— Вы только что вышли оттуда? — спрашивает Броуди, указывая на кладовку.
— Из кладовки, да, — говорю я, — мы… искали бумажные тарелки.
Я широко улыбаюсь.
— Вы нашли их? — спросил он с сарказмом, но вышло не очень.
— Я сказал бы, что мы нашли правильное место, — я сдержался, чтобы не подмигнуть. Он уже итак выглядит слишком побежденным.
Броуди мрачно смотрит на бокал со своими напитком, и когда поднимает голову, на его лице такое выражение, которое, кажется, присуще только строгим папочкам и старым докторам.
— Это весьма… ты с ума сошла, Лиззи.
— Ну, — говорит она, ее выражение лица столь же непоколебимо, как и тон, — я предпочитаю действовать в открытую. В отличие от некоторых людей, с которыми знакома.
— Это несправедливо, Лиззи.
Лиззи сжимает кулаки, после чего говорит:
— Чертовски верно, это несправедливо.
Броуди смотрит на девушку в синем платье, но она молчит.
— Ты никогда не могла контролировать свои эмоции, — продолжает Броуди.
Глаза Лиззи становятся такими же огромными и круглыми, как у персонажей из японского мультфильма. Она смотрит на меня. Я смеюсь.
— Ничего себе, — говорю я.
— Прости, что? — Броуди обращается ко мне, как будто бросает вызов.
— Я сказал «ничего себе». В том смысле «ничего себе», что неужели существуют такие тупые придурки, как ты?
Броуди поджимает губы.
— Я тупой?
— Да, тупой, — спокойно отвечаю я, но лишь с едва заметной злобной улыбкой, чтобы дать ему почувствовать, что я говорю. — Я знаю Лиззи всего неделю. Но она заставила меня смеяться. Она заставила меня задуматься. Удивила меня, научила нескольким вещам. И она, безусловно, знает, как трахаться. Она здесь самая сексуальная девушка, включая и маленькую Мисс Синее Платье — без обид — и становится еще более сексуальной каждый раз, когда я вижу ее.
Броуди переминается с ноги на ногу, поднимает подбородок и смотрит на меня с презрением.
— И вот ты здесь, — продолжаю я, — со своей скучной стрижкой и обманчивым превосходством. Ведешь себя так, словно Лиззи не самое лучшее, что когда-либо происходило с тобой в твоей, кажется, довольно скучной, предсказуемой и во всех смыслах жалкой жизни.
— Тебе лучше уйти, — говорит Броуди, скрипя зубами, — или я сделаю что-нибудь, о чем пожалею.
Я тихо смеюсь.
— Ты не ударишь меня. Ты достаточно умен, чтобы понимать, что не выиграешь в этой драке. Едва ли.
— Не будь так уверен, — говорит он, но в его голосе теперь меньше решительности — мы оба знаем, кто здесь главный.
— Ты облажался. Вот и все. Ты позволил ей уйти. Ты не сделал ничего, чтобы удержать ее. И это нормально. Все совершают ошибки. Мне следует пожалеть тебя. Но я слушаю тебя прямо сейчас и понимаю, что ты даже не осознаешь, как облажался. И не думаю, что когда-либо осознаешь это. И знаешь, что? Мне не жаль тебя.
Затем я перевожу взгляд на его спутницу. Она делает шаг назад и смотрит теперь на Броуди так, словно только что откусила яблоко и нашла в нем червяка. А я продолжаю:
— Мне жаль эту девушку в синем платье. Жаль всех женщин, которых ты собираешься утомлять подробностями о своей работе на бессчетном множестве первых и последних свиданий, ожидающих тебя в будущем. Мне жаль женщин, которых ты снова и снова будешь разочаровывать в постели. Жаль женщин, которые свяжутся с тобой, ожидая мужчину, а в итоге получая мальчишку. Потому что, если ты не смог добиться успеха в сексе с Лиззи, которая была готова мириться со всеми твоими заскоками, то не будешь в состоянии сделать это вообще с кем-либо.
— Кем, черт возьми, ты себя возомнил? — кричит Броуди, выйдя из себя.
Я обнимаю Лиззи за талию и притягиваю ближе. Перевожу взгляд с перекошенного от ярости лица Броуди к ангельской улыбке Лиззи.
— Я тот парень, который даст ей все, что она заслуживает.
Она кладет руку мне на талию, и мы вместе уходим, оставляя их позади.
Мы идем приблизительно в течение пяти минут, прежде чем Лиззи начинает смеяться. Я с улыбкой наблюдаю за ней. Она смотрит на меня своими карими глазами, и они искрятся, словно пузырьки в бокале шампанского.
— Как так легко все получается у тебя? — спрашивает она, как будто этот вопрос кипел в ней в течение нескольких дней. — И когда ты стал таким галантным?
Я качаю головой.
— Когда ты стала такой сексуальной?
Она отмахивается от моего ответа.
— Нет. Серьезно. Как ты сделал это?
Я смотрю на верхушки деревьев, затем вновь на нее и пожимаю плечами.
— Жизнь легка, когда ты действительно знаешь, чего хочешь.
Она размышляет какое-то время, а затем поворачивается ко мне.
— Ну, я собираюсь сделать свою жизнь легкой. Прямо сейчас я хочу принять долгий душ и лечь спать.
Она достает телефон из сумочки.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, кивая на телефон в ее руках.
— Вызываю такси. Эта свадьба закончилась для меня.
Мысль о ее отъезде чувствуется, как удар в живот. Я кладу руку на ее телефон и отодвигаю его.
— Поехали ко мне.
Лиззи смотрит на меня грустным извиняющимся взглядом.
— Я не могу. Прости. Я очень устала.
— Ничего такого. Просто приедешь и поспишь. Больше ничего. Моя машина недалеко, а мой душ потрясающий.
Лиззи колеблется немного, затем говорит:
— Ладно. Но… почему?
Я засовываю руки в карманы и вновь отвожу взгляд.
— Ты поверишь мне, если я скажу, что сам не совсем уверен почему?
Глава 14
Лиззи
Помните, когда я говорила о пробуждении и ощущении себя фантастически? Ну, забудьте это, планка только что поднялась. Помните, когда я сказала, что не жаворонок? Что нанесла больше нокаутов по своему будильнику, чем чемпион в тяжелом весе? Что для того, чтобы полностью открыть глаза, мне требуется настолько крепкий кофе, что он почти отвратителен? Ну, забудьте это тоже, потому что, оказывается, все, что мне необходимо, это проснуться рядом с Джаксом.
Прежде всего, это одно из самых приятных сновидений, которое у меня было за долгое время. Я голая и закутана в самую мягкую, самую роскошную шелковую ткань, которую когда-либо чувствовала своей кожей. Это ощущается столь же неприлично, роскошно и идеально, как и реклама шоколада. Сильные руки обнимают меня, заставляя почувствовать себя в безопасности, и я ощущаю легкие щекотания от чего-то грубого, но ласкового на шее. Затем я открываю глаза и вижу восходящее солнце над просторами ЛА, как на открытках.
Я цепляюсь за мгновение во сне, каждую секунду которого хочется пропустить через себя, и странно, но и за все остальное цепляюсь в этот раз. Прекрасный горизонт не растворяется от визжащего будильника. Шикарные шелковые простыни не превращаются в мои функциональные хлопковые. И когда я провожу рукой по тому, что обхватывает мою грудь, то натыкаюсь не на забытый носок. Вместо этого там твердые костяшки пальцев и мощные очертания мужской руки. Руки Джакса.
