Даже спустя многие лета армия представляла собой что-то среднее между тюрьмой и борделем, где все живут одним днем и мечтают освободиться от своего зависимого положения. Так, он попросил у секретаря-адъютанта воинские уставы в их последней редакции, — на что тот ответил характерным жестом: покрутил пальцем возле виска. Аналогичным образом ему ответил денщик, когда он обратился к нему с вопросом о своем спальном месте. Оказалось, что ординарец, хотя это ни в каком уставе не прописано, обязан спать в одной постели со своим начальником, согревая его своим телом, или под кроватью в спальном мешке, если его спальное место занято кем-то другим.
— А ты-то хоть чем-то занят? — поинтересовался Павлов у денщика.
— На что ты намекаешь?! — обиделся денщик и начал перечислять свои обязанности. — А кто заботится о личных вещах товарища подполковника?
А кто стирает нижнее белье и меняет простыни и наволочки? Кто получает за него продовольственный паек и готовит завтрак? Кто, извините, таскает его вещмешок с разными электронными приборами и содержит в боевой готовности табельное оружие? А кто три раза в день делает влажную уборку помещений? До позднего вечера Павлов с тревогой и волнением ждал, когда Эмм Ми Фиш вернется в свой офис. Находился же он, разумеется, в ее спальной. Портативный телерадиоприемник, который он выпросил у денщика, был настроен только на один канал телерадиовещания. В шесть часов вечера по интервидению показали выступление Министра обороны и безопасности. Она сообщила о том, что военным астронавтам с помощью плазменного оружия удалось уничтожить две последние темные кометы из пяти, которые пришельцы использовали, как средство космического базирования. По ее словам, внутри этих комет, в толще льда, находились важнейшие объекты военной инфраструктуры противника: ангары боевых космических кораблей, электростанции, установки для производства кислорода и биофабрики. Объяснила она и принцип действия плазменного оружия: ионизированный газ, раскалённый до температур ядерных реакций, закупоренный в магнитное поле, разгоняется другим магнитным полем к цели. При попадании, поле исчезает, освобождая плазму, которая способна испарить даже гранит. Павлова, как и многих землян, известие о крупной военной победе радовало и тревожило одновременно. Радовало потому, что предвещало близкое окончание войны. Тревожило потому, что противник в отместку за уничтожение своих баз мог испепелить Землю каким-нибудь сверхмощным оружием. Он уже до тошноты и отвращения наслушался бравурных мелодий и жизнерадостных воплей дикторов, ведущих новостные программы, когда, наконец, товарищ подполковник изволила пожаловать в свои апартаменты. Он никогда до этого не видел Эмм Ми Фиш пьяной и даже не подозревал, что такое возможно. И тут увидел и даже убедился в том, что это не сон.
— Димон! Если ты сейчас со мной не выпьешь на брудершафт, я отправлю тебя на гауптвахту! — заявила она с порога и протянула ему фляжку с каким-то горячительным напитком.
— Это же спирт! — ужаснулся он, попробовав содержимое фляжки на язык.
— А ты думал, что это мед?! — захохотала вдребезги пьяная Эмм Ми Фиш.
— Ложись спать. Завтра утром тебя, наверное, вызовет начальство.
Как ты будешь делать свой доклад? — пытался урезонить ее Павлов.
— Я сама себе начальник! Что хочу, то и ворочу! А ты, жалкий совратитель Мари де Гиз, помалкивай: я и до твоего мужского достоинства доберусь: отстрелю или откушу! — пригрозила она ему. Павлов понял, что слова бесполезны, расстегнул кобуру, достал табельный лучевой пистолет и приставил его к своему виску. Эмм Ми Фиш решила, что он не шутит, упала перед ним на колени и жалобно попросила:
— Не надо! Не уходи от меня! Я верю в тебя, и люблю! Павлов запихнул пистолет в кобуру, поднял Эмм Ми Фиш на ноги и властным жестом показал на кровать. Товарищ подполковник радостно закивала головой, а потом, неожиданно, заявила, что прежде хотела бы сделать пи-пи. Павлов вызвал денщика, который в этот момент подсматривал за ними через замочную скважину, и попросил помочь товарищу старшему офицеру. После того, как они вдвоем раздели и уложили Эмм Ми Фиш в кровать, и отпили по хорошему глотку из ее фляжки, между ними состоялся следующий разговор:
— И так почти каждый вечер. Вы, товарищ, ординарец, с ней рядом не ложитесь: обязательно заблюет.
— Что же мне, как собаке, под кровать лезть?
— Вовсе не обязательно. Поспите со мной. У меня, между прочим, клитор вытягивается почти на пять сантиметров.
— А у меня на 25-ть.
— Не верю! Врешь!
— Смотри!
