- Ты чем это дымишь? - спрашивает он.
- Да вот сделал так, как турки в Стамбуле делают, - показал ему самокрутку.
Показал ему, как крутить, он послюнил и склеил. Сидим, курим.
- Ну, Иркутянин, ты на все руки горазд. А ведь самокруточку удобнее курить, чем трубку, - сделал вывод Ордынцев.
- Ты погоди, от самокрутки у тебя пальцы будут желтыми от никотина, который в табаке содержатся. А усы все равно будут рыжими и прокуренными, хоть от трубки, хоть от самокрутки, - пошутил я.
Так мы вдвоем стали законодателями курения самокруток в Севастополе.
Оказывается, не только я видел турок с самокрутками. Англичане и французы тоже начали крутить самокрутки. Но там люди предприимчивые, подумали, посчитали и сказали, что они на этих копейках сделают огромный гешефт. Стали бумагу для самокруток резать и упаковывать ее аккуратно. И табак стали выпускать самокруточный, резаный. И пошло дело. Потом стали машинки делать, это я уже потом в музее видел. Вставляешь листочек, насыпаешь табак, крутишь ручку, сворачивается сигарета-самокрутка, можно слюной склеить, а можно и специальным безвредным клеем, кисточка рядом. Еще чуть крутанул ручку и сигарета готова. И предприимчивые люди пошли дальше. Стали самокрутки делать сами и в пачки упаковывать. И название им дали сигарета, маленькая сигара.
А тут и граф Толстой подоспел. Подпоручик артиллерии. Подпоручик как подпоручик, только граф, а мы все не графы. Представляйте нашу любую воинскую часть. В часть прибыл для прохождения службы лейтенант. Прибыл? Молодец. Вот тебе взвод и давай служи родине. Кто знает, что потом из лейтенанта получится, может писатель великий, а может президент знаменитый? Это потом, а сейчас он лейтенант, то есть подпоручик, и служит подпоручиком. Так что я разочарую читателя тем, что не почерпнул от подпоручика Льва Толстого никаких умных философских мыслей или еще чего-то, мы все промелькнули перед его глазами и вряд ли он кого сильно помнил, кроме разве что руководителей обороны Севастополя, которых и описал потом в "Крымских рассказах" . Себя я там не нашел, а вроде бы в его знакомцах числился да и был известен лично высшему командованию.
Тут у меня Тарас Петрович оплошал, поскользнулся, упал, да левой рукой прямо на камень. Перелом. Страшное дело. Я быстро ему из дощечек шину соорудил, обмотал веревками и так в госпиталь отправил. А там уже врачевал наш светила медицинской науки Николай Иванович Пирогов. Сколь жизней он спас, точно неизвестно, но лишь за это он должен быть увековечен памятником от благодарного народа русского.
Посмотрел он моего Тараса Петровича. Перелом.
- Ничего, - говорит, - голубчик мы вас вылечим. Сестра, готовьте гипсовые бинты. А вот фиксацию вашей руки кто-то сделал очень профессионально.
Наложили бинты, намоченные в гипсовом растворе, и стала у Тараса Петровича "костяная рука" . И вот с такой рукой он сразу в строй и прибежал. Берегли мы его. Рука на повязке. Много рукой не шевелить, но все равно помощником был незаменимым.
Правда, с Пироговым царь обошелся очень немилостиво, когда Николай Иванович рассказал Александру II о том, что творилось в Севастополе и отчего это происходило.
Никто правду не любит. Весь мир оценил заслуги Пирогова в области хирургии и военно-полевой хирургии, избрав его членом академий, а в России кое-какое признание он получил лишь незадолго до его смерти, будучи перед этим вообще уволенным без пенсии с государственной службы. Каждый из нас может иметь свое мнение, насколько Россия изменилась с того времени. Не по цивилизованности, а по существу.
Что-то нового я вам про эту войну не расскажу. Бились мы с врагом, много раз нас превосходящим, как по численности, так и по технике, и вооружению. Вся Европа ополчилась на нас. Даже Петропавловск-Камчатский атаковали. НАТО чертова. А ведь только сейчас звучание почувствовал НАТО и АНТАНТА. Одно и то же. Только в 1914 году в АНТАНТУ записали и Россию, лишь бы она против Германии выступила. Это у России традиционное - выбирать себе таких друзей, которые потом предают или становятся злейшими врагами. У России не должно быть друзей - должны быть национальные интересы. Это не моя мысль. Это позиция других государств и я не скажу, что она неверная.
В феврале 1855 года капитана второго ранга Белецкого командировали в Москву для представления императору по случаю включения в состав свиты в качестве флигель-адъютанта. Я был назначен сопровождающим офицером, имеющим поручение закончить и сдать в журнал "Военный вестник" статью о подготовке стрелков-снайперов в условиях осажденной крепости.
Глава 36
Вероятно, я утомил читателей своими описаниями того, как я стараюсь добраться до своего дома. Дом есть дом, да и жизнь в наше время все равно лучше, чем в те благословенные времена, когда еще мало чего изобретено. Тогда машины не создавали пробки на дорогах, потому что еще не было машин. И тогда не было хороших дорог, кроме тех, которые римляне строили в завоеванных провинциях. По этой причине и Россия осталась без дорог, оказавшаяся вне сферы интересов Рима. И это стало как бы бедой России. А в сочетании с нашими дураками бездорожье стало просто национальным бедствием, продолжающимся, почитай что, до сегодняшнего дня.
Так и мы с капитаном Белецким не торопясь, с лошадиной скоростью ехали из осажденного Крыма в Москву, где находился государь по случаю высадки десантов коалиции на Аланские острова и бомбардировки Соловецкого монастыря.
Лошадиная скорость это, конечно, быстрее, чем пешком, но при хорошем раскладе в день мы проезжали до шестидесяти верст. Были бы мы фельдкурьерами, то неслись бы и днем, и ночью, меняя лошадей на станциях по одному лишь грозному взгляду. Вообще к "фельдам" все относятся с уважением, как сейчас, так и тогда. Одна только "фельдполицай" чего стоит.
Пока мы ехали, преставился государь император Николай Павлович, государь грозный, да только от грозности его мы проигрывали войну в Крыму. Отпели почившего царя и короновали нового, Александра Николаевича, которому присвоили номер два. Траур по царю закончился очень быстро, и вокруг было ликование по поводу воцарения нового.
Встретили нас достаточно равнодушно. Знакомые Белецкого спрашивали, - ну, как там? - и, не дожидаясь ответа, начинали обсуждать, кто и в чем был одет на похоронах и на коронации. Это было более интересно, чем слушать рассказы о Севастополе, где не было достаточного количества боеприпасов, вооружения, продовольствия, перевязочных средств и прочее, и прочее.
Белецкий присутствовал на представлении императору. Адъютант со списком шепотом говорил, кто стоит в числе представляющихся. Молодой царь спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
