Мой кузен тоже решил заниматься со мной вместе после того, как я продемонстрировал «фокус» с разбиванием доски ребром ладони. Мы увидели это ещё в начале сентября по телевизору у Полкиссов, и я сказал, что тоже так смогу. Я-то смог, в чём прикол — знаю, в Академии ещё баловались таким, а вот Пирс здорово ушиб свою конечность и чуть не сломал руку. Дадли решил, что такой «крутотне» меня научил Снейп-сенсей, я не стал его разубеждать, а предложил вместе тренироваться, сообщив «по секрету», что разбивать доски может не только волшебник, и это всего лишь особая методика занятий.
За прошедшие три недели Дадли даже немного похудел и всем в школе показывал бицепс. Дядя Вернон сначала ворчал, но потом сделал нам в гараже железную перекладину. Так что в классе мы с Дадли единственные, кто мог подтянуться на турнике. Пирс с прошлой недели тоже решил с нами заниматься.
— Иди, разбуди Вернона и Дадли, — попросила меня тётя. — Я уже заканчиваю.
Я сбегал на второй этаж. Дядя уже одевался и выходил из ванной комнаты, а вот мой кузен ещё валялся. На седьмой день, в воскресенье, — еженедельный выходной. По субботам в школе мы учились, но обычно намного меньше, чем в будние дни, а вот дядя не работал.
— Эй, засоня, вставай, — растолкал я кузена. — Завтракать пора!
— Встаю, — пробубнил Дадли, зевая. Он соскочил с кровати и уже через минуту вопил в ванной.
Мы решили «закаляться» — именно так тут называют обливание холодной водой. У шиноби иногда не бывает выбора, да и таким способом воздействуют на систему циркуляции чакры и кровоснабжения. Как дела обстоят с магией, не знаю, но в силу того, что тут до мерзости холодный климат, а чакры на обогрев нет, решил, что опыт прошлой жизни и в этом мне поможет. Дадли захотел «закаляться» со мной и пока терпел. Тётя Петунья попыталась его отговорить от «издевательств над собой», но кузен показал характер и упёрся.
Я спустился вниз и помог расставить тарелки.
— Для здоровья это полезно, но он так кричит, что сердце сжимается, — поделилась со мной Петунья-сан.
— Так просто легче, на выдохе, а у Дадли вопль получается, — пожал я плечами. — А для здоровья полезно. Вон, какой румяный, — я кивнул на кузена, занявшего своё место за столом.
— И проснулся сразу, — хмыкнул дядя Вернон, отвлекаясь от газеты и покосившись на сына. — И сама же видишь, Туни, Дадли окреп. Да и Гарри — тоже.
— Ха! Я могу отжаться тридцать раз подряд, — похвастал Дадли. — У нас, кроме нас с Гарри, никто больше так не может, даже которые на год нас старше.
— Ешьте, пока горячее, — скомандовала тётя, и мы все замолкли, с аппетитом уминая завтрак.
* * *
— Я всегда подозревал эту сумасшедшую кошатницу, и её кошки всегда были очень странными, — шёпотом сообщил мне Дадли.
Из-за зелёной изгороди мы подглядывали за мисс Фигг, той самой, которая интересовалась у тёти, куда я делся в августе. Мимо её дома, расположенного в двух кварталах от нашего, на противоположной стороне Тисовой улицы, мы каждое утро проходили в младшую школу Литтл-Уингинга. На первый взгляд старушка безобидна. Как сообщил мне кузен, раньше тётя Петунья иногда оставляла меня, точнее, Гарри, с ней на выходных.
В пользу того, что следит за мной именно Арабелла Фигг, говорили несколько пунктов.
Во-первых, мисс Фигг никуда особо не ходила. Её не видели в магазинах, в которых обычные смертные должны покупать еду, к ней вроде бы никто не приходил, хотя иногда из-за густого забора раздавались голоса. Это очень походило на волшебную доставку и путешествия через камины.
