— Ого, похоже, поработали наши подружки! И неплохо поработали!
Действительно, была видна целая колона разбитых грузовиков и танков, раздавленных мотоциклов и несколько сотен обожженных и растерзанных трупов. Уже снова солнце зависло лучезарным пауком в зените и, расплющенная плоть противно смердела. Непосредственная Ольга пронзительно присвистнула:
— Узнаю почерк непоседливой Шарлоты!
Эльвиза лишь противно нахмурилась:
— Ничего хорошего! Опять мы останемся без наград. Я так рассчитывала на железный рыцарский крест!
Моника, неуклюже втянув живот, попыталась в стиле танцующей самки гиппопотама утешить:
— Да не надо так скорбеть! Это ведь всего лишь железная блешанка!
На это Эльвиза взорвалась, реактивным зарядом и чуть не ударила напарницу:
— Ну! За такие речи можно и в Гестапо угодить! Впрочем, я отомщу вам по-другому.
— Как? — Удивились волчицы-барракуды и вместе с очаровательные голоногие девчата.
— Буду опять вам лекцию по религии читать! — Огнезарная дьяволица-барракуда жестко сверкнула глазами и её речь понеслась терзающей уши скороговоркой; словно лупили барабанные палочки по ушной раковине!
Но ментально одаренная Ольга вместо этой абракадабры видела кабинет Сталина…
О чем они говорят? Страшный вождь СССР что-то зачитывает и его тон угрожающий. Даже постукивает суховатым, коричным кулаком по лакированному столу. И настраивается на жестокий разговор, как у председателя ГКО челюсти сводит.
А окружение одобрительно кивает. Кто-то что-то пытается оспорить. И звучит достаточно четкий голос, пусть даже и с грузинским акцентом:
— Сталинград это последний рубеж обороны, кто мыслит иначе — враг нашей советской, горячо любимой нами Родины!
После чего уже заместитель наркома самолетостроения Ильюшин обещает:
— ЯК-9 захватит тотальное господство в воздухе и на суше!
Маршал Шапошников бормочет:
— Япония это могучий флот и сильная авиация, но наши танки, остановят самураев на суше…
А далее уже неразборчиво…
Эльвиза, которую Ольга фактически и не слушала, закончила и в этот момент встревоженная Моника проорала:
— Волчицы-барракуды и тигрицы с языками малпы и попугая, а у нас бензин на исходе.
Эльвиза этот рекордсмен по болтливости, недоуменно захлопала длинными ресницами:
— Ничего себе! Надо же «лохануться»!
Ольга подмигнув, улыбаясь — её такое приключение даже обрадовало, заявила:
— А что это законы физики. Причем установленные — атеисты со свастикой…. — Блондинка-херувим тут неожиданно по театральному повысила до оглушения голос. — Знайте — никем иным как Всемогущим Богом, против которого так агрессивно настроилась милая Эльвиза. Вот теперь, похоже, мы опоздали к раздаче орденов и шишечек!
И монашка-терминатор сама себе захлопала босыми ножками, ударяя со всего размаху подошвы.
Моника поспешила успокоить Эльвизу:
— Ничего страшного, сейчас свяжем по рации с командованием и, к нам вышлют грузовик с горючим материалом.
Огнезарная воительница-барракуда согласилась:
— Да это будет лучшим выходом!
Моника слегка могучими плечами поежившись (опасалась получить добрую взбучку), вышла на связь с капитаном Шарлотой. Та впрочем, после победы — была настроена достаточно дружелюбно:
— Мы уже вышли к Суэтскому каналу и пока остановились. Через сто километров вы нас догоните. Грузовики будут максимум через два часа.
Моника довольно — улыбнулась:
— Я рада! А нам что делать?!
Агрессивная воительница-гарпия Шарлота жестко с особым акцентом произнесла:
— А вам спать! Я сама выспалась на ходу, в кресле танка. А мои девочки-волчицы-барракуды и тигры с железными крестами — сейчас отдыхают! Так, что и вы пока в люльку!
Моника обрадовано воскликнула:
— Все девчата-барракуды отбой! До скорого свидания.
Тигрицы-терминаторы не долго, думая отключил, а Ганс Фойер положил светлую головку возлюбленной Ольги себе на голую загорелую грудь. Девушка поцеловала шоколадную кожу смазливого подростка, налегла щекой. Да приятно с молоденьким и чистым мужчиной… лежать вместе, а еще лучше — заняться любовью… Но что силы иссякли! Терминатор-блондинка, почти сразу же оказалась в своем многосерийном сне.
Там, конечно же, все было круто, жестокого сновидения и жуткого до фиолетовых чертиков с белыми и красными рожками. И исполинских обезьян, чьи отбрасываемые тени накрывали разом целые кварталы Нью-Йорка.
Проснувшись, девчата-барракуды вдруг обнаружили, что Фойер и похожая на амбала Моника уже заправили тяжелый американский танк. На недоуменный вопрос, юноша им ответил:
— А нам больше и не надо, для того чтобы сунуть шланг. А далее вы можете быть и круче хорошенько, выспавшись.
