Арлетт раньше танцевала танго на вечеринках — оно было весьма популярно среди молодежи, — но сегодня звучала своеобразная вариация — с более медленным темпом. В аристократических кругах подобный танец считался слишком смелым, слишком эротичным. Но как он чудесен! А Сергей — великолепный танцор. Их тела двигались так слаженно, будто превратились в единое целое. Его улыбающиеся глаза не отрывались от глаз Арлетт, казалось, он знал все ее самые сокровенные мысли и мечты. Арлетт ощутила, что их движения наполняются удивительной страстью.
Гром аплодисментов увенчал финал танца. В кабаре приходили развлечься, и любого рода удовольствия шумно приветствовались без особых стеснений. Несколько женщин вскочили со стульев и подбежали поближе, надеясь стать партнершами Сергея в следующих танцах. Через аплодирующую толпу он провел Арлетт к столику.
— Вы всегда производите такой фурор, когда танцуете? — дразнящим голосом спросила Арлетт.
— Mon Dieu[4], конечно нет! Это вы околдовали сегодня всех везде, где бы мы только ни появились!
— Это колдовство от Мариано! Возможно, его искусство обладает магической силой!
— Вы сами колдунья и обладаете достаточно сильной магией…
По лицу Сергея девушка видела, что на этот раз он не шутит.
Они больше не танцевали, наслаждаясь беседой. Наступило время ночного кабаре. Дополнительные огни осветили сцену. Шоу было очень завлекательным — комедианты умели смешить, жонглеры были талантливы, а подвиги акробатов казались непревзойденными. Певцы и певицы — с чудесными голосами, танцовщики и балерины — точны и артистичны. На всех — замечательные костюмы. Канкан стал завершающей нотой — оркестр буквально выплескивал музыку на публику. Затянутые в черные чулки ноги танцовщиц в пене кружев взмывали вверх. Когда девушки по ступенькам сбежали со сцены в зал, продолжая соблазнительный танец, публика вскочила со своих мест, рукоплескала и кричала «Браво!». Даже среди столиков канкан не потерял своей зажигательной силы. Когда одна за другой танцовщицы стали исчезать за портьерами в противоположном конце зала, казалось, публика обрушит потолок.
Когда Сергей и Арлетт покинули кабаре, начало светать.
— Давайте пойдем пешком, — предложила Арлетт.
Сергей собирался нанять кэб, но, услышав слова девушки, сжал ее руку.
Обсуждая планы на будущее — куда пойти и что посмотреть, — они вошли в небольшой сквер. Когда рядом не оказалось прохожих, Сергей взял Арлетт за плечи. Спиной девушка почувствовала ствол дерева. Неотрывно глядя друг на друга, они стояли в тени ветвей, сквозь которые уже просвечивало солнце.
— Вы прекрасны, Арлетт, — в голосе Сергея прозвучали чувственные нотки. — Никто не знает, что нам готовит судьба, но я хочу видеть вас вновь и вновь.
Девушка замерла. Только несколько учащенное дыхание и едва заметное покачивание сережек выдавали ее волнение. Он смотрел на нее с такой нежностью…
— Я тоже этого хочу, — прошептала Арлетт.
Сергей ласково притянул девушку к себе, осторожно коснувшись губами щеки, затем со всей страстью прижал к себе всем телом. Арлетт, охваченная желанием, прижалась к нему сама. Когда его губы оторвались от ее чувственного рта, девушка так и не открыла глаза, блаженно ощущая, как пальцы Сергея касаются ее волос, скользят по щеке.
Волны любви уносили ее, уносили все дальше и дальше, и ей не хотелось возвращаться на твердую почву…
Словно очнувшись ото сна, она открыла глаза. Сергей улыбнулся и вновь поцеловал. Больше не нужно было слов.
Они долго шли молча, рука Сергея лежала на ее талии, голова Арлетт склонилась к его плечу. У дома Клода Арлетт помедлила на пороге.
— Это был чудесный, незабываемый вечер!
— Вы сделали его таким для меня.
Арлетт поднялась по лестнице, вспоминая его слова о том, что будущее нельзя угадать. Возможно, он имел в виду, что они чуть было не потеряли друг друга из-за непереданного письма, а может быть, что чувство долга порой крадет людей друг у друга… Арлетт старалась не думать о том сильном чувстве, которое сможет захватить (или уже захватило?) ее.
ГЛАВА 13
Клод еще спал, когда Арлетт ушла на работу. Около часу дня Арлетт сообщили, что ее вызывает барон. Клод стоял у окна, рассматривая что-то на улице и барабаня пальцами по подоконнику. По его виду было ясно: он с трудом сдерживает ярость.
— Клод, ты хотел меня видеть?
Тот резко повернулся, в глазах сверкал гнев.
— Что, черт побери, на тебе вчера было надето? Мне позвонили приятели и сказали, что ть выглядела почти неприлично.
— Это неправда! — в голосе Арлетт звучало возмущение.
Клод оставил ее реплику без внимания.
— Но мало этого. Как раз сейчас гер Шульц пытается умиротворить двух клиенток, которые видели тебя у Дану, и требуют такие же украшения, которые были на тебе во время ужина в компании графа Дашкова. Как ты осмелилась надеть что-то, сделанное не в Доме Фере? Я полагаю, это твое собственное произведение?
— Это комплект от Мариано.
— Откуда он у тебя?
— Я же рассказывала тебе, что нашла эскизы от Мариано. Ты разрешил мне их взять. Я вовсе не собиралась что-то с ними делать, но однажды не смогла преодолеть искушения и решила попытаться раскрыть его тайну. Как видишь, у меня неплохо получилось, судя по реакции общества.
— Да как ты посмела! — Клод ухватился за спинку стула, будто готовясь использовать его против сестры. — Это же скандал и позор для меня! И в довершение всего это платье! Разве ты не понимаешь, что в таком платье ты выглядела, как в en deshabille[5]? Уважающая себя женщина никогда не наденет подобное! Даже дома оно годится только для ужина в обществе мужа!
— Ты преувеличиваешь! Нет ничего неожиданного, что женщины появляются в кафе и ресторанах в платьях без корсажа и других «архитектурных» ухищрений!
— Какие женщины? Только те, кто давно забыл, что такое мораль!
— Ты слишком поспешно и поверхностно судишь о тех, кто хочет свободы в личной жизни и раскованности в движениях тела!
— Не спорь со мной! — побелев от ярости, прошипел Клод. — Хочу напомнить, что я не только твой брат и опекун, но и твой работодатель. Кроме Дану, ты была где-нибудь еще?
— Да. В кабаре на улице красных фонарей, — с вызовом произнесла Арлетт. — У Марии Дороховой там была назначена встреча.
Клод только развел руками, на мгновение потеряв дар речи.
— С меня достаточно. Категорически заявляю: ты больше не увидишь графа Дашкова, немедленно отдашь мне украшения от Мариано и уничтожишь тряпку, которую ты называешь платьем.