Во-вторых, мисс Фигг поселилась на нашей улице как раз после появления на ней волшебника-подкидыша, а тётя Петунья, женщина разумная и очень опрятная, непонятно по какой причине сразу прониклась симпатиями к одинокой старухе с кошками и отдавала ей Гарри. Ясно же, что если старуха одинока и у неё одни кошки, то, может, и детей никогда не было. А тем более Гарри с неконтролируемыми магическими выбросами мог что-то учудить. Когда я задал такой вопрос тёте, Петунья-сан глубоко задумалась. И не смогла внятно ответить, почему не боялась, что старуха забьёт тревогу или растреплет соседям, если раскроется, что я — волшебник. Даже с учётом того, что в Литтл-Уингинге считали, что у мисс Фигг «не все дома», слухи могли здорово осложнить жизнь Дурслям, и тем не менее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И, в-третьих, я всеми фибрами своей души, каждой клеточкой нового тела, чувствую чей-то внимательный взгляд. Такого не случалось, даже когда Третий Хокаге следил за мной через особый артефакт дальнего расстояния, мне об этом растрепал его внук — Конохамару. Тут не артефакт, а вполне «живой» взгляд, а то ещё ощущались и несколько взглядов сразу. И лишь через три недели, прочитав пару книг по магическим животным, я понял, как мисс Фигг это делает. Её кошки это вовсе не кошки, хотя и похожи, а полукнизлы, которых получают путём скрещивания книзла и кошки. Приметы, указанные в книге, совпали. Старушка бдила, явно получая информацию от своих животных.
Вот только для кого она следила за «известным» Избранным? Почему никто из взрослых волшебников не интересовался условиями жизни Гарри Поттера? Где магический опекун и деньги на содержание «Героя»?
Подозрения падали на директора Хигэканэ, который сильно влиял на Гарри, насколько я помню из его рассказов.
А значит… Надо хорошенько подумать и решить, что со всем этим делать.
— Идём отсюда, пока нас не засекли, — потянул я Дадли. — На спортплощадку. И Пирса надо позвать.
Я обещал тёте, что не буду заниматься магией в доме, но я и сам не хотел. Шестое чувство говорило, что этого у Дурслей делать нельзя. Одно дело пара магических выбросов, а другое — систематические тренировки. Неизвестно, какие чары и сигнальные барьеры на доме. К тому же Гарри упоминал о системе слежения за малолетними волшебниками.
Так что в данный момент я ещё и подыскивал себе подходящий «полигон», чтобы продолжать тренироваться в магии. Или… попробовать изготовить его самому, идейки уже были. К тому же, теперь, после выяснения личности шпионки, можно начать отложенный разговор с тётей про волшебный мир…
Глава 17. Семейные тайны
25 сентября, 1988 г.
Англия, Литтл-Уингинг, Тисовая улица, дом 4
— Пока, Пирс! — попрощались мы с Полкиссом после наших тренировок на свежем воздухе.
— И всё-таки, Гарри, я тоже хочу послушать, что тебе мама скажет! — продолжил наш прерванный тренировкой разговор Дадли, взъерошив свои соломенные волосы.
Шевелюра моего кузена и так светлая — русого цвета, а за август в лагере макушка успела выгореть почти до белизны. Правда, тётя сказала, что Дадли уже пора стричься, и тихонько удивилась, что мои волосы сами собой изменили стрижку, но так и не выросли. Да, теперь, когда смотрюсь в зеркало, вижу зеленоглазого Саске со шрамом. Впрочем, систематически мажу эту «молнию» своей мазью из «Рябинового отвара». Не «Сейкецухонтай», конечно, но вроде подвижки есть, шрам стал не таким заметным, побледнел.
Надеюсь, что к моим одиннадцати годам это дурацкое клеймо «Избранного» вообще рассосётся. Ненормально, что и в почти шестнадцать метка, полученная в детстве, была какой-то припухшей и слишком яркой. К тому же Гарри говорил, что шрам болел и чуть ли не гноился. Конечно, не лечить, так будет всё болеть, а я к ранам отношусь серьёзно. Да и этот ажиотаж вокруг героя, «Покажи шрам» и всеобщая узнаваемость. Если правда рассосётся, буду говорить, что он на заднице. Хы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну, так что? — дёрнул меня за рукав куртки кузен, сбив с мыслей.
— Думаю, тётя Петунья очень переживает за тебя и пытается оградить от волшебного мира. Это может быть очень опасным. Получается, что взрослый волшебник может сделать вообще всё, — негромко начал объяснять я, убедившись, что никаких полукнизлов и подозрительных личностей на улице нет. — Ты же помнишь, что стало с Пирсом? Он на сто процентов уверен, что мы были в лагере вместе и там сдружились. А для этого даже волшебную палочку не доставали, просто в глаза посмотрели ему две минуты и всё. Конечно, не все такие крутые, как Снейп-сенсей, но маггл, то есть простой человек без способностей, перед магом почти беспомощен. Вот проснёшься однажды утром и решишь, что, например, ненавидишь меня…
