в коридоре, мы отходим подальше от палаты. Жека встаёт напротив и переходит сразу с сути:
– Если Ева согласится на операцию в ближайшие дни, то мы проведём её до среды следующей недели. Если будет медлить – мне придётся отдать её другому специалисту.
– Почему?
– В четверг я уезжаю, – нехотя отвечает брат. – Меня довольно часто приглашают в европейские клиники. Сейчас как раз такой случай. Вернусь я только через три месяца.
А вот это уже хуже.
– Я повлияю на неё. Мы уже сегодня подпишем согласие на операцию, – торопливо обещаю Жеке.
– Только не дави на неё, Макс. Ева сейчас и так подавлена.
Он говорит со мной таким тоном, какой был у нашего отца. Я невольно морщусь. Мне самому уже тридцатник! Сколько можно считать меня младшим братиком?
– Ладно, иди к ней. И, по возможности, будь с ней рядом все дни до операции. Она не должна быть одна.
– Хорошо. Спасибо, брат, – протягиваю ему руку. Крепко пожимаю. – Ты помнишь, да? Все финансовые вопросы ко мне.
– Разберёмся, – отмахивается старший брат. – До встречи, Макс.
Развернувшись, он уходит по длинному коридору, а я возвращаюсь в палату. Еву застаю уже одетой. Она сменила больничные вещи на свои и, присев на край кровати, застёгивает сапоги. И даже не смотрит на меня, когда начинает говорить:
– Я помню то нашумевшее дело. Молодой врач – подающий большие надежды кардиохирург – был задержан по подозрению в изнасиловании. Три недели в СИЗО – и его отпустили за отсутствием состава преступления. Дело быстро закрыли, его репутация практически не пострадала. Никто и не знал, что братья этого хирурга по ошибке схватили совершенно невинную девушку и удерживали чёрт знает где, считая её псевдожертвой предполагаемого изнасилования...
Я даже голоса её больше не узнаю. Она никогда со мной так не разговаривала, даже в том доме пять лет назад.
В горло словно иголки воткнули. Я должен что-то сказать...
Подхожу ближе. Вижу, что молнию на сапоге Евы заело, и опускаюсь на корточки, чтобы помочь. Едва мои пальцы касаются бегунка, девушка отшатывается.
– Всё, Максим! Не надо со мной возиться!
– Что это значит?
Старательно пытаюсь поймать
