Впоследствии девчата бывали в нашем доме, их всегда встречали тепло и приветливо. В один из приездов Маши Дувановой мы с ней побывали на родной для нас станции Силикатная. После войны помещение ЦЖШСП было возвращено местному силикатному заводу под клуб. На здании — мемориальная доска. В одной из комнат (нам с Машей показалось, что именно в той, где размещалось наше отделение) открыли выставку, посвященную снайперской школе. Походили, посмотрели, повспоминали, попереживали. Там совершенно случайно встретились с парторгом одного из цехов завода. Оказалось, его старшая сестра дружила с одной из курсанток нашей школы, много рассказывала ему о нас. Он помнил все и очень тепло отнесся к нам, провел нас по зданию, где раньше мы жили, подробно рассказал о работе завода и клуба.
В другой раз повела я Машу в Центральный музей Вооруженных Сил СССР. Там меня ожидал сюрприз: в одном из залов я увидела Знамя нашего 611-го полка. Я так разволновалась, что мне захотелось, как в прежние времена, преклонить перед ним колено. Но кругом ходили посетители, поэтому я просто молча постояла рядом. Это мое чувство может понять только тот, кто прошел армию, войну, кто присягал перед Знаменем, кто искренне верил в дело, которое он защищал.
Я очень дорожила нашими встречами, всегда с нетерпением ждала их, а потом еще долго вспоминала, кто приезжал, о чем говорили, где были, что видели. Каждая такая встреча как бы перекидывала мостик в нашу боевую юность, больше всего мы говорили о том времени, пели те песни. И каждый раз испытывали огромное счастье, что выжили, дожили, увиделись. Мы все стали почти родными.
Регулярно встречалась я и с моими друзьями из 31-й армии, 88-й дивизии, в составе которых пришлось воевать. Помню, на одну из армейских встреч прибыли почти 1200 человек. Кто-то приехал с мужьями и женами, детьми и внуками. Всех гостей разместили в одной из самых комфортабельных и престижных гостиниц — в «России». Там они и жили, и питались. Все это было тогда доступно даже пенсионерам.
О том, насколько дорожили ветераны фронтовым братством, свидетельствует такой случай. Во время одной из армейских встреч к нам присоединился инвалид, приехавший издалека. Он был без одной ноги и передвигался на костылях. Рассказал, что после контузии потерял память, все позабыл и не помнил даже, в какой части служил. Услышал по радио о встрече ветеранов 31-й армии, почему-то решил, что именно в ней и воевал. Собрался и поехал. После длительных расспросов выяснилось, что воевал он совсем на другом фронте. Солдат расстроился, а потом попросил: «Можно мне к вам на встречи приезжать, если уж своих найти не могу?»
После встречи в 1975 году мы уже не теряли друг друга, регулярно переписывались, к каждому празднику я писала по тридцать-сорок писем и открыток, столько же получала. Даже почтальонша сказала однажды, что такой корреспонденции, как у меня, нет ни у кого в нашем доме. Весточки друзей всегда доставляли мне радость. Но я по-прежнему находилась в плену безумной страсти к уничтожению бумаг, в результате из многих сотен полученных мной писем не сохранилось ни одного. Теперь, в который уже раз, казню себя: ведь это были не просто письма, это то, что могло остаться от уходящего из жизни поколения как документальная летопись, рассказывающая о людях войны, их жизни, мыслях и чувствах. А теперь почти никто уже и не пишет: дорого, настроение тяжелое, болезни одолели.
…В те годы все, казалось, складывалось хорошо. Изменилось отношение к ветеранам войны. Их почитали, поддерживали, привлекали к патриотическому воспитанию молодежи. В учебных заведениях, на предприятиях создавались музеи и уголки боевой славы, стали традиционными встречи с участниками войны, уроки мужества, походы по местам боев, вахты памяти.
А потом все рухнуло…
Сейчас тиражируется много домыслов и фальшивок о войне 1941–1945 годов. Читая и слушая все эти выдумки, я поражаюсь безнравственности и беспринципности их авторов. Да, возможно, руководством страны в те годы были допущены крупные просчеты и ошибки. Возможно, цена Победы оказалась слишком высокой, хотя и не все исследователи согласны с подобной оценкой. Но ведь весь мир признал нашу Победу; весь мир восхищался подвигом советского народа, спасшего человечество от фашизма; весь мир отдавал должное И. В. Сталину как выдающейся личности своего времени. Зачем же нам самим-то принижать роль СССР, многонационального советского народа в разгроме немецкого фашизма? Для чего придумывать все новые и новые небылицы о бездарности советских военачальников и безнравственности наших солдат, унижая тем самым ветеранов войны? Что побуждает ученых, писателей и всех, интересующихся проблемами войны 1941–1945 годов, искусственно завышать потери Красной армии в той войне?
