боишься? Ты же такая смелая.
— Боюсь, Эд, конечно боюсь. Все боятся, если, конечно, они не сумасшедшие. Просто я делаю над собой усилие, стараюсь перешагнуть через страх и выполняю то, что требуется в той или иной ситуации. Но я боюсь. И сейчас мне очень страшно было. Их налетело так много… Если бы не ты… — Милли чуть поменяла положение, обвила руками шею и заглянула прямо в глаза, — Эдик, пожалуйста, давай жить в одной комнате. Традиции — традициями, но мне без тебя плохо.
— Давай, — улыбнулся он своей светлой сияющей улыбкой, — я только за. Тем более, что это не та традиция, которой нужно следовать буква к букве.
Милли стояла плотно прижавшись к Эду. И вот внизу живота она почувствовала его желание…
— Прости, — он перестал её обнимать и отошёл на шаг назад.
— За что простить, Эд? — она подошла к нему сама и снова обняла. — Это же абсолютно нормально. Тем более, что мы женаты. Я уже волноваться начала. Столько времени прошло с момента подписания контракта, а ты всё не проявлял ко мне интерес. — она запустила пальцы в его светлые длинные распущенные волосы, портя укладку. — Я уж боялась, что не достаточно красива для тебя.
— Ты очень красивая! — он с новым жаром обнял её, хотел ещё что-то сказать, но Милли не дала. Девушка сама первая приблизилась и страстно поцеловала мужа.
Через довольно длительное время Милана и Эдуард наконец оторвались друг от друга. Они лежали рядом на кровати на белоснежных простынях, уставшие, но счастливые.
— Слушай, — она ещё не восстановила дыхание и говорила прерывисто, — я и не знала, что может быть так… Так хорошо…
— Тебе понравилось? — он лёг на бок и повернулся к ней.
— Ещё бы! — она с удовольствием выгнулась, перекатилась на бок и тоже повернулась к нему лицом. — Где ты такому научился? Дядя присылал учительниц? Или ты сам находил Гурий для практики?
— Да, дядя приглашал для меня любовниц. — Эд взял пальцами выбившуюся прядь её волос и начал играть с локоном. — Он, признаться, очень беспокоился на мой счёт. Я долго не проявлял интереса к противоположному полу. И великий лорд опасался что я из "этих", с другого лагеря. Или же с моим здоровьем что-то не то. Но он ни в первом, ни во втором случае дядя был не прав. Мне нравятся женщины. Однако я не считаю разумным тратить на них много ресурсов, в виде времени и сил. Бесполезное непродуктивное занятие. Периодических встреч с дамами, приглашёнными дядей, мне оказалось более чем достаточно. Да и чувств я к ним никаких не испытывал. Получалась приятная, но тупая механика. Другое дело — ты. Иногда, оставаясь один, я доставал твою фотографию, ту самую, ты помнишь. Вот. Доставал фото и…
— Подробности не обязательны! — она прервала его, — Я всё поняла. Теперь, — Милли провела рукой по его щеке, — больше никаких фотографий и встреч самим с собой. У тебя есть оригинал — пользуйся!
— Э-э-э… Ты подумала… — он чуть засмущался, — Нет. То, о чем ты подумала, тоже бывало. Но я о другом. Я изучал теорию. Знаешь, ведь мужчина и женщина устроены по-разному. Чтобы достигнуть состояния финиша, мужчине порой достаточно двух минут, а иногда и меньше, женщине же требуется на порядок больше времени. И дело тут даже не в минутах, хотя и в них тоже. Женский организм имеет куда больше нервных окончаний. У вас удовольствие не сосредоточено только в одной точке. В организме слабого пола имеется несколько эрогенных зон. Вы можете испытывать самую разнообразную гамму чувств, в зависимости от произведённых настроек. И чтобы знать женский организм, понять, где какие кровотоки, сосуды, нервные окончания, я много научных и не очень научных материалов изучал. А твоя фотография… Я просто доставал карточку, любовался тобой и мечтал, что когда-нибудь по-настоящему доставлю тебе самое невероятное удовольствие.
— И у тебя получилось! — Милли притянулась к нему и нежно поцеловала. — Я никогда и близко ничего подобного не испытывала. Но Эд, — она поставила руку на локоть и положила на неё свою голову. — если ты так трепетно столько лет чтил мою фотокарточку, то… Получается… Я тебе давно нравлюсь?
— Не просто нравишься, — он перевернулся на спину и уставился в потолок, — я люблю тебя. Вот… Я это сказал. Хотя думал, никогда не решусь.
— И как давно ты это понял?
— Сразу. Как только увидел. Я полюбил тебя ещё тогда, в студенческом парке, когда ты тех двоих однокурсников прогнала. Ты стояла там такая красивая, такая живая, с чудесными зелёными глазами, горящими так ярко…
— Очень красивая! — усмехнулась Милли. — В кепке, в бесформенной одежде, с палкой в руках. Красота, ничего не скажешь!
— Вы, женщины, ничего не понимаете в привлекательности! — с видом знатока заявил Эд. — Какой настоящий мужчина станет смотреть на одежду? Мы смотрим, а вернее, представляем то, что под ней. Да, модные вещи способны привлечь внимание, но и только. Если дама некрасива, то даже самое дорогое модное платье это не исправит.
— Эд, ну как же так? — она приблизилась к нему и положила голову парню на грудь, как бы смотря искоса сверху вниз. — Ты столько лет любишь меня и так долго молчал? Ничего не говорил! Почему?
— Боялся, что ты скажешь "нет", отвернешься от меня, уйдёшь.
— И ведь в конце концов я ушла! С Маркусом. И чуть не сломала себе жизнь из-за него! Милый мой мальчик, если бы ты сказал раньше, все сложилось бы совсем по другому!
— Да, я трус!
Эд попытался перевернуться на бок в противоположную от Милли сторону, но она силой его вернула, поставила выпрямленные руки ему на грудь и прижала к матрасу.
— Никогда так не говори, понял?! — она снова смотрела на него сверху вниз и пряди её распущенных волос забавно свисали, — Ты самый лучший парень из всех, что я знаю. Ты очень хороший! И ты не трус! Ты же недавно так рьяно защищал меня против мистера Дака! Даже гнева дяди не побоялся! Нет, так трусы не поступают.
— Кстати о дяде, — Эд пытался заправить выпавшие пряди ей за ухо, — мне это всё не нравится. Он слишком заинтересован тобой и я понятия не имею, почему. Может лучше
