стен в руины. Грибной фурри-пень скрипя подался вперёд. Защитное синее покрывало частично спало, открыв штурмовикам путь внутрь здания. Адепты Спирита рванули в атаку, пользуясь тем, что тыл группы всё еще прикрывал барьер, в который бил усиливающийся с каждой секундой лучевой и ракетный ливень. Поддерживать такое заклинание, чтобы выдержало настолько плотный прессинг, не смог бы никто из магов по отдельности, но магическая цепь на то и цепь, чтобы сообща делать невозможное.
В головы попаданцам и тигру пришла информация от Алам:
«Хелл, Чак, Мяч, Эйни, ваша цель на четыре этажа ниже. Сопротивления вы почти не встретите. Но надо торопиться: через полчаса здесь будут штурмовые роты. Вам нужно успеть воспользоваться порталом, прежде чем всё тут взлетит на воздух».
Вокруг творилось месиво. Стрелки Спирита убивали всех: вооружённых солдат, прячущихся инженеров, диспетчеров, мужчин, женщин… Стреляли даже в санитарных дронов.
К горлу Хелла подступила тошнота. Проклятая эмпатия считывала даже не страх, а ужас гибнущих людей, но маг изменил потоки силы своего заклинания-глушителя, добавив энергию боли в списки нужного к потреблению. Виски тигра защемило от тут же доверху переполненных резервных накопителей, и Хеллу пришлось отказаться от идеи собирания энергии боли. Маг с сожалением начал отзеркаливать её от себя, чтобы та ненароком не сожгла с таким трудом построенные вокруг его сознания циклы.
— Оно внизу, — проговорил тигр, делясь с попаданцами схемами длинных коридоров с отмеченными на них турелями.
— Как идем? — деловито поинтерсовался Мяч.
— Ты впереди, Эйни прикрывает тебя огнём, Чак отводит машинам системы наведения, я обеспечиваю прорыв сквозь оборонительную магию.
— Почему это ты командуешь⁈ — вдруг возмутилась Эйни.
— Потому что я старший по возрасту, опыту и Спирит-рангу, — осадил лисодевушку маг. Та попыталась найти взглядом поддержку у Чака, но тот только снисходительно кивнул: мол, тигр прав, и давай потом разберемся почему.
Ниндзя-кот раскрыл наспинные манипуляторы, которые, находясь в боевом режиме, выпирали из-за крупного переносного квадратного энергощита, закрывающего половину коридора. Киберруки костюма сжимали в стальных хватах по лучевому пистолету, которые при необходимости могли трансформироваться в оружие ближнего боя с нанозаточкой стальных, напоминающих когти пальцев. Мяч шагнул на лестничный проём. За ним последовала Эйни, закрывшая глазницы волкошлема и даже спрятавшая рыжий хвост под броню костюма, с той самой лучевой винтовкой, которую реквизировала в первый день знакомства с Хеллом Клаусом.
— Хелл, — связался по личному спирит-каналу Чак с тигром, — ты не парься по поводу Эйни, она просто перенервничала тут.
— Капитан, я-то не парюсь, у нас на планете душевые кабинки не отменили. Я тебе советую: как дойдём до портала, уходи с Терры к себе домой.
— С чего бы это? — удивился маг.
— С того, что в твоём случае ставки слишком высоки. Не стоит Алам того, чтобы её на Самалит менять, даже если мы спасем наш мир.
— Как это не стоит?
— Ну а зачем тебе на Земле та, которая знает лишь войну? У вас там тихие бои «клан на клан» и в Терра-нэт, интернет-видео с разных ракурсов, а приведешь её туда — кровью зальет всю вашу планету. Ты думаешь, Спирит от Т-системы чем-то отличается? Мой тебе совет: я уверен, что после моего перехода ты с порталом справишься. Координаты чёрного зеркала на Терре я тебе дам. Хватай свою девку за рыжие волосы и прыгай туда, оглушай мага и дуй на Землю. Если хочешь себе другую Самалит, ищи сколько хочешь, но я бы на твоём месте земную закодировал, как ты с Мячом поступил.
Говоря с Чаком, Клаус одновременно сканировал пространство впереди.
— Нет Хелл, боюсь, не успеем. Эйни видела, что очень скоро после нашего перехода на «Обама-первый» Байконур как место перестанет существовать. И кроме того, у нас в группе такие вопросы решаются голосованием.
— Ну тогда не завидую я тебе, капитан Вульфен.
— Не завидуй, просто давай сделаем дело.