Я убеждена, что Великая Отечественная война для миллионов наших граждан — тема святая и до сих пор кровоточащая, ибо она коснулась почти каждой семьи. Могу судить об этом по себе и своим друзьям, их родственникам. Поэтому надо бы более бережно относиться ко всему, что связано с той войной. Однако все годы перестройки активно ведется работа по переоценке итогов войны, причем нередко используются нечестные приемы и прямые подтасовки.
Одна из любимых тем фальсификаторов истории — это наши потери в прошедшей войне. Порой «исследователи» называют такие цифры погибших, которые вообще превышают количество принимавших участие в боях за все четыре года войны. Между тем комиссия, в которую входили ученые, независимые военные историки и эксперты, кропотливо изучив соответствующие документы, в том числе и архивные материалы, сделала вывод, что в войне 1941–1945 годов наши безвозвратные потери среди военнослужащих (убитые, умершие от ран и болезней, пропавшие без вести, не вернувшиеся из плена) составили 8 миллионов 668 тысяч 400 человек. Это ненамного превышает потери противника (немцев, а также воевавших на нашей земле их сателлитов — итальянцев, румын, венгров, финнов, испанцев и др.). Данные исследований опубликованы и доступны всем. Однако истерия по поводу наших непомерно больших потерь не прекращается.
Известно и другое: немцы вели войну не просто на победу, а на уничтожение всего, что было на нашей земле: людей, в том числе и гражданского населения, экономики, культуры. Достаточно напомнить, что потери среди гражданского населения в два раза превысили наши потери среди военных, считается, что они составили около 19 миллионов человек. Вина за это в первую очередь — на фашистах. Так что не следует, на мой взгляд, размахивать голыми цифрами потерь, унижая страну и ее армию.
Есть и другие «открытия». Например, кое-кто утверждает, что руководство Советского Союза, стремясь к мировому господству, планировало первым напасть на Германию, затем завоевать другие европейские страны. Однако Германия якобы опередила нас буквально на две-три недели и первая напала на нашу страну. Военные историки публиковали опровержения, приводили доказательства неверности этой версии. Не помогает. И не поможет, ибо каждый видит то, что он хочет видеть.
Существует на этот счет и другая, менее популярная версия, согласно которой И. В. Сталин, опасаясь, что при дальнейшем расширении империи он не сумеет удержать власть в своих руках, сознательно спровоцировал нападение Германии на Советский Союз.
Несмотря на противоречие этих двух изысков, оба благополучно «гуляют». Но очень редко, насколько мне известно, в средствах массовой информации публикуется еще одно мнение, автор которого считает, что, если бы в то время, когда добрая половина Европы была оккупирована фашистами, Советский Союз первым напал на Германию, мир приветствовал бы эту акцию, а человечество понесло бы значительно меньшие потери. Но этого не произошло, наша страна не выступила первой. Этого и не могло произойти, потому что, как теперь широко стало известно, СССР не был готов к войне в силу целого ряда объективных и субъективных причин. Так о каком же опережающем нападении нашей страны на Германию можно говорить?
О нас, прошедших войну, очень часто говорят как о потерянном поколении, о том, что большинство представителей этого поколения не нашли достойного места в жизни, оказались как бы отторгнутыми обществом. Да, среди вчерашних фронтовиков было немало таких, которые не смогли в полной мере адаптироваться к новым условиям и устроить свою жизнь так, как хотелось бы. Но нельзя возводить это в общее явление. Большинство ветеранов, вернувшихся домой, сразу же активно включались в работу, в учебу, создавали семьи. Нередко именно они, вчерашние фронтовики, направлялись на наиболее трудные участки работы, возглавляли общественные организации. Государство заботилось о них, поддерживало, поощряло, предоставляло льготы. В обществе к фронтовикам сложилось уважительное отношение.
Все это знаю не по книгам, а по себе, по моим фронтовым друзьям и знакомым, которых у меня не один десяток. Нельзя не упомянуть и о том, что немало фронтовиков было среди самых уважаемых и почитаемых в обществе людей. Это — трижды Герои Советского Союза, легендарные летчики А. Покрышкин и И. Кожедуб; Герой Советского Союза снайпер Л. Павличенко; популярные писатели К. Симонов и Б. Полевой, поэты Ю. Друнина и А. Твардовский, создавшие потрясающей силы произведения о войне; любимые народом артисты И. Смоктуновский и Ю. Никулин; космонавты Г. Береговой и А. Феоктистов, чьи имена были широко известны в стране. И они, и сотни, тысячи других замечательных людей заслуженно пользовались любовью и уважением своих соотечественников. Были участники войны и среди высшего руководства страны. Так о каком же потерянном поколении и ради чего ведутся подобные разговоры? Уж не ради ли того, чтобы еще раз унизить старшее поколение и лишить ветеранов войны ореола защитников Отечества, героического поколения Победителей?