— Аааа!!!! Демоны пришли!!! Короче, пришлось Павлову вытаскивать денщика из-под ванны, под которой она застряла, а затем пинками под зад загонять в приемную офиса, где на столах, креслах и стульях расположились на ночь подчиненные Эмм Ми Фиш. Прикончив спирт и запив все это минерализованной водой, налитой в изящную хрустальную амфору, Павлов разделся и завалился спать в отвоеванное им пространство между стеной, пахнущей касторкой, и Эмм Ми Фиш. Так завершался первый день его пребывания на действительной военной службе. Вопреки предостережению денщика, Эмм Ми Фиш не только его не заблевала, а, проснувшись прежде своего денщика, сама приготовила плотный завтрак: овсяную кашу, яичницу с беконом и тосты с джемом.
Наблюдая за тем, как он ест, она потешалась по поводу того, как он в один присест опорожнил содержимое хрустальной амфоры.
— Три литра целебной воды! Как они в тебя влезли?! Я по столовой ложке ее принимала, чтобы в сорок лет без пластических операций выглядеть на двадцать пять, а ты, негодяй, взял все и выпил! — не то радовалась, не то возмущалась она.
— Ты бы на амфоре знак какой-нибудь нарисовала или лейбл повесила— оправдывался Павлов.
— Ладно, не принимай близко к сердцу. Амфора — не моя. Просто досталась от прежнего постояльца. Но источник — точно кастильский. О том свидетельствует голограмма, отпечатавшаяся у тебя на подбородке. Павлов подошел к зеркалу, и увидел отсвечивающий сине-зеленым цветом знак очень солидной фирмы, торгующей прохладительными напитками.
— Все это ерунда. Где Мари де Гиз? — потребовал он.
— Гораздо ближе, чем ты думаешь. Конкретно, она — за стеной, к которой придвинута кровать — сказала Эмм Ми Фиш и на глазах у нее появились слезы. Павлов догадался, что произошла какая-то трагедия, и дальнейший рассказ Эмм Ми Фиш это подтвердил. В следственном изоляторе военной прокуратуры Мари де Гиз продержали около шести часов, а затем отпустили под подписку о невыезде. Назад домой она не поехала, а на попутной снегоуборочной машине отправилась в сторону военного аэродрома Тол Матч. Каким-то образом ей удалось проникнуть на тщательно охраняемую территорию и договориться с военными летчиками о том, чтобы они доставили ее в Иркутск. Она приняла такое решение, по-видимому, из-за того, что все ее попытки связаться с Эмм Ми Фиш оказались тщетными. Цензура, не имея на этот счет никаких указаний, отклоняла и блокировала все ее вызовы. Неподалеку от Иркутска борт, на котором она летела, разбился. Причины аварии — не установлены. Мари де Гиз чудом осталась жива, получив множественные переломы, сотрясение мозга и обморожение. Знакомые врачи из иркутского военного госпиталя связались с Эмм Ми Фиш, и она договорилась с ними о том, чтобы Мари де Гиз в специально оборудованной карете скорой помощи доставили на Красные Камни и поместили в лазарет воинской части № 64424. В Иркутске Мари де Гиз сделали несколько операций и погрузили в лечебный искусственный сон, из которого она должна была выйти через неделю. Тогда, по словам Эмм Ми Фиш, наступит какая-то определенность. После завтрака Эмм Ми Фиш отправилась на планерку, предупредив его, что вернется не раньше, через три часа. За это время она велела ему изучить специально подобранный ею и закачанный на его новый карманный персональный компьютер материал о жизни, быте и культуре североамериканских индейцев. Зачем ему надо это знать, она не сказала, а спросить он постеснялся, и сразу после ее ухода углубился в чтение. Его пытался в процессе смены постельного белья отвлечь денщик демонстрацией голой груди, но Павлов показал дамочке кулак, после чего она к нему уже не приставала. Несколько раз он подходил к стене, за которой, по словам Эмм Ми Фиш, находилась Мари де Гиз и, прижавшись к ее холодной поверхности ухом, пытался уловить хоть какой-нибудь звук или шорох. Вернувшись с планерки, Эмм Ми Фиш провела Павлова в соседнее помещение. Это был специально оборудованный бокс лазарета их воинской части. Он увидел Мари де Гиз, лежащую на больничной кровати и подключенную к аппарату искусственного дыхания. Возле больной находилась сиделка, внешний облик которой вызвал у него крайнее изумление. Во-первых, у нее на голове был парик: длинные, иссиня черные волосы, заплетенные в косу. Во-вторых, цвет кожи на ее лице был бронзовый, глаза — карие и слегка раскосые. В-третьих, когда она, поднявшись со своего кресла, заговорила, ему почудился легкий английский акцент.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