— Не получится «просто сделать», — мысленно передал маг-тигр, но в глубине сознания подумал, что не мог не предупредить Чака об опасности и тем самым сделал для попаданцев всё возможное для их же блага, а дальше будь что будет. И уже вслух себе под нос, чтобы никто не слышал, дополнил: — В последнее время что-то всё далеко не просто.
* * *
Всполохи пламени, режущие лучи, молнии магов и скрежет металла — всё это осталось позади, хотя даже тут, под поверхностью Терры, даже сквозь груды бетона и стали были слышны взрывы идущего сверху боя.
Всё было словно в моих вчерашних видениях. Мяч прорубался к порталу, частично прикрываемый мной и щитами подаренного ему накануне меха, а частично — Чаком. На удивление тот проявил себя отличным магом поддержки: отклонял турельные ракеты, усиливал лучевое оружие Мяча и направлял выстрелы Эйни туда, куда надо.
Портал был близко, но так же близко была и армада, летевшая на помощь дежурному гарнизону. Как Алам собирается уходить отсюда после нашего перемещения на «Обаму», для меня оставалось тайной. Между делом я даже подумал, а не кинула ли она Чака с Землёй и не собирается ли погибнуть тут, в руинах Байконура, но, понятное дело, ничего вслух не сказал. В конце концов, это не моё дело. Моё дело — любой ценой спасти Терру от надвигающейся Жатвы.
В какой-то момент моё предвиденье взвыло: впереди в мигающих алым светом длинных коридорах ждала смерть. Я не видел, как, и не видел, чем, однако чувствовал. И я ошибся: сигнал поступил не от предвидения, как я подумал сначала, а от эмпатии. Тот, кто ждал нас, гасил свой страх гневом, безуспешно затыкал яростью дыры, из которых хлестала эмпатическая энергия, и плёл своё волшебство.
«Почему именно эмпатия? Я же выключил собирание страха! Как же тогда она его ощущает?..»
— Группа, стоп! Мяч, назад, впереди ментальщик! Подманивает нас ближе, чтобы зажарить наверняка, — произнёс я, полагаясь на интуитивное определение врага.
— Как ты узнал? — спросил Чак, насторожившись пуще прежнего.
— Эмпатия ощущает его страх, которым он пропитал свои мысли, — быстро ответил я в спирит-канал. — А если я его чувствую, то он настраивается на нас, если уже не настроился. Это же очевидно.
— Что теперь не идти? — поморщилась Эйни, но остановилась.
Тирипс! — зарезанировало всё вокруг.
— Медленно идём назад, — тихо проговорил я вслух.
Мяч шаг за шагом стал поддавливать спиной Эйни назад по коридору.
— Почему он не атакует, раз может? — удивилась лисодевочка.
— Причин много. Ждёт подкрепление, которое вызвал, не хочет тратить силу на кого-то одного, опасаясь нашей группы, или вообще не хочет поймать эмпатиию за рейтинг.
«А может, всё вместе взятое», — мелькнула у меня мысль. Рисковать своими мозгами, штурмуя телепата, не очень-то хотелось, и я начал перегружать свои мысли эмоциями, дав указания живому циклу, сидевшему на моей груди невидимой сущностью так, как он сидел когда-то на груди Чака Альф.
— Ну, что делаем⁈ — раздраженно спросила девушка, прерывая мои размышления.
— Прикройте меня, я схожу на переговоры.
Я обошёл Мяча с его растопыренными манипуляторами и щитами и направился прямо по тревожно моргающему коридору, вызывая в душе чувства смирения, уверенности и заботы. Засевший впереди считывал мои мысли, и если моя эмпатия могла ловить его страх, то его телепатия должна убедить псионика, что я решил ему предложить выбор без выбора.
Голову защемило, будто шаг за шагом я погружался на глубину бездонного бассейна. Когда боль стала ощутимой помехой, я опустился в медитативную позу, стараясь изо всех сил держать те самые эмоции, которые были для меня и белым флагом, и главным моим оружием.
Позади меня где-то за пеленой боли и темноты начался бой. Чак, Эйни и Мяч встретились с теми, на кого рассчитывал телепат.
Неожиданно меня поглотила белая комната. В следующий миг я оказался на массивном деревянном стуле, привязанным к нему плотными кожаными ремнями. К рукам, ногам и, скорее всего, к голове, судя по прохладе на висках и темени, были подсоединены электроды.
"Хех, таких уже не делают, — мелькнула у меня мысль. — Интересно, это я моделирую себе электрический стул или телепат?'
— Давай же, поджарь меня и получишь по наследству мою эмпатию! — обратился я к слепящей однотонной пустоте, зная, что меня видят и слышат.
Давление не нарастало и не ослабевало. Поймавший меня думал, просчитывал, ждал.
— Ну, не хочешь, я сам. Добро
