Мистер Бальдр, прищурившись, смотрел на девушку, но будто не видел ее. Складывалось впечатление, что он тщательно обдумывает свои слова, и это опять было так мало похоже на ее учителя, что Флорентина уже который раз за утро изумилась происходящему. В конце концов, будто что-то про себя решив, мистер Бальдр покачал головой и голосом с нотками сожаления ответил девушке:
— Ne vous offensez pas[5], Florence. Мои желания и воля мало чем могут помочь. Ты не понимаешь, о чем сейчас просишь, а я не могу дать тебе должных объяснений. Это не в моей компетенции. Я связан по рукам и ногам словом, данным твоей матери, и выпутаться из этих пут не имею никакой возможности. Впрочем, все мы подчиняемся в этом доме массе негласных правил, не сказанных, а оттого более требовательных и суровых. Порой ты так погружена в себя, что не замечаешь таких ярких мелочей, которые в первую очередь и бросаются в глаза обыкновенному человеку, входящему в замок. Твое неумение обращать внимание на сплошь и рядом происходящие вокруг мелочные события играет хорошую службу, и я не знаю, правильно ли я делаю, затрагивая эту область и рассказывая тебе об этом. Преступление начинается именно с мысли, идеи, зародившейся глубоко в подсознании.
— Постойте, что вы имеете в виду под повседневными мелочами? На что я должна обратить внимание? — Девушка была совершенно сбита с толку его словами. К тому же внезапное обращение на «ты» свидетельствовало о сильном душевном волнении и беспокойстве. Но мистер Бальдр быстро вернул себе контроль над ситуацией и спокойным тоном промолвил:
— Думаю, я и так много сказал вам. Не стоит ворошить прошлое, давайте забудем об этом маленьком недоразумении. Вы, наверное, хотели о чем-то поговорить со мной, иначе почему не проводите такое чудесное солнечное утро в тенистом парке, наслаждаясь свежестью пряного августовского воздуха? Ох, m’amie[6] Florence, не хотите ли испить со мной чашечку зеленого чая? Лучшее средство от этой изматывающей жары, n’est-ce pas[7]? Поверьте, этим вы доставите мне ни с чем не сравнимое удовольствие, а там мы и поговорим, о чем вы хотите.
Решив оставить все вопросы и недосказанности на вечер, она отдалась приятной беседе с милым ей другом и наставником. Но настороженность и любопытство бросили зерна на благодатную почву, и она чувствовала, что вскоре ей придется пожинать свои же собственные плоды, лишившись сна и покоя.
Много странностей ежедневно происходило в жизни Флорентины, но утреннее событие грозило пересечь все границы. Что за чудесная музыка лилась из фигурной трубы граммофона, так ошеломляюще действуя на нее? Магнетизирующее воздействие звуков взбудоражило воображение девушки. Снова ей вспомнилось ушедшее детство, как она часами медитировала на открытой площадке башни, как в ее детскую головку приходили замечательные гармонии, волнующие и незабвенные, навеянные ей сумасбродным ветром и игривым водным потоком. В какое возвышенное состояние тогда приходила девочка, как сияли ее глаза! С поистине детским восторгом в один из вечеров, проведенных с maman у камина в гостиной, она высказала свои возникшие мысли и даже попыталась пропеть дрожащим от волнения голосом мелодию, звучавшую в ее голове. Тот вечер она запомнила надолго, как одно из наиболее ранних разочарований. Такая ласковая maman в один миг преобразилась: на ее лицо легла тень, а руки, мягко перебиравшие локоны дочери, резко замерли. Она напомнила Флорентине одну из статуй в парке — застывшее белое изваяние. Непререкаемым голосом, таким же неживым, как и ее лицо, maman произнесла:
— Какие глупости приходят иногда в твою голову, Флорентина. Тебе не стоит заниматься такими недостойными и легкомысленными вещами, в то время как изучаемые предметы оставляют желать лучшего. Буквально на днях мистер Брок выказал неудовольствие о твоих сомнительных успехах в его науках. Вот чем тебе стоит сейчас заниматься, а не забивать мысли всякой чушью.
В тот момент недовольство maman сыграло большую роль в становлении девочки, и Флорентина вскоре действительно забыла те музыкальные звучания, пришедшие когда-то ей на ум. Она бы не могла и вспомнить, когда последний раз поднималась па башню, ведомая душевной необходимостью. В последние годы ею управляли лишь приступы ностальгии по ушедшему ласковому детству. С приобретенным годами опытом, оглядываясь назад, она начала различать сквозь каменную маску maman тем вечером некоторое беспокойство и оцепеняющий страх, но, сколько бы ни размышляла над этим Флорентина, она была не в силах понять: что так напугало и взволновало ее добрую maman и почему она хотела отгородить дочь от музыки? Девушке казалось, что она упускает какую-то деталь, а сегодняшнее поведение мистера Бальдра только усилило это впечатление. Нерешенные загадки не давали ей покоя даже во сне: события наслаивались друг на друга, голоса смешивались, и уже maman тенором мистера Бальдра, будто озвучивая приговор, шептала: «Преступление…»
Спокойные дни сменялись столь же спокойными ночами — ничто не выдавало тревогу Флорентины. Пожалуй, это было одно из самых незаменимых умений девушки, а именно: сохранять внешнюю невозмутимость при внутренней нестабильности состояния. Недели текли так же размеренно и неторопливо, приближалась осень с ее промозглыми ветрами и нескончаемыми дождями. Холодало, и Флорентина не могла позволить себе часами прогуливаться по родному парку, предаваясь играм или размышлениям. Бедняжка, она была слаба здоровьем, и любое переохлаждение грозило долгими неделями тяжелой простуды, так что гувернантка пристально следила за девушкой в это время, когда опасность была наиболее велика.
Весь мир, казалось, внезапно померк под тяжелым осенним гнетом, стерлись летние краски, уступив место унылой серости. Начало осени всегда сопровождалось у девушки мучительными припадками меланхолии и грудной болезни, которые филигранно подтачивали хрупкий организм. Несмотря на то что в камине весело потрескивали поленья, в спальне Флорентины было довольно промозгло, будто каменные стены замка насквозь пропитались холодной моросью.
Накинутая на голову и плечи шерстяная мантилья и чашка обжигающе горячего чая единственно создавали подобие тепла и уюта. За окном был один из тех октябрьских дней, когда небосклон застилается мутными грязно-серыми облаками, а в воздухе словно застывают капли дождя, создавая ощущение туманной дымки, непостоянной, зыбкой и дисгармоничной. В ней терялись очертания нагих деревьев и беседок парка, исчезал и прихотливо изогнутые аллеи и оранжереи, а вся живность парка погрузилась в сонное оцепенение.
