Пятый и шестой — были охранниками, в заводоуправлении Макеевского металлургического завода. В тот день, мы с братьями Серовыми «брали» кассу завода. Это был наш третий, заключительный «скачек». После него, мы решили завязать с разбойными нападениями. Поначалу, все шло, как «по маслу» — быстро вошли в помещение кассы, уложили на пол работников и охранников, а потом выскочили наружу. Братья Серовы, шли первыми, неся собой мешки с деньгами, я отступал последним, держа на прицеле охранников кассы. Когда я выскочил на улицу, то увидел следующую картину — братья Серовы стоят, поднявши руки вверх, мешки с деньгами и их оружие лежат на асфальте, а напротив них, стоят два рослых мужика, в бронежилетах и с помповыми дробовиками в руках. Ну, а дальше, мои инстинкты, сработали раньше, чем мозги — четыре выстрела и два трупа охранников остались лежать на асфальте. Легкие кевларовые бронежилеты, не могли остановить пули, выпущенные из пистолета «ТТ». У обоих, застреленных мною охранников были дети, у одного — две девочки, а у второго — сын.
Седьмой — был единственным, кого я отправил на тот свет, испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения. Седьмой — был педофилом, которого выпустили на свободу, из-за не правильно оформленных, во время следствия улик. Ну, и плюс, ко всему, он еще был дядей, одного из высокопоставленных симферопольских чиновников. Эта, тварь, специально приехала в Керчь, чтобы «развлечься» вдалеке от родных пенатов. Его взяли, на второй жертве — десятилетней девочке из нашего интерната, он ничего не успел с ней сделать, посторонние люди вовремя заметили неладное и вызвали милицию. Когда, Седьмой, ехал домой в Симферополь, его машину расстреляли на трассе Керчь — Феодосия. «Тайота камри» получила восемь пулевых пробоин, водитель не справился с управлением и, машина вылетела на обочину, несколько раз перевернувшись в воздухе. Водителя от мгновенной смерти, спасли подушки безопасности, он даже смог самостоятельно вылезти из машины. Когда на место аварии прибыла первая машина «Скорой помощи», то они застали жуткую картину — мужчина лежал на спине, его живот был вспорот, я кишки аккуратной кучей лежали рядом, обильно засыпанные солью, нутро живота было набито детским трикотажем: трусиками и маячками. Седьмой, мучился еще три часа, медика так и нее удалось спасти его жизнь, хоть его и эвакуировали на специально вызванном вертолете. Найти преступника, который совершил столь зверское убийство так и не смогли, хоть очень многие и догадывались, чьих рук это дело.
Восьмым — стал татарин, которого я застрелил пятнадцать минут назад. У него, тоже, как выяснилось, была семья и дети.
— Я тоже хочу как вы — убивать врагов расчетливо и хладнокровно, без сомнений и эмоций. Я вам завидую, — я вызовом произнес Данила.
— Все-таки Ветров, ты — дурак. Минуту назад, когда ты стоял над татарином и не мог в него выстрелить, я завидовал тебе. Завидовал тому, что у тебя есть чувства и эмоции. Понимаешь?
— Нет, не понимаю. Как можно завидовать слабости? Чувства — это слабость!
— Дурак, он, дурак и есть! — с усмешкой произнес я. — Вот скажи мне, Данила, тебе нравиться запах духов твоей девушки?
— Ну, нравится, и что? — с непониманием, спросил Ветров. — Причем, здесь это?
— А когда твой нос заложен, и ты не распознаешь запахов, тебе нравиться запах духов, твоей девушки? — я повторил, свой вопрос.
— Странный вопрос, если я не смогу ощущать запахи, то, как я смогу понять нравиться мне запах или нет?
— Вот именно. Если у тебя нет чувств и эмоций, то, как ты сможешь жить. Какой смысл в жизни, если ты не ощущаешь её вкуса. Поэтому, я и завидую тебе. Ведь у тебя есть еще возможность чувствовать и переживать.
— Вы, и, правда так думаете или все это говорите только для того, чтобы меня успокоить?
— Да, на хрен, ты мне нужен, успокаивать тебя еще, — нарочито грубо ответил я. — Все вставай, парни, вон уже почти закончили, нам пора сматываться отсюда.
