С постоянно лгущим ребенком в качестве движущего момента.
14.05.<1942. Беверли-Хиллз>
Читал в стеклянной клетке*. Уподобляюсь старухе, которая одержимо читает. Вассерман «Маски Эрвина Райнера». Позвонил Джейн и Нэнси. С Бриггом. Днем прокатился с Рут Мартон по прежнему маршруту – бульвар Сансет. Обгорело лицо. Ездил в Европейский фонд кино*. Лисль Франк передала пятьсот долларов для нуждающихся писателей.
Русские вернулись в Крым, но отступили под Харьковом.
08.06.<1942. Беверли-Хиллз>
Вчера вечером ужинал с Рюшем. Рассказал о своем бегстве. Швейцарец. Июнь 1940 года в Бордо. С Лизой Картье. Транзитная виза через Испанию. Отклонился от курса, чтобы увидеть Мадрид. Контроль в поезде его задержал. Лиза К. вызволила его благодаря своим связям. Он также помог американцу с подобной судьбой. Оба, американец и Р., отправлены обратно. Поезд с беженцами: четыре дня без сна. Почти без еды. Один раз, когда поезд стоял, не могли пройти в ресторан; вход закрыт, так как там обедала великая герцогиня Люксембурга, тоже беженка. День на португальской границе. Кричащие люди. Ждал в Лиссабоне Лизу. Пароход в Нью-Йорк. Мексиканский консул продал фальшивую транзитную визу через Мексику. Сотни. Люди на корабле. В «Вера Круз» не были отпущены на берег. Пришлось вернуться. Супружеская пара совершила самоубийство. Пароход должен был загрузить уголь в Норфолке. Был из-за жалоб и исков против капитана задержан, пока Америка не разрешила беженцам сойти на берег. Среди них Лиза К. Теперь в Нью-Йорке. Без визы.
Р. самым скверным казалось, что он в этой массе людей на границе, где все с деньгами, все одинаковы, все безразлично, мог утратить свою индивидуальность, потеряться в каком-то лагере, сдаться.
Сегодня Лонг. Цены. Звонок Катерс. Получила вечернее платье, заказанное Пумой у Ирены. Поблагодарила. Возможно, Пума отреагировала на письмо и поделилась. Микки Латте.
09.06.<1942. Беверли-Хиллз>
Спал плохо. С некоторых пор. Шум рано утром. Вывоз мусора. Чувствителен к звукам. Днем с Рут Мартон ездили к океану. Вернулись. Немного поработал. Иногда тошнит от комендантского часа. Нельзя даже посмотреть кино.
Вечер. Конец этой войны может привести к мощному взлету литературы. Политическая литература. Мощнее, чем русская после революции. Силы, чувства, натиск будут нацелены на взлет. Политические драмы.
Материал. Осецкий. Диктатор. (Трилогия.)
Материал. Мальта. Пьеса.
Уже сейчас набросать. Быть готовым к этому. Кто еще не сдался, не исписался, должен стремиться к этому. Даже как беженец. Кто был в стороне. Если он только достаточно прочувствовал и меньше всего болтал.
04.08.<1942. Беверли-Хиллз>
Вчера вечером c поклонниками Зориной-Анханг*. Потом с Клементом. Сегодня днем ланч у Энн Уорнер. Сидели у бассейна. Энн – серые глаза, почти без зрачков, нежная, полная наркотической привлекательности, возбужденная, забывчивая, отсутствующая, импульсивная. Прелестная Джоан Фельдман в костюме цвета мимозы, мягкая в прикосновениях. Джон Гюнтер, писатель, грубый, высокий. Эльза Максвелл, подурневшая, похудевшая и постаревшая (вспомнил вечер в Каннах на террасе ее небольшого дома, один из последних европейских вечеров). Михаил Штранге. Мать Дайан Бэрримор. Эльзи Мендль с маленькими собачонками. Стравинский, пивший со мной самый старый коньяк. Артур и Нелла Рубинштейн. Все полно сердечной абсолютной бессвязности, лета и мира, некий оазис посреди пушек и конца света. Ирен Селзник, несколько меланхолическая.
