— Тебе нашлось место в гранд-батальоне?
— Да, кузнец войны. Я боевой брат 55-го штурмового отделения.
Кроагер был в курсе, что это за отделение: посредственные землекопы, пушечное мясо.
— Ты отлично туда впишешься. Сержант Гаста знает свое дело.
— Мне всегда было мало просто «знать свое дело»… кузнец войны, — сказал Харкор с такой явной горечью, что Кроагер с трудом не рассмеялся.
— Да, и посмотри, куда это тебя привело.
— Позвольте говорить откровенно, кузнец войны, — попросил Харкор.
Кроагер помедлил, но в конце концов кивнул:
— Говори, но не трать мое время попусту.
— Быть кузнецом войны — тяжелое бремя, это я знаю даже слишком хорошо. Тысяча обязанностей ложится исключительно на ваши плечи, и пусть вы сильны, кузнец войны Кроагер, у вас пока не хватит опыта справиться со всем. Я мог бы помочь.
На этот раз он рассмеялся. Прямо Харкору в лицо.
— Ты? Помочь? Я занял твое место, после того как примарх разжаловал тебя. Уже чувствую, как ты втыкаешь мне нож в спину.
— Нет, кузнец войны, — покачал головой Харкор.
— И с чего же мне тебе верить?
— Потому что мне больше нечего терять. Железный Владыка никогда снова не назначит меня кузнецом войны, так ради чего мне вас предавать?
— Ради личной мести?
— В этом есть своя правда, не спорю, — ответил Харкор, — но я мог бы помочь вам превратить этот гранд-батальон в легенду. Примарх к вам прислушивается, в вас есть азарт и сила. Добавьте к этому мой опыт — и к тому моменту, когда Хорус займет трон Терры, вы будете любимым триархом Пертурабо.
— Ты будешь помогать мне только ради собственного продвижения, — усмехнулся Кроагер.
Харкор пожал плечами:
— А что в этом плохого?
— Наверное, ничего. — Но доверять тебе — все равно что пригреть змею на груди.
— Я ничего не говорил о доверии, — уточнил Харкор. — Лишь о том, что вам стоит ко мне прислушиваться.
— Я об этом подумаю, — сказал Кроагер.
Командный мостик «Железной крови» обрамляла колоннада опор без каких-либо украшений, на которой, ярус за ярусом, возвышались клепаные помосты. На них расположились аугментированные сервиторы, обслуживавшие более простые приборы корабля; там же, где требовалась постчеловеческая реакция, работали Железные Воины, хотя из этой горстки легионеров Пертурабо знал только нескольких.
Он стоял, скрестив руки на груди, и бесстрастно наблюдал за клубящимися всполохами, непонятными потоками и завихрениями варп-вещества, отображавшимися на смотровом экране. Объединенный флот Железных Воинов и Детей Императора занял позицию на самом краю звездного вихря, чья пламенеющая сердцевина сияла, словно умирающая звезда, а бушующая корона расширялась, чтобы поглотить все вокруг. Ржавый свет, который излучала сердцевина, озарял лицо Пертурабо, придавая ему румяный оттенок здоровья, и огнем отражался в его холодных глазах.
Впервые в жизни Пертурабо смотрел на звездный вихрь и знал, что другие тоже его видят. Да, видят иначе, чем он сам, но хотя бы признают, что это явление существует. Его же взору открывались и планеты, что плавали внутри темного света: призраки, мелькавшие на грани восприятия, зыбкая твердь в царстве, ненавидевшем постоянство. Он видел планеты, на которых не действовали ни логика, ни евклидовы аксиомы, на которых физические законы, управлявшие Галактикой, становились игрушками сил, недоступных человеческому пониманию.
Огненные миры; миры, невероятным образом сложенные из геометрических форм; миры, охваченные вечными грозами; эфемерные островки, всплывавшие над породившей их пеной хаоса и мгновением позже вновь в ней тонувшие. В этом кошмарном смешении штормовых потоков правило безумие, в изменчивости своей способное сломить даже самый крепкий рассудок.
Но одна планета все же сохраняла ненормальную стабильность в этом круговороте рождений и смертей: мрачный мир безжизненных скал и изломанных шпилей, в вечной пустоте его неба — непостижимое солнце, похожее на зрачок чудовищного глаза. Стоило Пертурабо моргнуть — и эта мертвая планета с ее черным солнцем растворилась в болезнетворных красках звездного вихря.
Он всегда, с того самого дня, как обнаружил себя на мокром от дождя утесе, чувствовал присутствие этого водоворота. Вихрь неотступно следил за ним с неба, оценивал его поступки, решал, чего он достоин. Это неусыпно бдящее око сделало Пертурабо мрачным и недоверчивым, заставляло всегда держаться настороже, всегда помнить, что зловещий взгляд устремлен именно на него.