Возле открытого гаража, действительно, Виктор и Владимир, уже заканчивали свои бетонно-строительные работы. Смотровую яму, конечно, не удалось залить доверху, на это элементарно не хватило бы цемента. Трупы убитых, залили раствором, сантиметров на пятьдесят, в толщину. Весь оставшийся пенопласт насыпали поверх цементной стяжки. Последние два мешка цемента, развели с водой и залили, получившейся смесью закрытый люк, который вел в яму.
Когда все следы нашего пребывания, были убраны, легковые машины выгнали из гаражей, и построили весь транспорт в колонну. Я, и Ветров, ехали на «Хонде», у нас в багажнике лежал связанный Кружевников. После того, как Сева, пролежал два часа, в обнимку с убитым им человеком, он стал заметно нервознее. Что, в принципе, не удивительно! Растворив несколько таблеток в полулитровой бутылке воды, я насильно влил все это в горло Кружевникову — пусть поспит, хоть спокойно доедем в Керчь, а то не хватало, чтобы он выкинул, какой-нибудь фокус по дороге.
«Нива» и Газ-66, с Братьями Патроховами, Вовкой Серовым и спящим, на заднем сидении «Нивы» Енотом, должны были поехать поселковыми и объездными дорогами, так, чтобы миновать посты и кордоны. Им никак нельзя было попадаться — в кузове «Газона» лежал труп Синьки, и большой оружейный арсенал.
— Данил, садись за руль. Справишься?
— Не знаю, я никогда не ездил за рулем такой крутой тачки, — с опасением ответил Ветров.
— Если смог научиться управлять «Жигулями», то уж с «Хондой» тоже справишься. Все-таки японцы, придумывали машины, для отдыха, а не как наши, для мучений.
— Ну, хорошо, я попробую.
— Смотри за экраном ноутбука, он показывает, расположение постов ГАИ, но учти, что больше надо доверять своим глазам, а не хитроумным приборам, — я открыл ноутбук и запустил программу. — Я пока посплю, на заднем сидении. Как подъедем к Керчи — разбуди.
Когда, наши машины покинули расположение заброшенной воинской части, «Хонда» поехала прямо по дороге, возвращаясь тем же путем, которым, мы сюда приехали. «Нива» и «Газон», свернули на право, в сторону моря, им предстояло проехать вдоль береговой линии, до самой Керчи.
Удобно устроившись, на широком, заднем сидении машины, я мгновенно уснул.
Глава 3
Банковский «минивэн» подъехал, с опозданием в три минуты — что, в принципе, ничего не означало. Ну, опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку — «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в тоже место, где он останавливался и три дня назад — небольшой закуток между, выступающим, углом здания и мусорными баками. Закуток, находился в небольшом тупичке, между двумя строениями. Рядом располагался ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти, упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.
Один из инкассаторов, вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская инкассатора внутрь.
— Начали! — прошептал я, в гарнитуру мобильного телефона.
Мусорные баки «взорвались» грудой мусора. Наружу вылетели целлофановые пакеты, куски упаковочного пенопласта и пустые пластиковые бутылки. Из контейнеров выскочили два человека укутанные в плащ-палатки. Большие капюшоны плащей, призванные укрывать солдатскую каску, были надвинуты на головы, и завязаны внизу, на шее. В капюшонах были вырезаны прорези для глаз и рта. Упакованные в плащ-палатки, и капюшоны-маски, нападавшие были похоже на бэтменов.
Один из «мусорных» бэтменов, несколько раз выстрелил в темное нутро инкассаторской машины, из травматического пистолета «Оса», а второй тем временем, подскочив к двери, упер в неё кусок металлической трубы, и ударом ботинка, вбил её в асфальтное крошево. Теперь открыть дверь будет очень тяжело.
Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов, продолговатый цилиндр, из которого раздавалось шипение и вырывались клубы дыма.
Я сдал машину задом, и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер», были предусмотрено открыты. Оба бэтмена запрыгнули в кузов машины. Я передернул затвор, своего ТТ, и выйдя из машины, открыл боковую дверь фургона.
— Леха, что за… — договорить Вася не успел. Бах! Бах! Бах! Бах! — пистолет дергался в моей руке, как живой, выплевывая быструю смерть, из своего ствола. Четыре пули, за две секунды, на каждого из братьев Серовых, пришлось по две. Четыре выстрела — два трупа, первая пуля — в голову, вторая — сердце.
Бах! Бах! — две пули в инкассатора, который высунулся из открытого окна своей машины.