Моника кивнула головой на бычьей шее в знак одобрения:
— А мы подремлем на ходу. Через пять километров будет довольно приличная, выложенная еще со времен фараона дорога, и мы сможем поспать прямо в танке.
Юноша подтвердил:
— Конечно! Тем более уже ночь и куда прохладнее.
Эльвиза и Ольга синхронно буркнули в ответ:
— Ну, что же танки мы и так доведем до конца пути!
Воительницы скрестили свои ножки, точеные конечности, ставшие мозолистыми от бега босиком по раскаленной пустыне.
Ольга после этого даже пропела:
— Трофейный танк вперед лети в Нью-Йорке остановка! Другого нет у нас пути — подорожала водка!
Эльвизе, подобная песенка явно не по нутру:
— Ну, вот как всегда ты Ольга поешь, что-то гадкое и мерзкое. — Рыжая «монашка», и атеист на танке, пригрозила пальцем. — А может лучше исполнить красивый, патриотический гимн?
Барракуда-блондинка в ответ засмеялась и закрутила босыми, загорелыми ножками. Юноша схватил девчонку-воительницу за голую лодыжку и начал нежно гладить её приговаривая:
— Милая богиня, нежности и чистоты! Вечная стихи — мне улыбаешься ты!
Ольге оказались, приятны прикосновения мальчишечьих, с легкими мозолями рук и она заворковала от восторга:
— Прелестно и блаженно!
Фойер попросил млеющую Ольгу:
— Спой мне, пожалуйста, романс о любви!
Блондинка-волчица-барракуда и примадонна энергично, покачала головой:
— Нет! Не хочу! Вообще романс о любви обычно поет парень девушке, а не наоборот!
Ганс смутился и покраснел:
— Да я, к сожалению, не умею сочинять песни! Нет у меня такого дара!
Ольга на это жестко возразила:
— Не правда! Я вот вижу, что есть! Ты главное начни, а потому слова тебе сами прибегут в голову! Вдохновение — это тоже дело наживное! Уж поверь моему опыту! Только нужно чтобы слова о любви были искренние и воздушные:
Юноша вздохнул, немного прокашлялся и сначала робко, а затем со все большим и возрастающим напором, набирающейся уверенностью, запел:
Волосы твои белоснежные, Кожа золотистый атлас! Страсть моя пылает безбрежная, Юный пыл совсем не угас!
Девушка моя ты красивая, Ножкой босиком по песку! Мы с тобой такие счастливые, Без тебя жить не смогу!
А в ответ мне скажет красавица: Мальчик ты приличный жених! Тоже мне поверь, очень нравишься, Дух любви никак не поник!
Но вот жизнь штука коварная, Деньги правят миром, поверь! И мамон толстущий вот главное, Человек человеку — зверь!
Я в ответ сказал глаз не прятая; Знаю, бедность злой спутник нас! Мы с тобой гольба босопятая, Словно Джемса Смита рассказ!
Но любовь пределов не ведает, Нет в ней препятствий границ! Как Господь Святой заповедал нам, И икон блаженных свет лиц!
Так что вот дай мы поженимся, В счастье станут дети расти! И тогда жизнь наша завертится, На широком в мире пути!
Дева сразу стала холодная, Льдинки появились в глазах! Схлынула страсть благородная, И ожесточенье в чертах!
Нет, я не останусь босячкою, И приобрету знай дворец! А тебе голодному мальчику, Лишь с коровой тощей венец!
Что же я с любимой рассорился, Думал, влезь от горя в петлю! Надо потерять столько совести, Только попадись мразь, убью!
Но вот война к счастью вспыхнула, Сразу добровольцем на фронт! Хоть дорога колется иглами, Стал я набирать маннам счет!
Так вот сраженьем сражение, Черти мы в бою и в любви! И война идет к завершению, На счету растут вширь нули!
Но вот получилась трагедия, Пролетел шальной, злой снаряд! Не хотел уж такого поверьте я, Но костяшки ссыпались в ряд!
Вот душа моя в небе плавает, У могилы дева стоит! И глаза хрустальны заплаканы, Вниз девчонка, страдая, глядит!
— Наконец я глупая поняла, Зло людей — растет на деньгах! Первобытная жизнь вольная, Ну, а теперь царит страх!
Нету мне в поднебесье прощения, В бездну мир иду в монастырь! Исполнять каждый день песнопения, Иисус мне Отец — поводырь!
Вот взяла и ботиночки скинула, Босиком по сугробам идет! И Христа прославляя в кручинушке, Песни звонко о Боге поет!
Юноша распелся настоящим романсом, и девчата-барракуды ему подпевали. И было так весело и вместе с тем немного грустно. Ольга, чью обнаженную, ангельскую ножку мальчишка-водитель продолжал ласкать, погладила Ганса в ответ по выгоревшим на Солнце ставших пшеничного цвета волосам и заявила:
