Как и договорились, Копаев ждал его у центрального входа в Форум. Еще когда Светлана сказала ему, что Аверьян предлагает там встретиться, он удивился, но ничего не спросил. Мало ли по каким причинам бывший функционер МУКБОПа считает удобным рандеву под необъятным куполом самого большого зала бывшего корабля.
Они поздоровались сдержанно, без особых эмоций — так, словно расстались только вчера, и Копаев театрально-торжественным жестом предложил ему войти в зал Форума первым. Створки овальной двери широко распахнулись, он досмотрел в глубину зала и ощутил, как сердце забилось сильнее. При первом взгляде можно было подумать, что широкая дверь центрального входа вела в одну из центральных полостей гурм-феномена…
Андрей машинально сел на левую сторону подковообразного дивана, извлеченного откуда-то снизу негромкой командой Аверьяна. Копаев сел справа и, видимо, озадаченный странноватой реакцией автора видеосъемки на подготовленную без его участия экспозицию, смотрел на него выжидающе. Наконец спросил с недоверием в голосе:
— Ты что… впервые это видишь?
— Я — нет, но ты… Откуда это у вас здесь? — Андрей обвел рукой закругляющийся ряд окрашенных зеленым светом «Снегирей»-великанов.
— Позволь, однако… все это — содержимое твоего видеомонитора!.. Разве не так?
— Моего? — переспросил Андрей. — Но… ведь я его потерял.
Копаев с облегчением рассмеялся:
— Его нашли в твиндеке — примерз к грузофиксатору.
— Ах вот как! Тогда другое дело… Я и не подозревал, что бытовой видеомонитор способен дать такое высокое качество изображения в широкоугольном режиме работы.
— Это не он способен, — возразил Копаев, — это я способен. Правда, не без помощи соответствующих видеокорректорных устройств. Пришлось повозиться… Зато результат! И тебе будет легче.
— В каком э-э… смысле?
— Но ведь объяснять это все ты нам собираешься? Или как?..
— А что я должен объяснять? Все это мои глаза видели там примерно так же, как теперь видят твои.
— Мои глаза видят толпу твоих эфемеров, — заметил Копаев, — и мне интересно было бы знать, как тебе удалось такую массу их наплодить! Я бы и за восемь лет не справился. Да и никто бы не справился.
— Ты уверен, что это мои эфемеры?
— Великое Внеземелье! Ну не мои же?! Индекс и номер твоего скафандра налицо.
— А как быть с названием корабля? Почему «Лунная радуга»?
— Думал, наверное, о «Лунной радуге»? Вот тебе и результат. Еще о чем ты там думал?
Андрей не ответил. Перевел взгляд на двадцатипятиметрового исполина, возвышающегося светло-зеленой башней над строем эфемеров-богатырей.
— Скажи, Аверьян… ты лучше меня разбираешься в генеалогии эфемеров…
— Хочешь спросить, чей облик таился под стеклом гермошлема эфемерного «Снегиря»?
— Да.
— Расскажи, при каких обстоятельствах поднялась на врага эта радужная рать.
Андрей рассказал.
— Ясно… — протянул Копаев. — А впрочем, что тут может быть ясного? Ясно только одно: твой единственный нормальный эфемер попал в какую-то воспроизводящую среду, которая сыграла роль множительного агрегата. Остальная армия — эфемеры второго, так сказать, порядка. Или лучше будет выразиться — трансцендентные эфемеры…
Андрей напомнил:
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Разве? — Копаев криво усмехнулся. — Насчет трансцендентных я даже гадать не берусь. А что касается «нормального»… Тут, пожалуй, могут соперничать только два варианта: либо копия Николая Асеева, либо твоя. Неужели имеет значение — кто? Если имеет, я склонен отдать предпочтение второму варианту. Ну сам посуди: с чего бы это чужое пространство, не стесняясь, громко, на всю Галактику, можно сказать, обсуждало интимные факты твоей биографии? Убедительно?
— Нет. Почему источником интимных фактов обязательно должна была служить копия, а не оригинал? Побывать в чужом пространстве довелось, как ты теперь знаешь, и мне самому.
— Ты слишком многого от меня хочешь.
— В таком случае то же самое я могу сказать о тебе.
— Ну нет! В этом смысле я имею перед тобой преимущество. Ты вправе полностью игнорировать меня как любопытствующую личность, но обязан считаться со мной хотя бы как с посредником. Не будем забывать, что за тобой отчет перед Землей.
— Видишь ли, я сейчас такая персона, что могу позволить себе роскошь выбирать посредников по душе.
— Чем я тебе не угодил? — Аверьян был теперь заметно обеспокоен.
Андрей молча смотрел на него. На первый взгляд Копаев не изменился: все такой же ловкий в движениях бронзовоухий блондин, каким был в тот памятный день их беседы на парапете бассейна. Вот только взгляд серых глаз Аверьяна стал жестче, да самоуверенности прибавилось. Трудно было сразу сказать, чего недоставало теперешнему Аверьяну но сравнению с тем Аверьяном, прошлым… Но чего-то явно недоставало.
— Так чем же я тебе не угодил? — повторил Аверьян. На этот раз голос его прозвучал гораздо спокойнее.
— Теряешь гибкость функционера МУКБОПа, — вслух подумал Андрей. — Теряешь форму…
— Давно уж к МУКБОПу я никакого отношения не имею.
— За что отстранили?
— За то же, за что и тебя теперь отстранят от полетов. Категорически и навсегда.
— Здесь вы очень интересно заблуждаетесь, молодой человек… э-э… простите, молодой экзот. Но я не стану вас разочаровывать.
Глаза Копаева настороженно сузились.
«Сразу учуял, — подумал Андрей. — С чутьем у него по-прежнему все в порядке».
Стереоизображение застывшей рати эфемеров-богатырей сменилось космически-величественной картиной: глаза слепила множеством голубых огней грандиозная спираль узорчато-фонарного сооружения.
— С масштабом я не переборщил? — осведомился Копаев.
— Недотянул. Можешь спокойно увеличить раза в полтора — не ошибешься.
Присвистнув, Копаев с уважением проговорил:
— Ну и ну! Вот это громадина!.. А ведь состоит она из одних… Кстати, там, на месте, удалось тебе разглядеть, из чего она состоит?
— Да. Эта штуковина — спиралевидное скопище эйвов.
— Как… как они называются?
— Эйвы, — повторил Андрей. И объяснил почему. Копаев внимательно выслушал подробности знакомства с эйвами. Рассказ, по-видимому, произвел на него впечатление. Он спросил:
— Марту рассказывал? Что он об этом думает?
— Я могу, разумеется, передать, что думает об этом Март. Но тогда тебе придется выслушать сначала, что об этом думаю я.
— А что об этом думаешь ты? — мгновенно перестроился Аверьян.
— Я думаю, что эйвы не могут быть носителями Разума. Думаю, уровень их «интеллекта» вряд ли намного превышает «интеллектуальный» уровень… вируса гриппа. Я полагаю, земная цивилизация случайно соприкоснулась с довольно примитивной формой… как-то не поворачивается язык говорить «формой жизни». Лучше выразить это словосочетанием «форма преджизни», потому что «жизнь» в нашем понимании отличается от способа существования эйва, наверное, в той же степени, в какой белковый обмен отличается от рабочих процессов, происходящих, к примеру, в электроконденсаторах. Или, скажем, в электроаккумуляторах. Тебе пришлось повозиться с корректорской доводкой моей видеозаписи… ты заметил там хоть что-нибудь похожее на планету?
