К тому, о чем я как раз в тот момент и думал. О том, какую роль во всей этой истории играет наш майор.
Начал я с того, что есть, мол, у меня ощущение, что нечто подобное или непосредственно с настоящими событиями связанное я уже слышал и даже где-то как- то пережил. Видел, слышал, обсуждал. Особенно ту часть воспоминаний тролля, которая связана с неудачной их высадкой на Землю. Но вспоминаю — и никак не могу вспомнить, где и с кем. Одно могу сказать: к встречам с фэйри на волжских островах это отношения не имеет, об этом я помню все отчетливо, искать надо в другой стороне.
Тут, конечно, встрял Большаков, сказал, что это называется дежа-вю, что у него тоже так бывает. Он, мол, с детства этим страдает и такие ощущения бывают у него чуть ли не раз в неделю, а особенно яркие — на второй день после получки.
Борисов его остановил и объяснил, что дело, действительно, в другом. Он, наш шеф, дежа-вями не мучится, однако тоже нечто подобное может рассказать. Однако пусть вначале Виталий выскажется.
Высказываюсь: в моем сознании упомянутые события как-то связаны с нашей командировкой на место падения Тунгусского метеорита. Летом девяносто восьмого мы с Юрием Николаевичем ездили туда по повелению свыше — ловить невесть откуда залетевший, в те края НЛО. Мы довольно долго гонялись за ним по тайге пешком, но все-таки поймали. Оказалось, все это туфта. Нас использовали как приманку для того чтобы спровоцировать на вылазку чеченцев, контролировавших золотые прииски, и устроить мочилово. У нас это называется быть «слепым агентом», и надо ли объяснять, как это противно. Именно там меня поцарапало осколками, а если бы не бронежилеты, мы с шефом числились бы в списке павших героев-чекистов. В общем, поездка получилась интересной.
Так вот, говорю, кажется мне, что какую-то историю про троллей я услышал именно тогда. Что, несмотря на намерения начальства, мы все-таки съездили по своему профилю, как бы сильно это не звучало. В том смысле, что действительно добыли какую-то информацию о Тунгусском метеорите. Но почему-то в моей голове она не удержалась. Не знаю. Может быть, все это были враки тамошних шаманов. Но теперь-то мы знаем версию противоположной стороны.
Была, значит, высадка. Были тролли в Сибири. Шла на посадку транспортная баржа с песочными человечками. Но, вот ведь незадача, кто-то ловкий уничтожил ее при посадке и перебил большинство встречавших. И было это в году одна тысяча девятьсот восьмом от Р.Х., как нетрудно уже догадаться.
Вопросов возникает у меня масса. Во-первых, кто сей ловкий и сколько их, если их несколько? Во-вторых, что именно нам с шефом рассказывали местные эвенки—и почему впоследствии я почти все забыл, хотя до склероза мне далеко? В-третьих, почему тролли-диверсанты жаждут убить именно Юрия Николаевича? Какую роль он во всем этом играет? В-четвертых, какую роль играют в этом люди полковника Тимашова? Не они ли объявили так называемые дома аварийными и выселили из троллей всех людей?
То, что они натравили «ломов» на пришельцев, мы знаем. Но как тимашовцы узнали, что здания представляют опасность? Вот что, Юрий Николаевич, говорю, мне кажется, вы могли бы пролить свет если не на всё, то хотя бы на некоторые из этих вопросов. Колитесь, а то мы так и будем теряться в догадках. Вы уже давно обещали интересный рассказ.
— Просим, просим, — поддержала Ирина.
— Ну что ж, — оказал шеф. — Не знаю, насколько правильно будет вам рассказывать этот эпизод. Но раз уж обещал, слушайте.
Часть вторая
БОРИСОВ
Было это, значит, в ноябре. В конце. Делать было, сами, наверное, помните, как у Михалкова. Я под это дело тогда сам уходил в отпуск, тоже недельный. Это вы тоже знаете. Вообще, если судить по Илье, отпуск — страшная сила. Но вот чего вы не знаете. За пару дней до ухода в отпуск я ещё о нем не помышлял. Да. И вот тогда вызывают меня на Лубянку, не скажу в какой отдел, сами догадайтесь. Ага, Виталий просек, по остальным не скажешь.
Ну думаю, сейчас какая-нибудь чернильная крыса будет мне кровь портить, жизни учить. Думал, полковник... э-э... ну, в общем, неважно, на кого я думал. Важно, что ошибся. Оказывается, вызывал меня такой же майор, как и я.
Незнакомый. Лет сорока пяти на вид. В глазах хорошее такое спокойствие. Если в человеке нет суетности— это уже приятно. Этот, пожалуй, даже слишком спокойный был, с перебором. Потому что разговор у нас с ним получился странный, а он в самые непредсказуемые моменты вел себя так спокойно, словно наперед знал, что своего добьется.
Как звать? Да назвал он имя, отчество и даже фамилию, но какое это имеет значение? Наверняка псевдоним. Как это... вотс ин э нэйм? Правильно я произнес, Ира? Читаю-то я хорошо, а в произношении могу ошибиться. Надеюсь, все поняли, переводить не надо?
Надо, прапорщик Ахмеров? Ну ладно: что в имени тебе моем. Нет, Илюша, не в вымени, а в имени.
Хоть как-нибудь? Ну хорошо, пусть будет Иванов.
— Встреча наша неофициальная, Юрий Николаевич, — говорит майор Иванов. — А чтобы вы мне доверяли, я вам кое-что расскажу.
И начинает выкладывать мне такие подробности моей собственной биографии, что я только диву даюсь. В какой-то момент даже не выдержал и спрашиваю:
— А вы уверены, что я после этого вам буду больше доверять, а не наоборот?
— Спокойно, — отвечает он. — Юрий Николаевич, я как раз перехожу к самому главному. Сейчас Вы все поймете.
Тут он либо переоценил меня, либо обманул. Ни шута я не понял. Но разговор пошел о таких вещах, которые касались нашей с Виталием поездки в Сибирь. Я не сразу сообразил этой зимой, что стромынское дело как-то перекликается с той историей. Да если б и сообразил, что толку? Вот ты, Виталий, не случайно многое запамятовал про лето девяносто восьмого. Я, надо сказать, тоже. Только разговор с майором Ивановым помог мне провести кое-какую реконструкцию. — Вот, говорит майор, хотите — верьте, хотите — проверьте, а я представляю параллельную вашему ГРАСу службу, которая чуть помногочисленнее вашей, но занимается примерно теми же самыми вопросами. Разница в том, что если про вас ещё кто-то в Конторе знает, то про нас точно никто знать не должен. Даже самые ответственные господа, а может быть, именно они-то, в