Прими это, прими это, солдат, эти вечера, которые могут быть последними.
13.08.<1942. Беверли-Хиллз>
В одинадцать часов утра к Дагмар Годовски. Северский, русский, специалист по летному делу, – кого только нет. Ланч в саду. Пили водку. Людвиг и его жена. Она обижена, потому что я ни разу не позвонил, потом воспоминания о былых временах. Он до конца оставался обиженным. Только в машине смягчился. Бабетта Деваль*. Я был до восьми часов весьма пьян. Шведка Эриксон пила со мной. Мягко опустилась на газон и мирно заснула. Ее муж улыбался, не нашел в этом ничего особенного. Вальтер Дюранти разговаривал с дочерью Бернардины Фриц. В конце прекрасная Бабетта предо мной. Сидела в машине, синяя, прозрачная ночь, и вдруг, склонясь, быстрые слова, запах сена от волос. Дорога домой. Дома мать Хартвиг приготовила баранину с фасолью. На десерт пудинг. Поболтал с обеими. Поссорился с Зориной. Вечера, когда алкоголь начинает тяжело давить на затылок.
Вчера вечером. Бабетта. Бездыханное сближение. Отшатнувшееся как молния тело. Потом с Зориной в белых мехах, в рубинах к Оскару Хомолке. Празднование дня рождения. Брехт, Фейхтвангер. Собрались до комендантского часа. Верфель и его жена*. Жена, дикая блондинка, грубая, пьющая. Она уже свела в могилу Малера. Была с Гропиусом и Кокошкой, которые, кажется, избежали ее влияния. Верфелю не удалось. Мы напивались. Она высвистывала Верфеля, как собаку, кичилась этим; он откликался. Это меня обозлило, под парами водки я высказал ей свое мнение. Я наплевал на комендантский час. В какое-то время, поздно, я обнаружил себя с Гетценами* и Гомолкой. Домой. В ночном воздухе надо мной пары водки. Машину занесло на улице, понял, что не в порядке. Занесло даже за белую линию. Почти столкнулся с другой машиной, переднее крыло поцарапало покрышку. Проехал какой-то отрезок. Остановился. Кто-то ехал за мной следом. Дал ему свой номер. Сегодня утром появился Норманн Маннинг, владелец машины, с которой столкнулся. Пришел уже из полиции. Я обещал все уладить. Дал ему бутылку шампанского, коньяк и автобиографию для его дочери. Надеялся этим все решить. Еще не хватало – в комендантский час. Без водительских прав. Пьяный. Однако. Решил, больше не повторится. Истинно, не повторится! Лучше такси. Постепенно пришел в себя за день. Утром звонок. Назвалась Пумой. Позже позвонил уже пьяный сам, сказать ей, пусть прекратит это. Она ответила, что это была не она. Возможно. Может быть, Бабетта, которой я вчера вечером, страдая, не позвонил. И теперь надо уже кончать с пьянством. Легкий прострел.
19.08.<1942. Беверли-Хиллз>
Звонил Циннер; спрашивал о дне рождения Бергнерса. Позвонила Зорина. Отказалась. Потом Бабетта с двумя ирландскими сеттерами. Один тут же сделал на полу кучу. Хорошие звери. И с ней хорошо.
Утром прочитал: Оснабрюк превращен в руины пятьюдесятью тысячами зажигательных бомб и двухтонными бомбами. Эрна и Эльфрида* там. Ничего не поделать. Думал о многом. Насколько больше должен был сделать для них и моего отца. Город, собор, зеленая церковь Катарины, стены, мельница, школы.
Полевые цветы и письмо с акварелью ее террасы от Эльги Людвиг. Ностальгия. К тому же ее стихи.
Вчера вечером приходили Катерс и Вис.
Иди дальше, сердце.
Иди дальше, солдат. Несмотря ни на что.
13.09.<1942. Беверли-Хиллз>
Вчера вечером Рут Альбу. Тонкая, красивая; когда опускает голову, милое