Так было в прошлом, так будет и в будущем.
И вот теперь Пертурабо собирался погрузиться в глубины вихря, следуя указаниям провидца-чужака. Что найдет он внутри, и самое главное, что найдет его?
Он всегда каким-то образом знал, что рано или поздно отправится внутрь звездного вихря. Аномалия звала его, тихо, но настойчиво. Тянула к себе невидимыми нитями, не замечать которые, однако, было невозможно.
Часть его восставала против мысли о таком зове. Он мог бы отдать приказ, и легион с его сотнями кораблей развернулся и отправился бы туда, где от них было бы больше проку в войне Хоруса Луперкаля. Но стоило Пертурабо только подумать об этом, как мысль сразу же рассыпалась в прах, словно деревянная стена под мелта-тараном.
Вся его жизнь прошла под взглядом звездного вихря, но лишь сейчас его флот приблизился к аномалии вплотную. Почему так получилось? Ведь он был примархом в армии Императора, в его распоряжении были сотни кораблей, и никто бы не стал задавать вопросов, направь он экспедиционную миссию по этим координатам.
Ответ был очевиден.
До недавних пор у него не было причин отправляться внутрь. Внешним поводом стал Фулгрим с его байками про богов войны, заточенных в темнице, и оружии апокалипсиса, но Пертурабо понимал, что настоящая причина иная. Он прибыл сюда потому, что настало время заглянуть в сердце звездного вихря.
«Звездного вихря?»
Сколько он уже пользуется этим эпитетом, не пытаясь даже узнать, как на самом деле называется аномалия?
Пертурабо вызвал астрогационные карты этого района космоса, которые хранились в базах данных «Железной крови». На замерцавшем экране появилась неоново-яркая сетка, исчерченная дугами траекторий и отмеченная мигающими подписями у тех немногих звездных объектов, что заслуживали собственного названия. Посередине экрана высветилась вертикальная черная рамка, которая пересекала огненное пятно вихря, словно зрачок огромной кошки. Внутри рамки имелось и название.
Лебедь Х-1.
Пертурабо знал, что звездный вихрь был не первой пространственной аномалией, носившей это имя. Жалкий писарь, который обозначил вихрь этим чужим названием, был идиотом. Нечто столь колоссальное и ужасное заслуживало имени, которое вселяло бы в сердца страх, которое бы помнили до скончания времен, до того дня, когда звезды погаснут, и единственным светом во Вселенной останется это жуткое зарево прожорливой оболочки вихря.
Пальцы Пертурабо запорхали над панелью, с которой он вывел на экран карты; название в вертикальной рамке изменилось, и его тонкие губы изогнулись в некоем подобии улыбки. Это изменение распространится по всем флотам и теперь будет отражено во всех базах данных, где хранятся карты северо-западного региона Галактики.
— Да, — сказал он. — Имя, которое никто, однажды услышав, не забудет.
Подчиняясь команде Пертурабо, двигатели «Железной крови» полыхнули, унося корабль вглубь звездного вихря.
Нет, больше это не «звездный вихрь». Теперь его будут называть «Око Ужаса».
Они называли его Додекатеон — в честь двенадцати тиранов Олимпии. Собрания ордена каменщиков IV легиона проходили на кораблях Железных Воинов с давних времен, еще до того, как Пертурабо воссоединился со своими генетическими сынами. Ни в самом ордене, ни в его собраниях не было ничего таинственного: никакого тайного учения, никаких секретов, связанных с его деятельностью. Это было просто место для встреч строителей и воинов, где можно было обсуждать новые архитектурные проекты, моделировать прошлые битвы и предлагать новые методы ведения войны.
Сюда мог прийти любой легионер, но на практике посещать собрания ложи могли только офицеры. Кроагер, как и каждый Железный Воин, знал о существовании ордена, но раньше никогда не мог выкроить время, чтобы сходить туда самому. Теперь же, когда флот приближался к аномалии, скрывавшей оружие Ангела Экстерминатус, а он занимался тем, что заменял стершиеся зубцы на полотне цепного меча, в его оружейную пожаловали Барбан Фальк и Форрикс.
— Мог бы поручить это сервам, — заметил Форрикс.
— Предпочитаю делать сам, — ответил Кроагер.
Он сидел скрестив ноги, поверх облегающего комбинезона облаченный в тунику из стального цвета мешковины. Перед ним на промасленной ветоши лежали около сотни острых как бритва зубьев, словно выдернутых из челюстей какой-то механической акулы. Все новые, отполированные, смазанные и готовые разрывать плоть.
